Очередное предположение, "тычок пальцем в небо" (учитывая то, что - на фоурме уже мелькала эта мысль - у Джона ген Древних выражен сильнее чем у прочих)
Само перемещение длилось ничтожно короткий отрезок времени, гораздо дольше потребовалось на восстановление материи после ее распада под действием телепортера. Однако, еще до того, как восстановилось мое собственное тело, я получила возможность наблюдать, как оформляется вокруг меня новое пространство. Новое, но до боли знакомое, родное, словно вовсе не было этой пропасти в сто веков. На деле же, именно столько прошло с того момента, как мы покинули Атлантиду, поклявшись впредь ни под каким предлогом не переступать её Врат. Принципиально здесь ничего не изменилось. Время ничуть не тронуло город, так же, как не тронуло нас. В зале Врат все было по-прежнему: находясь сверху, на балконе, я могла это видеть. Воспоминания о прошлом, как взрывные волны, сильные, безжалостные, одно за другим врывались в мое сознание, разрушая реальность настоящего. И хоть все мои чувства сейчас были предельно обострены и раздражены близким присутствием людей прямо за моей спиной, а насквозь пропитанный манящим человеческим ароматом воздух кружил голову, я не в силах была укротить свою, слишком совершенную память. Образы-вспышки мелькали перед глазами, пробуждая давно забытые чувства и намеренно отключенные эмоции… «Так, стоп!» - раздраженная тем, насколько легко отвлеклась в самый неподходящий для этого момент, я поспешила отстраниться от истекающего кровью, теплого и… такого доступного тела. В тот же миг сквозь непроницаемый кокон, сотканный из влажного биения множества сердец, я сумела почувствовать его… Он тоже воспользовался телепортом, тоже здесь, стоит сейчас за моей спиной и испепеляет меня взглядом. Меня или окровавленную Вейр – это не имеет особого значения, если учесть резко возросшее количество его потенциальных жертв. - Вернись на корабль и улетай! – я резко обернулась. – Она достаточно страдала, оставь ее в покое, Эрик! – увещевала я, не испытывая ни малейшего желания доводить дело до драки. Высших ради, не здесь, не в Атлантиде, не в присутствии людей! И в то же время собственные слова и мысленные убеждения были до той степени пропитаны смехотворной неправдоподобностью, что я с трудом подавляла в себе желание рассмеяться, тем самым лишь приблизив противостояние. Он - начавший охоту хищник, Вейр – его раненая, но не убитая добыча. Она и все в этом городе для него стадо скота на убой. Кровь большинства содержит гены нашей человеческой формы, что делает землян редчайшим деликатесом. - Эрик, - упрашивала я, искренне стараясь оставаться спокойной и оценивать необходимость каждого своего движения, чтобы только не спровоцировать. – Прошу тебя… Все мои надежды избежать бойни разбились в одночасье о вспыхнувшие азартом глаза. Хуже стало, когда я уловила мысли одного из лантийцев… - Нет! – выкрикнула я предупреждение, и уже хотела метнуться, чтобы перехватить сжимающую оружие руку, но вовремя вспомнила о необходимости защищать Элизабет. Драгоценные мгновения упущены, решение принято, курок спущен и… заряд поразил цель, распространившись по замершему телу Эрика белесой волной, ожидаемо не принесшей никакого иного результата, кроме рева дикой ярости, сорвавшегося с белых губ. - Начнем с тебя, самоубийца! - рывком обернувшись к смельчаку, все так же державшему наготове энергетический станнер, Эрик приготовился к ответному нападению, которое, вне сомнений, стало бы смертельным для человека, если бы в последний момент я не сократила бывшее меж нами расстояние и, обрушив руку противнику на плечо, с силой не отшвырнула его от шеи смертного. Опасно, рискованно, опрометчиво, ведь, помимо Вейр, кругом другие люди, которые априори не способны противостоять таким как мы. И если при любых других условиях исход этой схватки был бы предрешен, то сейчас все в разы сложнее. Есть она, та, которую я буду защищать ценой собственного существования, а еще есть люди, не настолько ценные, но если кто-то из них умрет – это не добавит к нам доверия ни с их стороны, ни со стороны Шеппарда… Его атака прервала мою расстановку приоритетов. Ударом в живот он сшиб меня с ног, и в неконтролируемом полете я пробила спиной балконные ограждения, устремившись с верхнего уровня вниз. Громко и, кажется, чревато для целостности хрупкой конструкции, но это неважно! Ведь Элизабет… Ни на секунду не выпуская ее из виду, едва приземлившись на ноги, я опять метнулась к ней. Эрик почти коснулся ее, но в последний миг я снова отшвырнула его в сторону. В бешенстве от очередной испорченной попытки расправится с добычей, Эрик набросился на меня, решив сперва подавить сопротивление, а затем делать все остальное. Я успела увернуться от этой его атаки, чтобы затем прыгнуть выше него и повиснуть на стене, удерживаясь вертикально при помощи ногтей, глубоко впившихся в мягкий как масло мрамор и медленно скользящих по нему с характерным скрипом и следами продольных борозд. Пострадать я не боялась, могла за себя постоять, однако люди… - Не трогай их! – остервенело зарычав, я накинулась на противника, и мы вместе пролетели до ближайшей стены, которая под натиском наших тел тут же с грохотом осыпалась угловатыми кусками мрамора. Люди были непозволительно близко, такие хрупкие и уязвимые, что любой осколок мог запросто пустить кому-нибудь кровь…
«Кровь!»
И снова я отвлеклась на это слово, на вторивший ему влажный звук близкого сердца. Он вывернулся из моего захвата, своим телом вдавив меня в мрамор. Моя шея оказалась в стальной хватке сильной руки… «Шеппард…» - мелькнула в голове спасительная мысль, пока я отчаянно пыталась разжать его пальцы и не дать руке сдавить горло слишком сильно. – Джон,.. по-мо-ги, - прошипела я сдавленно, борясь за каждый произнесенный звук. Если время пришло, если он способен, то услышит. Должен услышать! - Не ради меня… - хрипела я, удерживая запястье противника от рокового поворота. – Не ради них. Ты… нужен… ей.
*Шеппард.*
Сознание вернулось резко, пожалуй, даже слишком резко, учитывая, насколько незаметной осталась для меня грань между погруженным во мрак беспамятством и резко пришедшей ему на смену ясностью восприятия окружающего мира. Ярчайшей вспышкой перед моими закрытыми глазами стало прекрасное лицо девушки, которая впоследствии… что? Убила меня, свернув шею, после того, как я уже должен был умереть во взрыве джампера? Что за параноидальный бред!? Я же не кот, у которого девять жизней к ряду, и не мифическая птица, на раз два способная возродиться из пепла! В конце концов, что за хрень такая припадочно верещит прямо над моим ухом!? Этот близкий, громкий звук среди сотен и тысяч других, что я сейчас слышу, бесит меня настолько, что возникает непреодолимое желание разнести этот аппарат к чертовой матери! Я открыл глаза, и чересчур яркий свет тот час болезненно ударил по ним, заставляя меня щуриться. Ну, какого дьявола так ярко и так громко!? Мне понадобилось время, чтобы привыкнуть к свету и тому странному факту, насколько ярким, четким и… странно-неправильным было окружающее меня пространство лазарета. Я ничуть не удивился, когда понял, где именно нахожусь. Гораздо сильнее во мне было удивление тому, насколько здесь все изменилось. Прежде еще никогда здесь не было так болезненно светло, а источники боли, те самые светильники, не сверкали бликами, издавая при своей работе звук, сравнимый по громкости со звуком бензопилы, и не подсвечивали кружащую вокруг них, слишком явную пыль, как будто сюда месяц не заходил уборщик. И это ладно, но почему на потолке вдруг стало полным полно мелких трещин, которые, сплетаясь в причудливую паутину, украшали и стены, и предметы, стоящие вдоль них? Почему на стеклянной дверце шкафа тьма тьмущая витиеватых оттисков человеческих пальцев? Почему, черт возьми, здесь воняет спиртом так, будто это вытрезвитель для бомжей, а не медицинский отсек, где все должно быть цивильно и в рамках определенных стандартов?! Которые сейчас явно посланы к черту, ибо от запахов медицинской химии у меня уже в горле першит так, будто, пока я валялся в отключке, меня накормили битым стеклом, которое затем расплавили прямо у меня в глотке. Именно это я сейчас чувствовал – огненную резь в горле, которая распространялась на пищевод и желудок, от голода выписывающий в брюшной полости кульбиты похлеще брейк-данса. И на фоне этих чувств всё прочее внезапно перестало быть для меня важным. Я хотел есть, не просто есть – жрать, притом, так, будто в жизни своей ничего не ел и не пил. - Да прекрати ты верещать! – взорвался я, когда писк прибора в очередной раз отвлек меня от навязчивой мысли о содрогающемся в голодных судорогах желудке. Переведя взгляд на аппарат, я, как ужаленный змеей, подскочил с койки. – Какого… хрена? – вслух осведомился я, увидев на экране идеальную прямую и обнуленные данные жизненных показателей. «Отличная шутка, доктор Зло!» - подумал я про себя, разом сорвав все датчики, которые еще были прикреплены к груди. Следующим навязчивым желанием было раздолбать прибор, но не успел я этого сделать, как отвлекся на мысль о том, насколько быстры мои движения. Едва я подумал о том, чтобы встать – уже стоял на ногах, без свойственного остаточного головокружения после долгого пребывания в горизонтальном положении, без потери равновесия, без боли в мышцах – вообще без каких-либо затруднений. Как только я подумал снять с себя датчики – они вместе с проводами полетели прочь от моей груди. Все настолько быстро и легко, что со стороны, наверное, незаметно, иначе на писк припадочной техники уже сбежался бы персонал. Но пока никого нет. По крайней мере, я никого не вижу, зато все слышу, и это настораживает. Звуки всех видов летели ко мне со всех сторон, и были настолько явными и перекрывающими друг друга, что я, было, почувствовал себя в Гонконге в час пик. Это жутко раздражало и отвлекало мое внимание, хотя я старательно прислушивался к гулу, ибо знал: в нем есть то, что я хочу слышать. То были звуки, которые, стоило мне на них сосредоточиться, перекрыли собой все остальные. Ритмичные удары, быстрые, влажные, горячие и… пахнущие так, что вмиг набежавшая слюна уже просто не помещалась у меня во рту. Голод стал невыносим, а боль, которую он причинял – нестерпимой. Я пытался тормознуть вереницу бешено несущихся в голове мыслей на чем-то кроме голода, но это было чертовски сложно, потому в моем сознании вертелось столько невесть откуда взявшейся информации, что я не знал, за что хвататься. За лица и имена, за путанные объяснения, за непонятные звуки чужой речи или все-таки за красочные картины, изображающие пульсирующие вены, кровавые раны и алые капли того, без чего мне не жить, того, что все мое естество жаждет так сильно, что прочее меркнет на фоне этого единственного желания. Новая судорога свела живот, и я согнулся в пополам, а вместо крика боли из моего горла внезапно вырвалось нечто, очень похожее на рык подстреленного льва. Во всяком случае, часть меня сочла странным, что человеческий голос в принципе способен на подобный мощный звук. «К черту домыслы!» - рывком выпрямившись, на миг я снова погрузился в мысли о голоде и необходимости его утолить, как вдруг чужой голос, далекий, но разборчивый и узнаваемый на фоне остальных заставил мое тело застыть. Это был разговор, диалог двоих, доступный мне во всех подробностях, несмотря на разделяющее нас расстояние и все возможные препятствия. «Вернись на корабль и улетай! Она достаточно страдала, оставь ее в покое, Эрик!» - женский голос был мне знаком, правда, теперь он не звучал для меня голосом нимфы, а был просто голосом, притом, тем самым, который я не желал слышать уже никогда. Я его ненавидел! Медленно до меня доходила суть происходящего, довольно быстро у меня получилось связать информацию неизвестного происхождения в своей голове, свое состояние и услышанный диалог сомнительного содержания, которое, за единственным исключением, было мне безразлично. Она сказала, чтобы он оставил ЕЁ в покое. Яснее ясного, что она не имела в виду себя. Тогда кого? Я хочу узнать больше, для этого я вдыхаю глубже воздух, который теперь не значит для меня ничего, кроме источника информации об окружающем мире. Запахов слишком много, глупо надеяться, что я разберу среди них тот единственный, что важен для меня, однако вместе с лавиной ароматов ко мне приходит кое что еще… Мысленный образ, изображающий… ЕЁ! У меня больше не оставалось ни возможности, ни времени на раздумья, какими бы стремительными они не были. Действуя по наитию, я пошел по пути наименьшего сопротивления. Кто бы ни поставил холодильник с донорскими пакетами прямо в моей палате, или же случайным образом определил меня в эту самую палату, он заслуживает быть святым. Наверное. А пока все, на что я способен, это метнуться к тому самому холодильнику и, не утруждая себя попыткой совладать с замком, просто вырвать гребаную дверцу. Дальше остальной мир вновь погрузился для меня в омут безразличия. Во всей Вселенной существовали только я и то, на что я смотрел. Холодные, покрытые испариной, тугие пакеты, заполненные бурой жидкостью, такой же холодной, уверен, до тошноты отвратительной на вкус и запах, зато максимально доступной. Дольше я не оттягиваю, хватаю верхний целлофан и в то же мгновение вгрызаюсь в него, как хищник в добычу. Ледяное содержимое попадает в истлевшее от жажды горло, глушит режущую боль, но порождает другую: то, что прежде только мешалось в деснах, теперь становится тем, что причиняет боль, прорываясь наружу и глубже вонзаясь в стремительно пустеющий пакет. Кровь вовсе не та, что мне нужна, и после первых глотков возникает труднопреодолимое желание выплюнуть это заледеневшее дерьмо, что попало в желудок, но это лишь первичных рефлекс, который быстро исчезает под напором иных ощущений. Одного мне недостаточно, моему телу нужно больше, поэтому, старательно выжав из первого целлофана все, что можно было, я нетерпеливо принялся за второй, затем за третий… И так до тех пор, пока из глубины наслаждения многогранным вкусом меня резко не вышвыривает тот факт, что крови больше не осталось. Лишь пустые плоские пакеты, разбросанные повсюду вокруг, и среди них одиночные упущенные кровавые капли, которых не хватит, чтобы утолить мой голод, который, после такого количества выпитого, утих лишь в минимальной степени, заставив прежде молчавшее сердце глухо биться где-то в груди. Я услышал этот звук, но не успел прислушаться, потому что совсем рядом возник другой, живой, стремительный, желанный… Я поднял голову и увидел на входе в палату медсестру, привлеченную внезапной активностью коматозного пациента. Я посмотрел в ее глаза и после в течении долгих секунд с интересом наблюдал, как меняется ее лицо, теряя прежний румянец и становясь мертвенно бледным от ужаса. Это я не только увидел, но и почувствовал, будто на мгновение стал ею и посмотрел на себя со стороны. - П… п… полковник? - вырвалось у нее одновременно с выдохом, но я уже перевел взгляд с ее лица на шею, где маняще пульсировала вена. Все, чего я хотел – это ощутить ее вкус, никто и ничто не остановило бы меня, но вдруг снова возникла перед глазами та картина, а в ушах зазвучал повтор чужого диалога на пару со звуком раздираемого на куски мрамора. Сквозь чужие мысли, не своими глазами я увидел происходящее вдали от меня, в центральной башне города. И если прежде был лишь миг и смутная догадка, то теперь я ясно увидел искалеченное тело на полу. Тело, смутно знакомое мне, но замученное до такого состояния, что сходства почти не осталось. Тем не менее, я точно знал – это она, моя Элизабет. А рядом с ней – живая и невредимая тварь, причинившая ей боль и… желающая продолжить свои издевательства. Его глазами я смотрел, смог почувствовать, что он почти схватил ее, и только стороннее вмешательство помешало этому в последний момент. Она защищает Элизабет, но она не справится с этим одна, притом, что ее шея уже у него в руке… - Джон,.. по-мо-ги, - по змеиному прошипел все тот же знакомый мне голос, и это стало для меня ударом хлыста, моментально подстегнувшего к действию. - Не ради меня… Не ради них. Ты… нужен… ей.
Он был там. Враг, посягнувший на не принадлежащую ему территорию, ублюдок, посмевший тронуть Элизабет. Мою Лиз, которая по его милости сейчас умирает, истекая кровью!
Теперь, помимо звериного голода, во мне проснулись животная ярость и желание на части разорвать чужаков, а только потом разбираться с тем, кто они и откуда явились. Между желанием защитить Элизабет и утолением жажды я больше не выбирал, стремглав метнувшись к месту событий. Я не видел никого и ничего вокруг, я не разбирал дороги и долго не думал над тем, рискую ли разбиться на смерть, прыгая из одного лестничного пролета в другой. Меня даже не волновали неустанно бьющиеся вокруг сердца, о которых я вовсе забыл, стоило собственными глазами увидеть мучителя Элизабет, сейчас прижимающего к полуразрушенной стене ее защитницу.
На мгновение пересеклись наши взгляды, а затем я сделал то, что велели мне инстинкты, абсолютно не заботясь о том, каким образом я теперь могу двигаться со скоростью ветра и прыгать с высоты в десять футов, приземляясь как кот на четыре лапы.
Мгновенно оказавшись рядом с ним, я отшвырнул его от побежденной противницы. Дальше меня не вовремя отвлек неожиданный размах собственной силы, когда, вместо того, чтобы просто отступить под моим напором или в лучшем случае упасть, чужак пролетел в воздухе через всю диспетчерскую, а затем развернулся, чтобы приземлиться в зале Врат, взрывая руками мраморный пол, скалясь и рыча во все горло.
Я все еще недоумевающее рассматривал собственную руку, ногти на пальцах которой вдруг стали длиннее раза в два и заострились наподобие стилетов, когда запоздало понял, что рычит не только мой противник, но и я сам. Недолго думая, я сиганул с балкона, чтобы в прыжке снова швырнуть противника об стену. На этот раз и девушка не осталась не у дел, и, хоть я жаждал сделать все сам, не успел воспрепятствовать, когда она с хрустом заломила чужаку руки за спиной, обездвижив его и подняв на меня разъяренный взгляд.
- От-ры-вай! – хрипло рыкнула она, сузив зрачки алых глаз в тонкие щели. На секунду я замешкался, откровенно пораженный тем, как выглядело ее лицо, и каким было мое собственное, отраженное в ее мыслях как в зеркале.
Такая же кроваво красная радужка с кошачьими зрачками, тот же звериный оскал с выдающимися клыками по дюйму длинной, те же припухшие вены под глазами, уродующие окровавленное лицо до неузнаваемого состояния.
«Неужели это… я?» - возник в мыслях вопрос, в то время как она, подавляя сопротивление, зарычала настойчивее.
- Оторви его дурью голову! - хрипела она, коленом пиная пленника в позвоночник. – Пока никто не пострадал!
Даже если такая просьба и была ошеломляющей для меня, то совсем недолго, потому что я посмотрел на него. В его алые глаза, в которых совершенно не было страха или боли, или человечности, только жажда крови, только азарт сражения, только насмешка перед моей растерянностью и… мысли, в которых я не нашел ничего, кроме демонстрации пыток Элизабет. Ярость заполнила меня, перекрасив весь мир вокруг в алый цвет.
- Отпусти, – с трудом выговорил я сквозь непрекращающееся рычание, рвущееся из глубин грудной клетки. Она не подчинилась, но я этого не ждал, просто вырвал красноглазую тварь из ее захвата и, с силой толкнув на середину зала, в прыжке сел ему на закорки, сжав обе руки на его голове.
Прежде мне не доводилось убивать так, но эта была прекрасная возможность, от которой я не намерен был отказываться ни сейчас, ни когда-либо в будущем. И что-то мне подсказывает, что это только начало.
Сжав руки сильнее и ногами подавляя сопротивление, я с яростным рычанием и хрустом ломающихся костей дважды вывернул шею. И только затем, отклонив ее в сторону, клыками вонзился в каменную плоть, сжал челюсти, а затем со всей доступной силой рванул кусок. Мотнув головой, отшвырнул волосатый шар, который улетел бы очень далеко, если бы девушка не притормозила его, спасая людей от участи созерцать оторванную часть тела, которое подо мной не прекращало извиваться живучим червяком.
Чувствуя это, я не прекращал рычать, хоть все уже кончилось, и, будучи безголовым, он точно не смог бы добраться до Элизабет или навредить кому-то еще. Но он, его мысли и его злорадная ухмылка меня завели, и теперь мне было мало оторванной головы. Я хотел, чтобы он страдал, чтобы выл во всю глотку от боли, чтобы молил о пощаде так же, как Элизабет в его воспоминаниях…
- Элизабет! – вспомнив о ней, я мгновенно позабыл о возмездии, бросив полный страха взгляд на второй уровень, где толпились непонимающие и дезориентированные люди, а среди них лежало на полу неподвижное тельце. Нас разделяло расстояние, но это не помогло: мое зрение, на которое прежде я никогда не жаловался, теперь стало еще острее, благодаря чему я видел каждую рану, кровоподтек и неестественно выпирающую кость в ее хрупком теле. Если бы ни запах ее крови, бьющий мне в нос и заставляющий горло вспыхнуть прежней болью, я бы все еще надеялся, что это не она…
Ради всего святого, Элизабет, которую я помнил, не была похожа на скелет, чья, наголо обритая голова выглядит больше всего остального! Не была исполосована серповидными шрамами, происхождение которых для меня теперь ясно, как день. Она не была, не могла, не должна выглядеть так, как выглядит сейчас – мертвой, и, если бы ни слабый стук ее сердца, который я слышал, я бы и не надеялся, что в этом обескровленном создании еще теплиться жизнь.
- Лизабет! – моментально забыв обо всем остальном, я рванулся в ее сторону, но внезапно путь мне преградила девушка. В моих мыслях тут же зазвучали ее слова благодарности за спасение.
- Не ради тебя старался! - раздраженно фыркнул я, снова шагнул в сторону Лиз, но она схватила меня за руку, заслонив весь обзор происходящего наверху.
- Ты ничем ей не поможешь, - убеждала черноволосая. – Не сейчас! Твои люди о ней позаботятся, а мы должны уйти.
Вырвав руку из захвата, я замахнулся для удара, желая убрать ее с дороги.
- Если ты думаешь, что отрывание у него головы решило проблему – ошибаешься! – увернувшись от удара, она обрушила обе руки на мои плечи, боясь, что я не стану слушать слов. – Сейчас мы должны забрать его и уйти! Иначе будет хуже. И ты! – она посмотрела на меня настойчиво. – Ничем не сможешь помочь ей сейчас!
- И люди не смогут! – я в бешенстве зарычал. – Она умирает! На «потом» времени нет!
- Ее еще можно спасти! Мы сделаем это сразу, как только Эрик умрет, обещаю! Я сделаю это, или ты, если сможешь терпеть ее запах. А пока этим спором мы только тратим ее жизнь! Идем! – она несильно толкнула меня назад, и я подчинился, только прежде, с ненавистью от собственного бессилия, посмотрел на балкон, где вокруг Лиз уже собрались медики, заслонив ее от меня.
Взглядов других я не заметил, не захотел заметить, сколько бы беззвучных вопросов они не задавали. Отвернувшись, я одним прыжком оказался у безголового полутрупа, небрежно, с отвращением, ухватил его за ногу и, перекинув через плечо, понес в направлении ангара джамперов, как собачка на поводке следуя приказу прыткой девчонки, чей грациозный силуэт мелькал впереди, вместе с оторванной клыкастой головой, которую она за волосы несла в правой руке.
Сообщение отредактировал Lady_Di - Понедельник, 25 Ноября 2013, 22:10
Ну воть, очень даже неплохо. :D Будем ждать продолжения)))
Quote (Samantha-1995)
Одно касание острых, как бритва клыков, и голова кровососа отлетела метров на пять.
Эту фразу стоило все-таки изменить, заменив слово касание на кляценье. Поскольку от просто касания, даже острых, как ритва, клыков, голова никоем образом не сможет отвалиться. А вот если клыки кляцнули, перегрызя шею, то тогда да, прощай-прости головушка.
Quote (Samantha-1995)
С этими словами она подобрала дьявольскую башку и умчалась наверх, к ангару джамперов.
Кстати, поправь слово "башку", поскольку правильней будет в таком случае бошку (или замени лоучше на голову. Так будет меньше нареканий.
Сообщение отредактировал Kitten - Суббота, 02 Апреля 2011, 16:53
Оспаривать ее решение в мои планы не входило. На данном этапе мне это было совершенно невыгодно в первую очередь из-за состояния Элизабет, которой она пообещала помочь, и которой ничем не помогу я, не имея понятия, каким образом это сделать. На втором месте после первостепенной проблемы был еще неживой, недохлый невесть кто, а за ним и все остальные вопросы и беды, напрямую связанные с произошедшим.
Первые несколько секунд после того, как мы ушли из зала Врат, я смирено плелся черепашьим шагом позади черноволосой девицы, но затем мне это решительно надоело. Оставшееся расстояние до ангара я преодолел гораздо быстрее нее, не равняясь на ее ослабленные дракой возможности. Оказавшись внутри джампера, я с пренебрежительным отвращением бросил обезглавленное тело на пол в кормовом отсеке. Мой взгляд на мгновение задержался на обрубке шеи, и новая данность тут же самопроизвольно обосновалась в моей голове: разорванные артерии, вены и капилляры совершенно не кровоточили, края их в месте отрыва головы были темными, кровь свернулась, как будто прошло несколько дней, а не минут. И кость, которая соединяла череп с позвоночным столбом, у этой твари была полупрозрачная вместо белой, и походила на матовое стекло…
Не успел я сделать из увиденного выводы, как услышал и почуял ее, мгновенно забыв о предмете прежнего интереса. Едва она появилась в джампере и швырнула клыкастую голову в противоположный телу конец отсека, я без лишних слов схватил ее за шею, почти полностью обхватив рукой, и вдавил в стену корабля. При взгляде в ее глаза из моего горла инстинктивно вырвался грозный рык.
- У тебя десять секунд, чтобы объясниться. Иначе уложу рядом с ним!
Невозмутимость в ее взгляде никуда не исчезла. Более того, она даже не моргнула, хотя я оскалился прямо ей в лицо.
«Ты способен адекватно оценить угрозу - это хорошо», - констатировала она, не размыкая губ.
- Ты издеваться решила!? – я усилил хватку, от чего снова раздался этот жуткий хруст разрываемого на куски мрамора, а по стене вокруг вжатой в нее головы стремительно разошлась паутина извитых трещин.
«Ладно, - вновь, как и все время до этого, голос прозвучал беззвучным эхом в моей голове. – Позволь мне объяснить. Или хотя бы попытаться… - ее рука, до этого неподвижная, не оказывающая ни малейшего сопротивления, теперь впилась в мое запястье, силясь ослабить мой захват. – Отпусти».
- Десять секунд, – я смерил ее яростным взглядом и разжал пальцы. – Время пошло!
Оказавшись на свободе, девушка не перестала изводить мое терпение. Молча ощупывая свою абсолютно невредимую шею, она лишь тратила впустую свое время и мою ограниченную лояльность. Я снова непроизвольно зарычал, ощутив, как удлинившиеся клыки вынуждают скалиться.
- Прежде всего, нужно покинуть город, - все так же убийственно спокойно произнесла она в тот момент, когда я уже занес над ней руку. – Как ты, наверняка, догадался, Эрик не умер, - она покосилась на подрагивающие веки на отделенной от шеи голове и рефлекторно сжимающиеся и разжимающиеся пальцы руки. - Для того, чтобы это случилось и стало необратимо регенерацией, части тела нужно сжечь.
- Это омерзительно! – рыкнул я, несколько мгновений понаблюдав за самопроизвольным шевелением конечностей у недотрупа.
Она не ответила, и мне ничего не осталось, кроме как послушно сесть в кресло управления кораблем.
- Теперь это необязательное для тебя условие, - прокомментировала девушка, проследовавшая в кабину следом за мной. – Отныне ты способен напрямую управлять компьютером.
Едва она это сказала, а в моей голове промелькнула мысль о том, чтобы активировать систему, джампер молниеносно отреагировал, хотя я даже к штурвалу не прикоснулся и вообще держал руки на приличном расстоянии от консоли.
Параллельно обзорному стеклу возникла полупрозрачная голограмма, отображающая состояние систем готового ко взлету корабля. Две секунды спустя где-то в стороне от кабины непривычно громко для моего нынешнего слуха загудели абсолютно бесшумные прежде двигатели.
Я быстро просек фишку новых возможностей, а потому дальнейшим странностям удивляться перестал. Все также не дотрагиваясь до штурвала, я вывел джампер из ангара, а затем с компьютерной скоростью и точностью задал курс полета до материка. Все бы ничего, но и минуты не прошло, как я безнадежно разочаровался в своей, прежде любимой игрушке, до этого не раз спасшей мне жизнь. Мало того, что совсем рядом белугой выли двигатели, а само разделенное на два отсека пространство внезапно стало невероятно тесным, не оставляющим ни малейшего шанса на сохранение приемлемой дистанции между мной и девушкой, так еще и общая скорость полета очень быстро превратилась из прежде быстрой в жутко медленную, как будто мы летели не на космическом корабле Древних, а на воздушном шаре. И как ни гипнотизировал я систему, пытаясь заставить корабль двигаться быстрее, все было четно.
В конце концов, издав утробный рык разочарования, я сдался напору обстоятельств, резко крутнувшись в кресле, чтобы прямым взглядом смотреть на молчаливую наблюдательницу моих неудач.
- Мы в воздухе, город вне опасности, всадник без головы на полпути к костру. Буду очень тебе признателен, если ты, наконец, приступишь к объяснению! - закончил я рычанием, чувствуя, как ломаются под моими сжатыми от ярости ладонями подлокотники кресла.
«Объяснение может затянуться, подполковник Шеппард», - неподвижная, спокойная, как сытый удав, и молчаливая, она могла бы стать идеальной заменой истукану с острова Пасхи, если бы ее взгляд, стойко выдерживающий мой, не был таким осмысленным и проницательным.
С огромным трудом переборов в себе желание сию секунду перегрызть ей глотку, я опустил глаза на раздавленные до бесформенности подлокотники и глухо произнес, чеканя слова.
- Сейчас же вылези из моей головы и впредь не смей туда соваться! – я резко поднялся на ноги и подступил к ней вплотную. – А время у нас есть, поэтому, давай, начни с очевидно-невероятного! Какого дьявола творится с моим телом?! – рыкнув, я сорвал с шеи именной жетон и прямо у нее под носом сплющил его двумя пальцами, превратив в угловатый металлический комок со вкатанной во внутрь резиновой прокладкой. – Почему мой мозг соображает быстрее суперкомпьютера и с переменным успехом выдает мне то, чего я раньше знать не знал?! Включая тебя! – я ткнул пальцев в ее грудь. – И того урода! - запрокинув голову, я глубоко вдохнул, чтобы подавить рычание. - Наконец, самое главное. Почему, - я снова посмотрел на нее, - всем этим я тебе обязан?!
Все же не зарычать не вышло, а потому последний мой вопрос с трудом прорвался сквозь сжатые зубы.
- Меня зовут Валери, - начала она, кажется, абсолютно равнодушная ко всем моим эмоциональным выходками, - и ты прав. Именно мне ты всем обязан, именно я тебя обратила. Теперь ты принадлежишь к тому же виду, что я и… Эрик. Ты вампир. Конкретнее: представитель самой опасной расы Вселенной. Нам не ровня и не угроза ни репликаторы, ни рейфы,.. ни люди. Говорю без игры слов, витиеватых фраз и преувеличений, советую принять как данность: отныне ты опаснейший хищник, никем непревзойденный ни в скорости, ни в силе, ни в способности адаптировать и выживать в любых условиях, переживая при этом все, известные Вселенной виды. Ты неуязвим, бессмертен и обладаешь нашей генетической памятью. Тебе доступны все мои знания, как Древней, а также знания моего создателя…
- А до кучи еще и способность галлонами хлестать кровь в сочетании с постоянным прямым эфиром из чужих мыслей и черти каких воспоминаний, в одночасье наводнивших мою голову!
- Поначалу все очень сумбурно и раздражает…
- Только раздражает?! – я нетерпеливо перебил. – То есть ты, правда, не замечаешь, как сильно я хочу порвать тебя на части?
- …Но со временем ты научишься выделять из общего потока только то конкретное, что тебя интересует в определенный временной промежуток, - продолжила она как ни в чем не бывало. - «Прямой эфир», как ты это назвал, – последствия твоих обострившихся анализаторов и чувств. В твоем нынешнем состоянии прежние зрение, нюх, осязание и слух сильно изменились в соответствии с особенностями твоей теперешней сущности. Как следствие этого, твое восприятие окружающего мира многократно обострилось. Анатомически твое тело изменилось в минимальной степени, однако физиологические изменения кардинальны. Твой мозг сильно изменился, ровно как и общая химия твоего тела. Теперь у тебя другая плоть, у которой совершенно иные пределы, нежели у человеческой. Все твои физические данные, такие как скорость, сила и даже твоя привлекательность после обращения достигли апогея. Твой возраст, еще в процессе подготовки твоего человеческого тела к трансформации, также изменился в сторону максимально оптимального для раскрытия твоего потенциала, как носителя бессмертной крови. Посмотревшись на себя в зеркало, ты не найдешь прежних морщин, отросшей щетины, шрамов. Не увидишь и вен на коже, кроме тех, что проявляются на лице в момент эмоционально возбуждения.
Закончив содержательную лекцию, она замолчала так же резко, как и начала.
- По-твоему, это все, что мне нужно знать? – спросил я спустя несколько секунд молчания, потраченного мной вовсе не на то, чтобы осознать услышанное, а, скорее, лишь на то, чтобы попытаться понять ее мотивы к совершенному поступку.
- Все, если говорить об очевидном и по делу, без углубления в подробности, которые есть в твоей крови и доступны тебе в любое мгновение. И… - протянула она многозначительно, впервые за все время отведя взгляд в сторону, - прости, что не оставила тебе выбора. Так было нужно. Ты умирал, а этого я допустить не могла. Я видела твое будущее. И оно было именно таким, без каких-либо вариантов, что во временных линиях случается редко, учитывая теорию параллельного расхождения…
- Оставь, - бросил я без выражения. – Древняя манера объяснять – последнее, что мне сейчас нужно.
Ее слова звучали переполненным терминологией бредом, нелогичным абсурдом, имевшим право на существование разве что в ночном кошмаре, и, между тем, были голой правдой от начала до конца. Я мог не верить ей, ненавидеть, не доверять, хотеть ее смерти, но это ничего не меняло, потому что каждому ее слову в моей памяти по мере ее рассказа нашлось неоспоримое подтверждение, с красочными картинами-иллюстрациями, с подробностями, чужими чувствами, бесконечностью чужих… теперь моих воспоминаний, охватывающий гигантский по моим понятиям временной промежуток от зарождения их расы, до того момента, когда ее мутированная кровь коснулась моих губ.
Все это не могло надлежать одной человеческой жизни. Скорее сотням и тысячам жизней, сумевшим скопить такой колоссальный опыт лишь в случае бесконечного существования. В мою память, как в новый компьютер, записали в картинках и лицах всю историю как Древних-людей с их сумасшедшей тягой ко всевозможным экспериментам, так и непосредственно историю их последнего эксперимента, коим стал я сам спустя тысячелетия после гибели всех смертных представителей их цивилизации.
Почему-то у меня вдруг возникло чертовски соблазнительное желание употребить вновь обретенные знания на постройку машины времени, вернуться на десять тысяч лет в прошлое и, пока это еще было возможно, истребить их всех к чертовой матери прямо в их лабораториях.
- Не скалься! Будь у меня возможность, я бы так и поступил! – зло прокомментировал я улыбку вампирши, вне сомнений, снова шерстящей мои мысли. – Вы - тронувшиеся умом Франкенштейны, наплодившие столько дерьма, что Вселенная до сих пор в нем захлебывается! Сиди здесь! – рыкнул я, шагнув за очерченную в полу переборкой линию, разделяющую два отсека. – Посмеешь сунуться, я за себя не отвечаю, - с этим недвусмысленным предупреждением я закрыл переборку.
Две части тела я даже взглядом не удостоил, сосредоточив убегающие в дебри воспоминаний мысли на поиске под сидениями для десанта НЗ комплекта униформы. Дольше рассекать в больничном прикиде, давно превращенном в униформу мясника, только что разделавшего тушу, я не собирался. К тому же, сменой одежды я планировал отвлечься, хотя ровно через пять секунд, застегивая куртку поверх футболки, я понял, что напрасно. Быстрота движений – это не желание и не необходимость, это способность и потребность моего тела, такая же неотъемлемая, как и жажда крови, сжигающая горло.
Вот и все. Воспоминания померкли, малейший интерес к ним тоже. Все мое внимание снова занял голод и конкурирующие с ним на равных догадки о состоянии Элизабет, отвлечься от мыслей о которой я не мог, как ни старался и чем бы ни пытался забить бесконечность свободного места в своей голове, похожей на базу данных. Краем сознания я пилотировал корабль, одновременно пытаясь осознать, кем я в действительности стал, какими могут быть последствия этого и, между тем, я не забывал об Элизабет, запах ее крови, ее раны и неравномерное биение слабого сердца…
Она, возможно, сейчас умирает, а я тут, думаю о том, как пахнет ее кровь и о том, что я теперь вампир. Тот самый упырь и клыкастый кровосос, на фэнтезийных историях которых земной кинематограф сколотил миллиарды. Хотя… наверняка, не лишне заметить, что к истине никто из голливудский гениев так и не приблизился. Реальность тем и жестока, что в ней все иначе, чем хотелось бы.
В отличие от фантазий человечества, в суровой действительности нас не накормишь чесноком, не заколешь осиновым колом, не застрелишь ни серебряной, ни любой другой пулей, не зажаришь солнцем и даже не испугаешь святым распятием, ибо Древние, будь они трижды прокляты, знали толк в создании универсальных суперсолдат. Учитывая их предыдущие забавы в лице рейфов с репликаторами, вампиры, бесспорно, апогей их патологического идиотизма. Какими придурками надо быть, чтоб до такого додуматься, а после еще и выпустить ЭТО из пробирки!?
Впрочем, к дьяволу! Что сделано, то сделано, и изменить это никак нельзя. А вот Элизабет помочь можно, ведь она еще жива. Надеюсь, что жива, иначе…
- Прекрати сходить с ума, – раздался голос по ту сторону переборки.
- Я, кажется, просил тебя не лезть в мою голову! – вернувшись в кабину, осведомился я раздраженно. – Что не ясно?
- Мне вовсе не обязательно читать твои мысли, чтобы знать, о чем ты думаешь. Эмоции тебя выдают, они слишком сильные, и я при всем желании не могу их игнорировать. А если по правде, то ты мыслишь очень странно…
- Несмешная шутка. Особенно, из уст той, кто сама – сплошная странность.
- Я говорю серьезно. Ты не должен быть таким. Не должен думать о том, насколько мы ужасны, не должен переживать за нее, не должен отдавать себе сознательный отчет в том, насколько бесчеловечно думать о вкусе ее крови.
- А что, по-твоему, я должен?! – раздражение во мне из тлеющей искры за секунду превратилось в полыхающую ярость. – Завернуться на крови и стать безбашенным головорезом, какими были вы?!
- Не мне говорить, кем тебе быть. Я просто хочу дать тебе понять, в чем именно заключается твоя странность. Прежде всего, твои чувства разные. Я как раз имею в виду то, что они не крутятся кругом жажды как единственного центра твоей новой вселенной. Тебя заинтересовали воспоминания, новые возможности, ты искренне беспокоишься за нее, ты даже защищал своих людей в городе. Хотя все, что ты мог бы и, в теории, должен был сделать по отношению к ним – это убить, у каждого без разбора и жалости забрать кровь. Жажда и всевозможные пути ее утоления – единственная вещь, которая обычно волнует новичка, кем бы он ни был при жизни. Ничего другого новообращенные не испытывают и думать ни о чем не могут, потому что с превращением сильно меняется не только тело, но и сознание. Злость, ненависть, радость, счастье, привязанность к чему-либо или кому-либо, любовь – все эмоции, которые присущи человеку до обращения в бессмертного, после сливаются в единое мощнейшее чувство, автоматически применяемое к любой ситуации. Дифференцировка постепенно возвращается, но лишь долгие десятилетия, а иногда и столетия спустя. И даже тогда мы не перестаем быть идеальными машинами убийства. Контролировать заложенные в нас инстинкты сложно, и не все этого хотят даже по прошествии времени. Эрик – наглядный тому пример. Ты же, будучи новичком, из банального инстинкта самосохранения должный порвать каждого, кто находился слишком близко, вместо этого защищал ее, истекающую кровью. У меня было десять тысяч лет, чтобы захотеть стать такой, но я по-прежнему далека от подобных подвигов. Я не вцепилась в Атлантиде никому в глотку только потому, что не захотела, чтобы ты стал этому свидетель и решил, что для нас это нормально. Это НЕнормально! И по причине того, что с первых мгновений этой… жизни ты дошел до этого сам, многие из нас будут тебе завидовать. В этом твоя странность и исключительной, и я вовсе не ставлю ее тебе в укор.
- Это не исключает того факта, что, даже выжрав запасы донорской в Атлантиде, я не перестал хотеть крови. Это вообще когда-нибудь проходит?
- Частично – на первые несколько часов после питания человеком. Полностью – никогда.
- Жизнь прекрасна! – присвистнул я, разворачиваясь, чтобы посмотреть через смотровое стекло на пласт земли, возвышающийся над водой. Мы наконец-то подлетали к материку. С моим нынешним восприятием времени и скорости движения объектов какие-то двадцать минут полета отняли целую вечность. Вечность, от первой до последней секунды переполненную подспудным животным страхом за жизнь Элизабет.
- Перестань о ней думать. Лучше от этого не станет ни ей там, ни тебе здесь, - желая отвлечь меня, она провела ладонью в дюйме от моего лица.
Сжав кулаки, я с трудом, но все же поборол в себе желание впечатать ее в пол. Вместо этого лишь разомкнул губы и предупредительно зашипел.
- Извини. Но ты сам только что сказал, что тебя беспокоит жажда. В таком состоянии ты не сможешь быть рядом с ней и другими людьми. Они намного хрупче, чем тебе могло показаться в момент недолгого сражения с Эриком, и для них твое присутствие опасно. Прежде тебе нужно выпить живой крови.
- Сама же сказала, что жажда все равно не исчезнет. Какой смысл?
- Когда вампир поохотился на живую жертву, пусть даже это будет зверь, он значительно менее раздражителен…
- Если ты заткнешься, исчезнет раздражитель, так что, будь любезна, потрудись!
Не теряя времени, еще до того, как джампер приземлился, я прошел в кормовую часть. Увиденное там, конечно же, сюрпризом не стало, но и желания восторженно орать я в себе не нашел.
«А раньше ведь я был настолько наивным, что думал, только рейфы обладают способностью к такой регенерации. И то, признай, Джон, оторванные головы у них назад не прирастали! А тут…» - от разительного контраста между тем, что было двадцать минут назад и тем, что перед моими глазами было сейчас, я даже слегка растерялся. Одно дело, узнать из чужих воспоминаний, насколько быстра у клыкастых регенерация повреждений любой тяжести, совсем другое – стать свидетелем самолично. Я не медик, не генетик, но такое восстановление...
Впрочем, однозначно, пора начинать верить всему, что прежде было за гранью реальности, по ту сторону телевизионных экранов. Я ведь сам сегодня стал тем самым Дракулой из фильма ужасов.
- Только когти и клыки другого вампира способны повредить нашу плоть и выпустить наружу кровь, которую легко воспламенит огонь. Это при обязательном условии, что одно неизменно последует за другим. По отдельности не сработает. Оторванные голова и конечности прирастут назад или же вырастут новые. Если кожа не повреждена и нет крови, огонь бесполезен, мы даже его не почувствуем. Ядерного взрыва тоже, - она ответила на вскользь мелькнувшую у меня идею.
- Я рад за нас и уже тайно мечтаю о возможности попробовать травануться кровью с дозой цианида. А теперь давай избавимся от него, пока он окончательно не оклемался и не взялся показывать мне пытки Элизабет, - не дожидаясь от нее ответа, я грубо схватил вампира за волосы и волоком поволок прочь с корабля.
- Ты его мысли слышал? – прозвучал мне в спину удивленный вопрос.
- А разве у нас это не в порядке вещей? – съязвил я, легко лавируя между деревьями. – Не отвечай, мне все равно.
Преодолев еще метров двести, я остановился у сухого кустарника. Вампирша бесшумно примчалась за мной и теперь стояла в паре футов за моей спиной. Часть меня это раздражало, ведь подставлять врагу спину - значит заведомо быть уязвимым, а это противоречит инстинкту самосохранения. Впрочем, в это конкретный момент я точно знал, кто мой враг, а потому уже через секунду мои челюсти вторично сомкнулись на шее твари, и я с мстительным наслаждением погрузил клыки глубоко в его плоть, заново разрывая восстановлене ткани.
- Теперь он точно сдохнет! – напарница озвучила вслух мои мысли, а затем в ее руке мелькнуло, единожды отбросив блик, что-то золотистое. В следующее мгновение языки стойкого огня объяли «бессмертную плоть» так стремительно, будто сухой хворост, облитый бензином.
- Во Вселенной все относительно, подполковник. И даже бессмертие, - она смотрела на огонь, а я – в ее глаза, в которых этот огонь отражался. Смотреть самому было слишком ярко и дискоамфортно. Кроме того, слишком явно я ощущал кожей жар от открытого пламени. Боли не было, я был уверен, что, если прикоснусь, ничего не случится, тем не менее, на подсознательном уровне ощущение было неприятно до такой степени, что, кажется, у меня волосы дыбом встали на всем теле.
– Ты воин, - вдруг заговорила вампирша, оторвав взгляд от кострища. – Еще в человеческой жизни тебя научили убивать. Ты хорошо знаешь, что значит смерть, и уже много раз чувствовал себя ответственным за то, что собственной рукой отнял чью-то жизнь. Ты тренирован и умеешь обращаться с собственным телом. Наконец, у тебя как у солдата другие моральные принципы. Это те причины, по которым переход в мир бессмертных для тебя станет проще, чем он был в свое время для многих из нас. Думаю, мне также не стоит учить тебя охотиться. Поблизости есть крупные животные. Их кровь для тебя может послужить альтернативой человеческой. По вкусу она, конечно, не очень, но зато намного питательнее донорской. А еще она теплая, – девушка показательно обнажила клыки, а затем растворилась в зеленой сени деревьев. «Доверься инстинктам. Они тебе помогут», - прозвучал ее голос в моей голове.
Раздраженный ее непосредственностью и полным неуважением к моему желанию сохранить свою личную память в неприкосновенности, я тряхнул головой и уже привычно рыкнул. Однако стоило только мне глубже вдохнуть лесной воздух, все прочее перестало существовать. Еще никогда я не ощущал такого количества запахов одновременно. Каждый из них я был способен идентифицировать, сказав, чему или кому он принадлежит…
Бьющееся сердце и пряная кровь – вот, что мне нужно. Отвлекаться на остальное у меня нет времени.
«Нет времени, нет времени, у меня нет времени угождать собственным интересам», - мысленно повторял я, надеясь, что это поможет мне сохранить сознание трезвым.
Очень зря надеялся, ибо на четверть часа я выпал из реальности, забыв свое имя, а вместе с ним и все человеческое, что во мне было. Человек по имени Джон Шеппард исчез безвозвратно. Умер в том проклятом джампере… навсегда.
***
- Вижу, во вкус ты вошел, - стало ее приветствием, когда мы снова встретились. – Я была права, учить тебя не было необходимости.
- Еще одно слово, богом клянусь, я тебя уничтожу! – разъяренно рыкнул я, на ходу сорвав с себя окровавленную куртку, порванную добычей в безуспешной попытке избежать горькой участи. – В эту посудину по собственному желанию я больше не сяду. Пока она будет тащиться, Элизабет десять раз умереть успеет. Ты как хочешь, а я вплавь, - с этими словами я широким шагом направился в пенящиеся гребни высоких океанических волн.
С разницей в несколько секунд она последовала за мной, и я удовлетворенно хмыкнул. Вдруг вспомнился вопрос, который до начала охоты сильно меня беспокоил, и, прежде, чем погружаться в воду, я поспешил его задать. Не без внутреннего сомнения и пожирающего изнутри страха перед возможным ответом, но не спросить я не мог.
- Ее жизнь сейчас поддерживают наниты, верно? Я определил это еще в зале, по запаху ее крови. Они не лечат ее раны, но заставляют сердце работать.
- Ты спрашиваешь, каковы ее шансы выжить без них? Джон, моя память посвятила тебя в подробности устройства и сути существования многих существ. Наниты -одни из них. Роль Элизабет во всем этом тебе также прекрасно известна. Правда, на данном этапе, если ты действительно хочешь ее спасти, не советую углубляться в эти знания. Рядом с ней ты должен быть сдержан, чего как раз не гарантируют подробности ее состояния.
- Рано или поздно подробности я узнаю!
- Поверь, для нее же лучше, если это произойдет позже. Сейчас мы просто не должны позволить ей умереть.
- Тебе напомнить, в каком она сейчас состоянии?! Или, будучи бессмертной столько тысячелетий, ты напрочь забыла, что с такими травмами люди не живут? Ты… - до меня вдруг дошло, к чему все ведется.
На мгновение догадка заставила меня оцепенеть, а затем я медленно развернулся к вампирше, утробно шипя сквозь сжатые зубы.
- Ты и ее вздумала превратить?! – я вскинул руку для разящего удара.
- И в мыслях не было, остынь, - ответ прозвучали убедительно, и я не почувствовал явного подвоха, а потому немного успокоился.
Мы стремительно погрузились в воду, и дальнейший диалог между нами вынужденно обрел телепатическую форму.
Сообщение отредактировал Lady_Di - Четверг, 27 Февраля 2014, 22:38
«Тебе, как и всем остальным в Атлантиде, предстоит многое узнать. Твоя генетическая память поможет тебе в этом. В перспективе она даст тебе ответ на любой вопрос, прольет свет на любую тайну, однако на это нужно время. Наши общие знания, запечатанные в твою кровь, слишком обширны, чтобы ты мог пользоваться ими без последствий, молниеносно извлекая из подсознания наружу то, о чем раньше не имел понятия. Тем не менее, тебе будет значительно проще познать многие истины. Людям же предстоит пересмотреть множество ложных аксиом, касающихся Древних. Многое просто принять, как данность, без надежды получить объяснения. Им нелегко придется, и я пойму, если они не будут готовы услышать правду. Особенно от такой, как я».
«Плевать я хотел на них! – резко оборвал сплошной мысленный поток. – Сейчас меня волнует одно: как помочь Элизабет? В числе побочного интереса, на заметку: каким образом она вообще связана с этим бардаком Вселенского масштаба? Почему она? Какого черта именно ее репликаторы выбрали себе в качестве потешного развлечения?! И только не говори, что из-за того, что сто веков назад вам, вернувшимся в Млечный путь и делящим Землю, как кусок парного мяса, внезапно приспичило поразвлечься с генетическим кодом тогдашних землян!»
«Все намного запутаннее и сложнее, нежели ты себе представляешь. Я попытаюсь объяснить, когда мы вернемся в город, а ее жизни ничего не будет угрожать. Что относительно способа ей помочь, то ты упустил очень важный момент, касающийся физиологии вампиров. Наша кровь содержит не только инициатор превращения, способный непременно убить жертву. Все гораздо, гораздо сложнее, подполковник. Попадая в живой организм, прежде всего наша кровь стремиться его подготовить к перерождению, устранить возможные изъяны. Для этого на краткий промежуток времени она ускоряет регенерацию клеток. Ускоряет многократно, поэтому даже небольшое количество крови в человеческом теле очень быстро исцеляет травмы любой природы и сложности. При этом человек не обязательно становиться вампиром. Процесс перерождения запустится, только если по каким-либо причинам наступит смерть. В любом ином случае наша кровь только восстановит организм носителя и за несколько часов полностью нейтрализуется органами кроветворения. Также можно забыть о несовместимости, агглютинации и прочих подобных свойствах крови смертных. Вампир – универсальный донор».
То, с какой легкостью, без единого намека на смущенность от вольного пребывания в чужой голове, девчонка вкладывала свои мысли в мою голову, должно было меня насторожить, даже взбесить, однако мне было не до возмущений. Во всяком случае, на данный момент куда сильнее меня интересовала ненаигранная легкость повествования. Для нее все это было само собой разумеющееся, для меня же… «Сколько нужно времени, чтобы это стало таковым для меня, чтобы я также легко воспринимал фантазию, на раз-два ставшую реальностью». За вопиющими странностями далеко ходить не нужно было: я находился в открытом океане. Без джампера, без лодки, без акваланга и любых иных вспомогательных средств, при этом чувствовал себя, как рыба в воде. Мое новое тело, оставшись один на один с неподвластной простому смертному стихией, оказалось сильнее самой совершенной техники. Невероятный баланс скорости, координации и ориентации. Гигантские волны разбивались об меня, как о скалу, ведомая мощными течениями бесконечная вода мне казалось стоячей, враз утратившей всю свою черную славу и грозную неприступность. Воду как таковую, я ощущал: она пропитала каждое мельчайшее волокно одежды, что была на мне, – я даже чувствовал ее температуру. Но холодная, соленая, всеобъемлющая и враждебная к смертным, против меня она оказалась бессильна. Гребок за гребком я чувствовал, как становлюсь лишь сильнее, как мышцы во всем моем теле превращаются в камень, но не тянут на дно – толкают вперед. Кроме прочего, я не нуждался в кислороде. Легкие не требовали воздуха, не горели от его недостатка, никак не проявляли потребность в нем, и даже на попавшую внутрь воду не реагировали навязчивой необходимостью откашляться. Этот раздражитель был совершенно мне безразличен. Наряду с ним и множество других, таких как давление массы воды, или ее непрозрачность, могущая повлиять на остроту зрения. Ничего этого я не чувствовал! Совершенно не было усталости, или рези в глазах. Все оставалось четко, даже более чем идеально, ибо, помимо прямой своей цели я также воспринимал великое множество побочной информации. Не оборачиваясь и не снижая скорости, я чувствовал девушку, плывущую позади меня, ее специфический запах, растворенный в воде. Она отстала, и это меня напрягло, ведь так мы рисковали потерять драгоценные секунды…
«Мне это показалось, или же у той идеализированной картины, которую ты описала, есть иной ракурс? Не смей соврать, сейчас я слышу твои мысли так же, как и ты мои. В чем проблема?»
«Когда инородные объекты, в случае с ней – активные наниты, вступят в контакт с нашей кровью, начнется иммунная реакция. Если, а именно в ее теле это произойдет, то все кончится плохо. Ее организм слишком слаб, чтобы выдержать подобное. Инстинктивно захотелось рычать. Сдержала лишь вода, и я сглотнул очередную порцию горькой жидкости.
«Тогда сначала нужно отключить мелких засранцев!» – рыкнул я, вынырнув и тут же сплюнув безопасную, но тошнотворно непривлекательную жидкость, успевшую скопиться в легких. – Или с этим тоже напряжонка? – раздражаясь все сильнее, осведомился я, созерцая в считанных футах перед собой мерно колышущийся на волнах гигантский город. Не дожидаясь ответа, в два гребка я был у ближайшего пирса, легко впив когти в вертикальную поверхность, чтобы не менее легко вскарабкаться наверх. Едва мои ноги коснулись твердой поверхности, активность города с непривычки больно ударила по всем имеющимся у меня анализаторам. Человеческие мысли и голоса, уловимые сверхчутким слухом, роем диких пчел ворвались в мой мозг, принявшись остервенело жалить мою концентрацию. Я пытался не слушать, но это было бесполезно – сотни голосов рвали мое сознание на части. Безотчетно захотелось схватиться за голову и с воплями нырнуть обратно и уплыть далеко, однако я вовремя вспомнил о необходимости своего здесь пребывания.
Перед моими собственными мыслями об умирающей Элизабет напор чужих отступил. Ему на смену пришли искусительные ароматы, один лучше другого, и вторящая им барабанная дробь сотен сердец, влажно качающих густую, терпкую…
Я зарычал, отгоняя прочь навязчивое видение. Я не должен думать об этом! Не сейчас!
Мыслями я убеждал себя в одном, в то время как тело делало обратное, заставляя меня раз за разом вдыхать этот запах: одновременно солоноватый из-за близкой воды и сладкий из-за сахаров, содержащихся в людской крови.
- Внутри только хуже станет. Задержи дыхание и в городе постарайся не дышать, - поучительно напутствовала вампирша, сама дрожа от напряженной борьбы с жаждой. Однако, в отличие от меня, с внутренними противоречиями она справилась быстро, напоследок глубоко втянула носом порыв чистого воздуха с океана, а затем спешно двинулась в сторону ближайшей башни.
Какое-то время я потратил на ожесточенную борьбу с собой, но потом все же последовал за ней. Жизнь Элизабет стоила возможного риска с кучей трупов, – это единственное, в чем на данный момент я был уверен.
- Мне нужен компьютер с программой нано-роботов, - меж тем, объявила вампирша, бесшумно перемещаясь за мной шаг в шаг. - Полагаю, доктор Родни МакКей – единственный, у кого таковой имеется, – она не спросила, а озвучила факт, будто была уверена в его незыблемой достоверности. С моей стороны не было смысла что-либо ей отвечать. Я только прислушался, стараясь фильтровать получаемый аврал информации так тщательно, как только мог.
Среди двух десятков сердец, что бились на нижних уровнях центральной башни, я выделил для себя одно. Моя память и чутье сочли знакомым именно его. Чтобы точно узнать, не ошибаюсь ли я, пришлось отфильтровать немало мусора из плотного комка чужих мыслей. Эта задача оказалась архисложной, ибо каждое сознание по-своему завлекало меня, демонстрируя каждое свою точку обзора, свой голос, вопросы, эмоции. Голова МакКея и вовсе повергла меня в секундный ступор, заставив замереть посредине лестницы. Его мысленные вопли ни с того ни с сего ввергли меня в такую ярость, что вопрос: «Кто станет моей следующей жертвой?» - заочно решился всего за мгновение. Хорошо, что прямо сейчас у меня было дело намного важнее, чем месть, иначе ученый уже лежал бы хладным трупом посреди диспетчерской. ОН сделал это с Элизабет! ОН активировал в ней наниты! ОН…
Додумать следующий пункт в списке смертных грехов ученого я не успел: помешал запах, внезапно достигший моего носа и моментально заставивший желудок полыхнуть огнем.
«Какого черта они здесь забыли?!» - рычание прорвалось сквозь напряженно стиснутые зубы, хотя мы уже давно миновали двух ученых, неизвестно зачем слоняющихся в нежилом секторе города. Они остались позади, но их запах словно магнитом тянул меня назад, вернуться и…
- Тогда стой! – резко обернувшись прямо перед моим носом, она выставила вперед руку, на которую я тут же налетел. – Тебе нельзя идти к ней. Ты не справишься!
- Мне лучше знать: справлюсь я или нет! – раздраженно рыкнув, я обошел ее и уже собрался продолжить прежний путь, но она вновь обрушила руку мне на плечо. Дернувшись, я нетерпеливо зарычал – речь исказилась. – У нас мало времени! И нет альтернативы! Все нужно сделать быстро! А действительно быстро может получиться лишь в том случае, если мы будем действовать вместе! Ты займешься нано-выродками, я – ею, и тогда…
- Там будет кровь! Живая и горячая, пульсирующая прямо на твоих глазах в открытых ранах.
Она даже не закончила фразу, а мой живот уже свело судорогой, рот наполнила едкая слюна. Всеми силами я гнал навеянный образ прочь из своей головы, но ведь она прекрасно знала, как паршиво у меня это получалось.
- Послушай меня! – я вцепился руками в ее плечи, пытаясь тем самым доказать то, во что не до конца верил сам. Вдобавок треклятые клыки назойливо лезли вперед остальных зубов, мешая мне сомкнуть челюсть и говорить внятно. Я закрыл глаза в попытке сосредоточиться и вывести на передний план сознания одну лишь мысль, которая, очень надеюсь, поможет мне с расстановкой приоритетов. «Если я прямо сейчас не заткну свои первобытные желания куда подальше, Элизабет умрет! Быть может, это и происходит прямо сейчас, пока я занят черти чем…» Я не трону ее! Не причиню ей боль, ты ведь знаешь всё наперед! – я взвыл от отчаяния, будто раненый волк. - Ты знаешь, что я ее не трону!
- Знаю, - она сказала шепотом, отступив от меня на пару шагов назад. – Иди. Мне нужно найти компьютер, - с этими словами она, словно кошка, прошмыгнула в щель между двумя открывающимися переборками. Очевидно, ждать пока они откроются полностью, девчонка сочла неразумным. О возможных последствиях ее пребывания в полной людьми главной башне я не думал ни секунды. Мне было все равно, что случиться с людьми, безразлично, даже если среди них окажутся мои… недавние друзья и сослуживцы.
Тряхнув головой, я максимально сконцентрировав слух, а затем простер его чуть дальше – в первостепенно важном для меня направлении, в лазарет. Новые мысли, новые запахи, более богатые и насыщенные, чем лесные или океанические, с неприятной примесью чего-то медицинского. Запоздало до меня дошло, чье биение жизни я так стремился почувствовать все это время, ради чего терпел и фильтровал сотни других жизненных сигналов, для определения которых мне теперь не требовался никакой прибор, достаточно было собственных ушей. Я подсознательно искал ее пульс, сигнал ее жизни. Но, как ни старался, найти не мог. И вовсе не потому, что он затерялся во множестве других, его просто… не было. Ее сердце не билось. Вообще.
«Эпинефрин, быстро!» - мысли Келлер пронзили мой мозг, словно тот самый электрический разряд дефибриллятора, который сотряс безжизненное тело. Глазами Келлер я смотрел, как Лиз падает назад, на стол, как монитор рисует прямую, и его равнодушное «пииииии…» зловеще разлетается далеко за пределы операционной.
Переборка не среагировала на мое приближение, не открылась и тогда, когда я провел ладонью перед сенсором, от ярости и растущего по экспоненте ужаса коробя его когтями. Более не обременяя себя осторожностью и тактичностью, я единожды приложился к преграде ногой, остальное довершил руками. У меня не было ни секунды времени на промедления, ибо с каждым мгновение ее шанс становился все призрачнее.
Если бы всё обстояло чуточку лучше, если бы билось ее сердце, все можно было бы сделать намного проще. Я бы полил ее раны своей кровью, дал бы ей выпить… Но в ее состоянии это невозможно! Зажившие раны не заставят биться остановившееся сердце! Будучи мертвой, она не сможет сделать и глотка.
Возможное решение пришло само, возникло в моей голове, как по заказу. Легко и быстро выхватив из рук остолбеневшего медика тот самый шприц с толстой, длинной иглой, который секунду назад впрыснул в ослабленное, уставшее от борьбы сердечко максимально допустимую дозу адреналина, я прокусил себе запястье и прежде, чем началась регенерация, заполнил своей кровью все десять кубиков. Темно-алая жидкость, извлеченная из моих вен, оказалась неестественно вязкой, кроме того слишком… враждебной по отношению к хрупкой игле и еще более хрупкому полому цилиндру. Ни это, ни необходимость зубами держать поршень, не добавляли мне времени. Недолговечный и непредназначенный для таких манипуляций инструмент рисковал раствориться прямо у меня в руке.
Держа его двумя пальцами, как невесомый, но на данный момент драгоценнейший во всей Вселенной предмет, я медленно двинулся к столу, на котором лежала Элизабет, с ног до головы окутанная датчиками со множеством проводов. Конечно же, я мог двигаться быстрее, я хотел, но также мне нужно было время, хотя бы самое минимальное, чтобы оценить ее и… свое состояния. Я должен был сконцентрироваться на собственных чувствах и убедиться, что, помимо прочего, угрозой ее жизни не являюсь я сам.
К счастью, о жажде ее крови, которая яркими, горячими пятнами горела прямо передо мной, я и думать забыл, стоило мне посмотреть с такого близкого расстояния на ее искалеченное до неузнаваемости тело, на голову…
С моих губ сорвался стон. Если бы ни чертовы твари в ее теле и не вампирша, застрявшая неизвестно где, я бы не медлил и не ждал, напряженно слушая ее сердце, молчащее уже минуту.
- Валери! Мать твою! – зарычал я, теряя терпение, когда почувствовал ее приближение, а вслед за ним и нерешительное раздумье прямо на пороге операционной. – Чего ты ждешь!? – зло крикнул я, с трудом оторвавшись на миг от Элизабет, чтобы бросить злобный взгляд на девчонку. Убедившись, что она рядом, я снова вернул все внимание безжизненному телу, рядом с которым стоял так близко, что даже ощущал кожей ее тепло. Последнее тепло ее умирающего тела… и стойкую вонь нанитов, не исцеляющих ее раны, но всякий раз заставляющих ее сердце работать на износ.
Подействовал ли укол адреналина или все сделали они, я не знал, но одиночный стук ее сердца оглушил меня, пригвоздил к месту. За механическими, смазано-незаметными от быстроты и точности действиями вампирши я наблюдал, словно сквозь завесу: видел, но не отдавал отчета в том, что именно.
Откуда-то взялась панель с кристаллами, изучив которую в течение сотой доли секунды, девчонка уверено рванула один из кристаллов, разом отрубив и сканер, и все прочие медицинские примочки Древних, до которых за семь лет дошли руки земных врачей. Не успел я решить, опасно ли это для Элизабет или нет, она вернула кристалл на место – уже другой, тот, что был у нее в наручном устройстве. Яркий свет сканера обжег мои глаза, но я не моргнул, опасаясь пропустить что-то важное.
Лэптоп МакКея, бесконечные, непонятные строчки программного кода, движущиеся под порхающими по виртуальной клавиатуре пальцами Древней со скоростью звука, ее немигающий взгляд, направленный в монитор, гигантское конечное уравнение. Все, что я видел, растягивало проходящие мгновения до часов, и это было невыносимо. Я отвел взгляд, обратившись в слух.
Сердце Элизабет неровно и слабо сжалось всего два раза за те тридцать секунд, превративших меня в старика, прожившего вечность и за мгновение воскресившего эту вечность в своей идеальной памяти. Под конец мне даже стало навязчиво казаться, что я поседел. Совсем как тогда, под костлявой рукой голодного рейфа. А зеленая линия, меж тем, смертельно медленно, словно кто-то остановил время, равнодушно бежала вдоль хрупкого тела, выводя на монитор сплошь красные оттенки бесконечных, несовместимых с жизнью травм.
Боковым зрением я заметил перемену – внезапное движение руки вампирши в сторону. Если верить цифре в углу экрана, она работала над программой десять секунд. Или десять лет? А может быть, веков? Все одно: моя адская пытка бессильного ожидания подошла к концу. Сейчас все зависело от того, насколько слаженно мы сработаем, насколько я буду готов вонзить иглу в теплое тело.
«Ты готов?» - вопрос вторгся в сознание, и в поисках правдивого ответа я опустил взгляд на тело Элизабет, на ее грудь, отчаянно пытаясь обнаружить живое место. Теперь сердце билось, появился шанс, что колоть напрямую не придется, можно попробовать…
Моя заминка не осталась незамеченной для проницательной ассистентки, и в ответ она лишь резко сорвала все датчики с груди Элизабет, отрывистым кивком и коротким рыком сквозь зубы указав на левую сторону.
«Каковы ее шансы?» - я спросил, теперь ясно сознавая, что надежда на то, что Элизабет выживет, оставшись при этом человеком, маловероятна. Отключим наниты, и весь ужас ее состояния, что доступен мне сейчас, многократно умножится!
«Пятьдесят на пятьдесят!» - сосредоточенно ответила вампирша и, механически опустив палец, вдавила кнопку.
Мощный импульс прошел сквозь сканер – с заминкой в десятую долю секунды мелкая серебристая пыль, отделяясь от органической составляющей тела Лиз, полетела в стороны, как конфетти из разорвавшейся хлопушки. Кажется, от электромагнитной волны полетели приборы, перестали обновляться жизненные показатели, но я не обратил на это внимания. Моя тлеющая глотка вспыхнула с новой силой от запаха чистой крови. Металлический привкус ушел, остался кружащий голову аромат.
Безотчетно я вдруг захотел прикоснуться к ране, почувствовать ее тепло, но… вовремя остановился. Опустив ладонь в центр ее груди, слегка развел указательный и большой палец в стороны, а в следующее мгновение воткнул между ними иглу, которая так удивительно легко, мягко и… влажно пронзила кожу и вошла в сердце на всю длину. Я надавил на поршень и одновременно слегка нажал на грудь. Сперва возникло ощущение, что моя звериная лапа попросту продавила ей ребра вовнутрь. Вместе с иглой выпустив одну кровавую бусину, ее сердце пропустило удар, другой, а после вдруг забилось, как птица в клетке, в один удар вместив три.
Я смотрел, как вновь наполняются кровью мельчайшие капилляры под белой, тонкой, словно пергамент кожей, как вздымается ее грудь в такт качающей легкие машине, и не верил своим глазам. Эффект был невероятным и… мгновенным. Я готов был на потолок залезть от внезапного счастья.
- Она не превратиться? Она человек?! – мой голос прозвучал хрипло, но улыбка счастья не сходила с моих губ, когда я поднял взгляд на Валери. Та лишь сделала слабую попытку ответить на мою радость, выдавив улыбку, которая на ее лице выглядела напряженным оскалом.
- Да,.. человек. Повреждения серьезные, поэтому ее организму потребуется время на полное восстановление, но все будет в порядке, - зачем-то она прикоснулась к ее руке. Кончиками пальцев, в том самом месте, где все еще был открытая рана. Медленно ее края стягивались, не давая крови течь, но манящая пульсация доступных вен по-прежнему присутствовала. Меня это больше не тревожило и ничуть не привлекало, а вот ее лицо неожиданно изменилось: глаза вспыхнули жаждой, под ними отчетливо проступили вены, зрачки превратились в кошачьи.
Остановить ее я не успел, не понадобилось. С гортанным рыком отрицания девчонка буквально вылетела из помещения спиной вперед, окончательно доломав переборку и врезавшись в ближайшую параллельную операционной стену коридора. Дальнейшие события меня не волновали совершенно, я вновь сосредоточился на Элизабет. Одного сердцебиения мне было недостаточно. Я должен был увидеть остальное.
Повреждения, сперва внутренние, а затем и внешние, продолжали исчезать. Большие раны затягивались, те, что поменьше, вовсе исчезали, будто по волшебству, не оставляя после себя даже шрамов. С головой все обстояло еще невероятнее. Прямо на моих глазах бесследно срастались когда-то вскрытые кости, рассеченная продольным разрезом кожа вновь стала идеально гладкой. Ненадолго, потому что когда-то наголо сбритые волосы теперь отрастали вновь. Сначала бледную кожу густо покрыл короткий «ёжик», с каждой секундой становящийся все длиннее, пока, в конце концов, медно-шоколадные в ярком свете ламп длинные локоны не заструились в свободном беспорядке по плоскости операционного стола, закрутившись в крупные кольца кудрей. И в этот раз я был уверен: они не состояли из нанитов, не грозились исчезнуть после первого же ЭМ-импульса вместе с половиной ее тела. Ее сердце билось у меня на слуху громче, чем где-то в стороне подпискивало с опозданием оборудование. Я чутко улавливал каждый ее вдох, размеренный и глубокий из-за аппарата ИВЛ. Его следовало отключить, достать трубку из ее трахеи и позволить ей дышать самой. Наверное, я мог бы это сделать, быть достаточно аккуратным и нежным с ней, быть рядом и ни на шаг не отходить, вот только… я не мог быть уверен, что для нее безопасен.
Приборы пищали, отвлекая, и чужие мысли, которые до этого находились для меня вне зоны досягаемости, теперь снова оккупировали мой мозг. Келлер и остальные. А ведь я даже забыл, что они здесь, все прошедшее время наблюдали, не предпринимая никаких попыток вмешаться в происходящее. Наверное, мы были слишком быстрыми для людского восприятия, или… здесь дело в другом?
Мне не хотелось терять Элизабет из вида ни на секунду, но, переборов себя, я все же развернулся к медперсоналу. На лице у всех без исключения застыло одинаково странное выражение. В эмоциях и мыслях непонимание, страх, даже ужас. Слишком медленно, словно в стоп-кадре, до них дошло, что я уже не отвлечен состоянием Лиз и смотрю на них. Осознав эту пугающую истину, все, кроме Дженнифер, в страхе отпрянули назад, наверняка, убежали бы, но останавливало знание, что где-то там, за стеной, находится существо, не менее опасное. Часть меня задалась вопросом: кого именно они видят? Могу предположить, что после охоты на материке и заплыва в океане выгляжу не айс. На миг мной овладело искреннее любопытство, и я заглянул в сознание Келлер, желая увидеть себя со стороны.
Напряженность во всем теле, будто я готовился к прыжку, лицо перекошено гримасой, в искусственном свете бледное и неподвижное настолько, что кажется гипсовым, алый взгляд хищный, голодный… Сопоставив такой вот «портрет» с собственным воспоминаниями, я понял: примерно такой впервые предстала передо мной Валери. Только теперь на месте прекрасной демонессы был я, а на моем месте – Келлер, перепуганная до полусмерти, дрожащая, как осиновый лист, но все-таки упрямо пытающаяся что-то мне сказать. Ее губы предательски дрожали, отказываясь выговаривать слова.
Давным-давно эта девушка заслужила непоколебимое уважение в моих глазах тем, что никогда не сдавалась и не опускала руки. Более того, она была готова до последнего бороться за чужую жизнь даже в те моменты, когда самой угрожала опасность. Происходящее теперь исключением не стало: с ужасом, который не могла побороть, она смотрела на меня, прямо мне в глаза, невнятно шевеля губами.
Очень медленно, окончательно убедив себя в том, что убить ее не смогу хотя бы потому, что от ее стараний по-прежнему зависит здоровье Элизабет, я сделал шаг ей навстречу. Я постарался двигаться как можно менее резко, заметно для нее, но ее инстинкт самосохранения хорошо знал свое дело в обход профессиональной врачебной этике: девушка вскрикнула и дернулась бежать. Приложив минимум усилий, я удержал ее за руку, затем насильно развернул к себе лицом и заглянул в глаза.
- Ей все еще нужна твоя помощь. Прошу тебя, Дженнифер, просто делай, что должна. Она не я, и, будучи без сознания, ничего тебе не сделает, - беззвучно умолял я, легко доводя до ее разума истинный смысл слов. Я делал не совсем то, что хотел, по сути, я вообще не знал, что именно сделала с Келлер моя просьба, только ее зрачки вдруг расширились, заполнив светлую радужку, а сама медик внезапно с отчаянием закивала в знак согласия. Хорошо это, или плохо, я понятия не имел, но и дольше удерживать ее не собирался. Я медленно разжал пальцы и выпустил ее предплечье.
Теперь мне следовало уйти и предоставить врачам свободу действий в отношении Лиз, однако от одного представления, что я перестану ее видеть, руки сжались в кулаки и, кажется, даже волосы на затылке вставали дыбом.
«Они не враги ей! - пытался убедить я сам себя. – Они ей помогут! Сделают то, чего не могу я: наложат повязки, уберут ненужные датчики, вытащат, наконец, из ее трахеи этот жуткий предмет, от которого ее дыхание кажется тяжелым и хрипящим…»
Закрыв глаза, чтобы утихомирить инстинкты, я примирительно поднял руки ладонями вверх и медленно вышел из помещения.
- Скажи им, чтобы не приближались! – жавшаяся к поврежденной стене вампирша встретила меня умоляющим взглядом. Из ее горла настойчиво рвалось хищное рычание, голодный взгляд метался в пространстве.
Мне даже не пришлось вникать в суть проблемы и разворачиваться. Я спиной ощущал близкий жар человеческих тел, даже мог поименно назвать, кому принадлежит каждая из тепловых волн, дюйм за дюймом неотвратимо заключающих мое тело в раскаленные тиски. Ближе всего находились Картер, направляя в меня девятимиллиметровый, вооруженный P-90 Лорн с группой морпехов, целящихся в девчонку и мою спину из станнеров, за ними - Эммаган, Декс, позади всей процессии – МакКей и еще пара перепуганных зевак из числа медиков.
- Рад бы сказать, что это не бесполезно, - все еще держа руки поднятыми, я развернулся. Хотел медленно, получилось… как получилось. Благо, Картер хватило сдержанности не спустить курок. – Но это бесполезно. Оружие нас не остановит. Ронон уже попробовал, так что… - договаривать очевидное я не стал.
Мне самому, а людям тем более, нужны были ответы на уйму вопросов. Я это понимал. Еще я прекрасно понимал, что для них нет абсолютно никаких гарантий. Сейчас я могу спокойно изображать сдавшегося, с руками у затылка, а ровно через секунду, вполне возможно, я оторву Картер голову, сделав это так быстро, что она и подумать о защите не успеет. Где их инстинкт самосохранения, чёрт подери?!
- Так… - протянул я, выпустив из легких раскаленный воздух. – Давайте дружно сойдемся на том, что рикошет из свинца, отскакивающего от наших тел и летящего во все стороны, - последнее, что нам необходимо на данный момент. Если так, то, - я покосился на вампиршу позади себя. Да уж,.. ее нынешнее воплощение никак не настраивает на мирный лад, - прошу, уберите стволы, - я попросил доверительно, обращаясь к Картер, которая стояла ко мне ближе всех.
- Подполковник, какого дьявола происходит!? – женщина спросила одновременно и требовательно, и нервно, и… отчасти напугано. – Потрудитесь объяснить! - она честно старалась, чтобы голос не дрогнул, но это оказалось слабой маскировкой безудержно колотящемуся сердцу, наполняющему ее кровь адреналином.
В поисках поддержки я обратился взглядом к Валери, мысленно умоляя ее привести в порядок лицо. Яснее ясного, что в обществе стольких людей, из которых никак нельзя выпустить дух, мы оба чувствовали себя варящимися заживо в адском пекле, однако, если убивать их мы не собирались, нужно было срочно включать остатки человечности и играть на публику, нацепив фальшивые маски добродушия на лица.
- Водный курс в настоящую историю Древних? – ненавязчиво предложила вампирша тем самым, обманчиво сладким голосом нимфы, который я впервые услышал перед смертью в полыхающем джампере. Ее алые глаза внимательно изучали присутствующих, их реакцию и возможные намерения. Воплощенный ангел в глазах людей, для меня она теперь была лишь прекрасной, не в пример мне, актрисой, чью истинную сущность выдавали незаметная людям напряженность и дрожащие при каждом вдохе ноздри.
Сообщение отредактировал Lady_Di - Воскресенье, 16 Марта 2014, 00:00
(учитывая то, что - на фоурме уже мелькала эта мысль - у Джона ген Древних выражен сильнее чем у прочих)
:D 
