...Я снова умирал во сне. Как и прошлой и позапрошлой ночью. Как и многими ночами ранее. И каждый раз, я видел один и тот же сон. Я в полутёмном помещении, с единственным узким окном под самым потолком. Один на один с непонятного вида устройством. Бегущие к абсолютному нулю цифры на дисплее, кусачки в дрожащей руке и три разноцветных провода, уходящие в нутро адской машины – красный, зелёный и синий. Откуда-то снаружи доносятся голоса, я чувствую, как потолок над моей головой содрогается от проезжающего где-то неподалёку транспорта. Совсем рядом кипит жизнь. Прохожие спешат по делам, смеются, разговаривают. Им дела нет ни до меня, ни до моего выбора. А мне до них. Я на мгновение закрываю глаза (странно, закрывать глаза во сне) и перебираю в уме варианты.
Решаю, что это будет зелёный. Осторожно, чтобы не зацепить ничего лишнего, дотягиваюсь кончиками кусачек до провода. В это мгновение из кармана куртки раздаётся короткий зуммер мобильника. Свободной рукой достаю телефон и открываю папку сообщений. На светящемся дисплее всего одно слово – «синий». Безоговорочно верю тому, что написано на дисплее. Прячу телефон в карман и тянусь кусачками к синему проводу. Без усилия сжимаю рукоятку. Стальные лезвия взрезают оболочку, и я слышу щелчок. Провод, разделённый надвое, безжизненно падает куда-то вниз, смешиваясь с ворохом других проводов, шин, конденсаторов или как их там...
Я ошибся. Жизнь внутри машинки не останавливается. Наоборот, теперь время на дисплее отсчитывает секунды с куда большей скоростью, чем до моего вмешательства. Семь. Шесть. Пять. Кусачки выпадают из моей ладони. Я приподнимаюсь, чувствуя, как затекли ноги. Три. Два. Я встаю в полный рост и инстинктивно загораживаю лицо локтем. Один. Ноль.
На какую-то долю секунды всё замирает. Не слышно ни звуков, ни голосов снаружи. Воздух уплотняется. Я делаю глубокий вдох и закрываю глаза. И даже с закрытыми глазами вижу яркую вспышку. А затем меня обжигает горячим воздухом. Ударная волна настолько сильна, что я умру, ещё до того, как меня отшвырнёт к противоположной стене.
В следующую секунду я уже сижу на постели. Глаза закрыты, я всё так же загораживаю лицо от вспышки, но понимаю, что уже не сплю. Открываю глаза. На тумбочке рядом с кроватью, электронные часы. Красные цифры. Без четверти три. Рядом тихо посапывает Лена.

-- Тебе к невропатологу нужно – говорит Лена, – или к психиатру. Да, скорее всего к психиатру. У тебя уже того… - она крутит пальцем у виска.
Я молча ем приготовленный завтрак. Не хочу спорить, хотя и раздражаюсь. Последнее время раздражаюсь всё чаще и уже по любому поводу. Осознание того, что мы совершенно разные, что мы не подходим друг другу, зарождается где-то в области груди и давит, давит. Разные. И это после восьми лет совместной жизни. Как то незаметно всё поменялось. Я даже не могу сказать, когда именно. «Деликатная вещь – семейная жизнь. Всё равно, что семечки жарить, – думаю я, – кажется, ещё чуть-чуть и будут готовы. Ещё немного, и можно снимать с огня. Снимаешь, пробуешь. Сыроваты. Снова на огонь, какие-то несколько минут, секунд… и тут понимаешь, что уже поздно. Ничего уже нельзя сделать. Необратимый процесс уже набирает обороты. Не спасает уже ничего, остаётся только в мусорное ведро выкинуть. И забыть. Вот так же и тут... только, разве забудешь?» От моих мыслей меня отвлекает Лена.
-- Это у тебя от твоих голливудских фильмов. Что ни кино – три провода. Тоже мне, спаситель человечества. Орешек… орешек два, – смеётся.
-- Причём тут Голливуд?
-- Притом.
-- Твои сериалы, конечно лучше, – огрызаюсь я.
-- Лучше.
-- Чем?
-- Там как в жизни.
-- Угу.
-- Что угу! По крайней мере, они о любви. И о ненависти. Простые человеческие чувства. А не какие-то вымышленные сказки про героев, и их сексуальных подружек. Тебе просто нравятся их плохо сделанные сиськи четвёртого размера, признайся.
-- Мне нравится, что их женщины занимаются любовью, а наших – просто е\\\т.
Я оставляю недопитый кофе и ухожу с кухни. Мне уже давно пора быть на работе.
-- Любовь, требует затрат. Как моральных, так и материальных, – раздаётся мне в спину. – Ты сам виноват, что у нас всё через задницу, Саша.
Отвечать я не собираюсь. Одно дело – избавляться от чувства вины, и совсем другое – перекладывать её на чужие плечи. А мне действительно нужен психиатр. Сравнивать семейную жизнь с жаркой семечек, это патология, наверное. Идиотизм.

Стаса я знаю ещё со школы. Учились в параллельных классах. Всегда между нами было соперничество, и всегда победителем выходил Стас. Он нравился девчонкам, я – нет. Он играл в нападении за сборную школы, а меня держали в запасе. После армии мы вместе поступали на юрфак в МГУ. Он прошёл – я провалился. Сегодня он успешный юрист, я – частный предприниматель с большими долгами и с такими же большими проблемами. Единственное, в чём я одержал победу в своё время – Ленка. Уж и не знаю, на что она купилась тогда, восемь лет назад.
В обеденный перерыв звоню Стасу и иду с ним в ближайшее кафе, хотя до дома – рукой подать. И Лена наверняка что-то приготовила. Не хочу. Как будто отталкивает меня от дома сила какая-то.
-- Слушай, у тебя рожа… как будто ты бухал вчера, или не спал.
Я ответил, что не выспался. Проблемы сплошные. Как на работе, так и… про дом решил не говорить. Говорю о работе.
-- Прикинь, заруливает на четыреста семидесятом Лексусе. Двери в кабинет чуть ли не ногой открывает, сука. Проверка, говорит. Вшивый инспекторишка, а тачка у него… мне такую за всю жизнь не купить, сколько бы я ни корячился. Маникюр у него… костюм.
-- Да ты успокойся, Саня. Человеку свойственно желание жить хорошо.
-- Я не против. Но, почему за мой счёт? Вот ты юрист, Стас. Скажи мне – это что? Вот эта вся х\йня… это законно? – оглядываюсь вокруг и развожу руки в стороны, как бы показывая на безграничность х\йни.
Стас тоже разводит руками и улыбается. Дипломатично улыбается. Советует успокоиться. Я и успокаиваюсь. Я, вообще, очень спокойный товарищ. Просто, чинуш на дух не переношу. Настроение у меня ни к чёрту, и мы меняем тему на нейтральную.
Во время обеда разговор заходит о кино. Я перебиваю Стаса и рассказываю ему о своём сне.
-- Что, каждую ночь? – спрашивает он.
-- Каждую. Уже засыпать боюсь. Когда просыпаюсь, ощущение такое, как будто сердце остановилось. Дышать не могу, представляешь? Бью себя кулаком в грудину, и только после этого дышать начинаю. Пиздец какой-то.
-- Фрейда почитай.
-- Пока читать буду, сдохну десять раз.
-- Почитай, почитай. Может у тебя неудовлетворённые фантазии?
-- Да нет, вроде с этим нормально – говорю я. – Тр\\\аюсь регулярно.
Стас отводит взгляд в сторону. Неужели Ленку ревнует до сих пор.
-- Тогда к врачу иди.
Отвечаю, что жена тоже советовала к психиатру сходить. Думаю, что пойду. Тайком от неё. На хрена ей знать. Засмеёт потом. Стас даёт мне номер телефона знакомого психоаналитика. Говорит, что хороший специалист. Не думаю, что Стас пользовался его услугами. Вполне себе респектабельный чувак, этот Стас. Рассказываю ему про семечки. Смеётся.
-- Почему семечки, Саня?
-- Не знаю. Просто, пришла мысль в голову. Я готовить, сам знаешь… яичницу только.
-- Мужик, который не умеет и не любит готовить, никогда не сможет по-настоящему понять и полюбить женщину.
Это что-то новенькое. Стас, вообще, очень изменился за последние пару тройку лет. Стал ещё более интересен в общении. Сыпал афоризмами и метафорами направо и налево. А может я просто забыл? Ведь он всегда был таким. Скорее всего, так и есть. Да и видеться мы стали реже. И всё больше по моей инициативе. У него постоянно не хватало времени. Удачливый человек – удачен во всём, или как там… талантливый. Один хрен, где талант, там и удача.
-- Не гони – недоверчиво говорю я, но видно, что он меня заинтриговал.
-- Я серьёзно. Попробуй что нибудь приготовить, сам увидишь. Возьми из инета рецепт и вперёд. Можешь начать с чего-то не очень сложного.
-- Я не понимаю, причем тут любовь?
-- Отношения правильно выстроить, это так же сложно, как и блюдо приготовить. Ты же сам только что про семечки говорил. Но семечки, это уж слишком банально, понимаешь? Возьми блюдо посложнее. Тут важны и ингредиенты, и время, и температура. Что-то нужно плиссировать, что-то хорошо прожарить, а что-то должно быть практически сырым. Где нужно, перемешать, а что-то готовить отдельно, не смешивая вкуса. Заметь, кто ест кашу из репы, у того ни чувств, ни любви. Одна ебля.
Я молчал и слушал. Представлял нашу с Ленкой жизнь и во рту у меня появился стойкий вкус репы.

Я не стал откладывать и в тот же день позвонил по номеру, который мне дал Стас. Психоаналитик поломался для приличия, но согласился принять меня после шести вечера.
Лежу на кушетке, как полноценный идиот из американского фильма. Смотрю в потолок. Отвечаю на вопросы. Вижу, что особого интереса ко мне нет. Обычный шизик, каких сотни.
-- Как давно?
-- Не помню уже. Два, три месяца.
-- Всегда одно и то же? Я имею в виду помещение, само устройство, цвет проводов, время суток.
-- Да. Всё одно и то же. Время суток… не знаю, не уверен. День, скорее всего. Голоса слышно с улицы. Да, наверное, день.
Мой аналитик что-то записывает. Долго, слишком долго, если принять во внимание количество полученной информации. Могу его понять – почасовая оплата. Считаю в уме, сколько он зарабатывает в день.
-- Провод тоже всегда один?
-- Что? – стряхиваю мысли о чужих деньгах.
-- Провод, – смотрит на меня поверх очков, – режете всегда определённого цвета?
-- Не знаю. Получаю смс и режу тот, который указан на дисплее.
-- То есть, всё время разные?
-- Не могу сказать.
-- Какой резали сегодня?
Напрягаю память, но не могу вспомнить. Всё остальное помню вполне отчётливо – от начала до конца, в малейших деталях. Всё, кроме одного – цвета провода. Видя, что я растерян, психоаналитик, немного подумав, говорит.
-- Попробуем от обратного. Какой цвет вам указали по телефону?
Я мотаю головой, пожимаю плечами. Не могу вспомнить, хоть убей. Я не знал этого даже ночью, когда проснулся. Уже сидя на постели, рядом с Ленкой. Синий? Или зелёный? А может быть красный? Странно, но этого я не помнил.
-- А вчера?
Снова пожимаю плечами.
-- Позавчера? Неделю назад?
Ловлю себя на мысли, что никогда не знал, вернее, не помнил этого. Вместо ответа, задаю наиболее волнующий меня вопрос. Собственно, ради ответа на который я и пришёл сюда. Хотя и не по адресу, как я уже начинаю понимать.
-- Скажите… вероятность того, что я умру… - голос сорвался, и я отпил воды из стоящего на столике стакана.
-- Я вас понял. Вероятность того, что вы умрёте во сне, скажем так – по сюжету вашего сна, маловероятна… и вообще, могу вас успокоить. Вы уже третий месяц режете этот злосчастный провод, и до сих пор живы. Это обнадёживает.
Психоаналитик сверкнул зубами, радуясь собственной шутке. Мне не смешно.
-- Я имею в виду, непосредственно после того, как я просыпаюсь. Ощущение такое, что сердце останавливается.
-- Я не кардиолог.
-- Скажите хотя бы, что всё это значит? Я здоров? У меня с головой всё нормально?
-- После получасовой беседы я вам ничего конкретного сказать не могу. Давайте встретимся завтра, – он полистал ежедневник, – скажем, в пять. Вас устроит?
Завтра он будет спрашивать, не было ли у меня желания переспать с малолеткой, нюхаю ли я собственные испражнения, и не мучил ли я животных в детстве, а я не хочу отвечать на подобные вопросы.
Я кивнул, решив для себя, что это мой последний визит в этот кабинет.

Когда традиционная медицина бессильна, когда нет уже никакой надежды, на первый план выходят знахари и костоправы. Этакая подпольная наполеоновская гвардия. Я часто слышал, что именно они могут победить болезнь, когда скальпель уже затуплен, а на теле нет живого места от шрамов. Слышал, но всегда относился с недоверием к подобным слухам. И никогда не обращался к «теневикам от медицины».
А вот моя благоверная верила. Её интернетные закладки пестрили шиацу, аюрведа, магнито и прочими терапиями, а в последнее время – магическими и колдовскими форумами.
Но обратиться напрямую за помощью к Ленке, значило проявить слабость. Я не мог показать ей свою несостоятельность и страх. Мы уже давно находились в состоянии некоей «холодной войны». Хотя, последнее время я был не против заключить мировую. Лена похудела, похорошела, стала какой-то загадочной и сексуально привлекательной. Такой, какой она была тогда – восемь лет назад.