В основном составе
Группа:
Свои
Сообщений: 1173
Статус: где-то там
|
- Я мог убить тебя! – он возник передо мной настолько неожиданно и посмотрел при этом так, что я попятилась назад, внутренне сжавшись. – И я хотел это сделать! Даже когда понял, что это ты,.. твоя кровь, я все равно хотел, я не... не мог остановиться. И если бы у остальных не хватило сил меня остановить... – на его лице возникла жуткая, мучительная гримаса. – Я бы убил тебя, Элизабет!
Я отрицательно покачала головой, вспоминая момент, когда он отлетел, ломая стены.
- Ты сам... – я шагнула к нему, желая прижаться к сильной груди, но он отпрянул так резко, что я чуть не упала, лишившись вожделенной опоры. – Ты сам смог.
- После того, как чуть не сломал тебе руку! А я был к этому близок. И не только к этому. Я был в шаге от того, чтобы на части тебя разорвать.
- Джон, прекрати, - я взмолилась, глядя в его, искаженное ненавистью лицо. – Ты чуть не умер. Ты тоже был близок к тому, чтобы умереть, чтобы... исчезнуть навечно из этого мира. В ту секунду, впрочем, как и сейчас, мне все равно, что бы ты со мной сделал, - я снова шагнула к нему и в этот раз бы точно упала, если бы он отступил, но он этого не сделал. С приглушенным стоном я принялась покрывать поцелуями рельефную теплую грудь. От ранения не осталось и следа, его сердце глухо и тяжело билось под моей ладонью. – Господи, как же я испугалась! – снова поцеловав его, я услышала хрип, непроизвольно вырвавшийся из моего горла, глаза наполнились слезами. – Умоляю,.. ангел мой, больше никогда так... не делай. Это была не твоя пуля, не в тебя стреляли, ты не должен был. И мне нет дела до других, пусть они умирают, пусть их всех перестреляют, обескровят или обратят, но только не тебя! Не тебя, слышишь!? Потому что от них не зависит моя жизнь, они никто для меня, а ты...
- Тише, - он, наконец-то обнял меня в ответ. Сильные руки сомкнулись на моей талии – я почувствовала, как ноги подкашиваются. – Успокойся. Малыш, ты не понимаешь, о чем говоришь, а когда поймешь, уверен, сочтешь все глупостью. Ты всегда ставила жизни большинства превыше собственных интересов. Когда Колья скармливал меня...
- Глупостью!? – я подняла на него ошеломленный взгляд. - Джон, ты...
- Шшш, - он положил руку мне на затылок, прижав мою голову к своей груди. - Все позади. Я жив, я здесь, рядом с тобой, - он поцеловал меня в лоб, - благодаря тебе, мой ангел.
Больше он ни слова не сказал, только поднял меня на руки и уже секунду спустя опустил на кровать. Не успела я моргнуть, как в руках Джона появилась аптечка.
- Я сама, - в тщетных попытках унять дрожь и сесть прямо, я потянулась за кейсом. – Тебе сейчас ни к чему. Я сама справлюсь.
- Тебя трясет так, что ты и бинта не вскроешь. Попытайся расслабиться и посидеть спокойно, - он накинул мне на плечи одеяло, притянув ближе подушки. – Дай я взгляну.
- Джон... – я в сомнении прижала забинтованную руку к груди.
- Хуже, чем есть, я не сделаю, - он отвел взгляд, садясь на край кровати. – Если боишься, я позову Келлер, она все сделает как надо, без риска убить тебя.
- Хотел сказать, переделает? – я протянула ему руку. – Я не боюсь твоей реакции на кровь, скорее...
Он скрежетнул зубами, а из груди при этом вырвался непонятный звук.
- Как она вообще выпустила тебя за пределы лазарета в таком состоянии? – он слегка прикоснулся к бинту, но тут же отдернул руку, сжав пальцы на аптечке так, что пластик треснул.
- Она и... не выпускала, - ответила я, клацая зубами и сильнее кутаясь в одеяло.
- Я так и думал, - сообщил Джон скорее самому себе, чем мне, вновь взявшись за мое запястье. Разматывая мокрый бинт, казалось, он вовсе ко мне не прикасается, движения смазались до незаметности, и только его лицо оставалось каменным, а губы – сжатыми в тонкую линию. – Прости меня... – почти провыл он сквозь грудной рык, когда последний, красный виток повязки соскользнул, обнажая свежие швы, двойным красным полумесяцем украсившие мое запястье.
Укус невыносимо жгло, я с трудом подавляла желание почесать зудящую кожу, понимая, что при этом непременно разорву не перестающие кровоточить швы.
- Это фермент моей слюны в действии. Он препятствует свертыванию крови и вызывает жжение. Келлер этого не учла, когда обрабатывала укус кровопийцы, - с ледяным отвращением заметил он, вскрывая упаковку с какой-то, явно не земного производства, мазью.
- Что это? – спросила я, без особого интереса наблюдая за тем, как бледные пальцы едва ощутимо прикасаются к покрасневшей коже, покрывая ее тонким прозрачным слоем чего-то холодного, но мгновенно снимающего зуд.
- Валери когда-то сунула в аптечку, - небрежно сообщил Джон, отставив баночку с чудо-лекарством в сторону. – За что ей спасибо. Легче? – он неуверенно поднял на меня взгляд. Его глаза светились алым, но было в них что-то, что делало их темными, хищными, отталкивающими. – Лизабет, я... – недоговорив, он закусил губу и дальше уже все делал молча, никак не комментируя, ни о чем не спрашивая. На его лице обосновалась непроницаемая маска, за которой невозможно было прочесть чувств. Да я и не старалась особо, полностью доверившись тому, что делали его ловкие руки.
Закончив с перевязкой, после которой жгучий зуд как рукой сняло, а новая повязка плотно облегала мое запястье, Джон сгреб все подручные средства в одну кучу и перебазировал их на тумбочку. Я следила за ним глазами, молча гадая, ляжет он рядом или нет, а учитывая, что меня до сих пор трясло, мне бы этого хотелось.
- Держи, - подсев рядом, он поднес к моим губам кружку с чем-то горячим. – Это поможет согреться.
Я сделала первый осторожный глоток - горячая, приторно сладкая жидкость проникла внутрь, согревая и слегка обжигая. Знакомый вкус черного чая был приятен, несмотря на то, что напоминал сироп.
- А... там ложка случайно не стоит от количества сахара? - я поморщилась с улыбкой.
- Пей, - мягко попросил он, убрав с моего лица назойливую прядь. – Это,.. к сожалению, все, что я могу для тебя сделать сейчас, - он скрежетнул зубами.
Обняв кружку руками поверх его, я пыталась согреться и пила до тех пор, пока влезало, но, судя по размеру, в округлом сосуде было не меньше полулитра, осилить которые в один присест я даже не чаяла. Слабость все сильнее давала себя знать, голова кружилась, перед глазами плясали темные тени, ухудшая зрение.
«Господи, какая же ты ледышка, - пронеслось в его мыслях, когда он таки забрался под одеяло, позволив мне прижаться к нему и положить голову на теплую грудь. – Прости меня, любимая! – он прижал меня к себе, горячая ладонь легла на спину. – Творцы, мне так жаль! Малыш, я не хотел... брать столько. И... вообще... Как тебе в голову такое пришло!? Если бы я не остановился...»
«Если бы та чертова пуля не попала в цель, если бы я не видела, как ты падаешь замертво, если бы не чертова незаживающая рана... Тебе нужна была человеческая кровь, и я дала тебе ее. Обсуждать остальное не имеет никакого смысла. Просто... - я всхлипнула, уткнувшись носом в его грудь и чувствуя ритмичные толчки. – В этот раз было так близко», - до боли сжав пальцы на его гладком каменном плече, я в очередной раз укусила себя за губу, чтобы сдержать крик совсем иной боли, той, от которой не спасает ни морфин, ни даже бессмертная кровь. – Так близко, Джон!
Он ничего не сказал, только прижал меня к себе так сильно и отчаянно, будто хотел, чтобы в этот миг мы стали единым целым. Мне даже показалось на секунду, что он вздрогнул, целуя меня в висок. Я чувствовала его страх и растерянность. Происшедшее выбило его из колеи. Сегодня его бессмертие чуть было не оборвалось и, если бы пуля раскололась раньше, чем я ее извлекла, если бы моя кровь не была так сильна...
Его сердце билось, он дышал, он был рядом, живой, теплый. Постепенно это тепло передавалось мне, согревая, питая слабость, но теперь уже я не противилась, ни ей, ни действию морфина, ни туману сознания. Теперь он был рядом. Я его чувствовала, сжимала в объятиях и уже могла себе позволить потерять сознание. Теперь я могла уснуть и проспать хоть сутки, хоть двое, главное – он будет рядом, когда я проснусь. Вероятнее всего, тогда я и напомню ему про обещание, которое он непременно исполнит. Но это случится завтра, а сегодня мы просто уснем в объятиях друг друга, чтобы на несколько ближайших часов забыть о пережитом кошмаре, о чувстве опасности, близости смерти, и постоянном страхе за жизни друг друга.
Вопреки ожидаемому забвению, эта ночь оказалась такой же беспокойной, как и предыдущие три. Несколько раз я просыпалась, обнаруживая над собой взволнованный алый взгляд. Он сидел, лежал, глядя в потолок, ходил по комнате – словом, глаз не смыкал. В котрый раз оказавшись где-то меж сном и явью, я наблюдала его неподвижный силуэт против светлеющего пейзажа за прозрачной стеной. Я бы очень хотела, чтобы эта ночь принесла ему хоть немного облегчения, но... похоже, это несбыточная мечта.
- Джон!.. - неосознанно позвала я, пытаясь избавиться от настойчивого красочного видения картины его смерти.
В комнату сквозь стеклянную стену уже какое-то время проникал дневной свет. Не яркий, скорее всего – утренний, и проснулась я вовсе не из-за него. Казалось, кто-то вылил на меня ведро кипятка. Болело все, вплоть до прилипших ко лбу волос, голова раскалывалась на части, руку дергало, дышать было трудно в первую очередь из-за того, что вдыхаемый воздух был раскален и, казалось, обжигал легкие.
Я хотела позвать его, но повернула голову и успела вовремя прикусить язык, обнаружив его спящим на другой половине кровати в позе свернутого калачиком кота.
«Все-таки уснул», - я улыбнулась, боясь лишний раз пошевелиться и вдохнуть, чтобы не прервать его чуткий, такой недолгий, но такой необходимый сон. Осторожно перекатываясь, я была почти уверена, что это его разбудит, но... нет, он все еще спал, когда я нерешительно склонилась над ним, всматриваясь в расслабленные, такие спокойные и идеальные черты мальчишеского лица. Неукротимая челка стояла торчком, отбрасывая на бледный лоб темную тень. Он был прекраснее любого мужчины, любого ангела и бога, любого существа, известного Вселенной.
Не желая нарушать внезапный покой, обусловленный отсутствием Ареса в его сне, я не стала целовать бледные губы. Стараясь двигаться как можно тише и осторожнее, я встала с кровати, набросила халат, взяла с тумбочки статуэтку-коммуникатор и направилась к выходу. Странно, что после всех моих манипуляций, бесшумных для меня, но достаточно громких для вампирского слуха, Джон все еще спал. Возможно, все дело в моем нежелании его будить. Пора привыкать к тому, что моей мысли иной раз бывает достаточно, чтобы влиять на материальный мир. До сих пор спящий вампир – наглядное тому подтверждение.
Не оборачиваясь лишний раз, я махнула рукой перед сенсором, ступая босой ногой на холодный металлический пол коридора. Воздух здесь был прохладнее, чем в комнате, что ненамного, но все же облегчило дыхание и охладило разгоряченное тело. Мимолетное желание в сочетании с телепортом кольца сделали свое дело, мгновенно переместив меня на просторный балкон Атлантиды.
Океан, алеющий полудиск солнца на горизонте. Свежий бриз раздул волосы, подарив долгожданное ощущение прохлады. Я глубоко вдохнула и не спеша подошла к перилам, обхватив их руками. Запястье мгновенно пронзила боль, но я отмахнулась от нее, продолжая завороженно смотреть вдаль, на спокойную, ало-золотую в лучах восхода, гладь океана.
«Вот такие в Атлантиде рассветы, мамочка, - подумала я, вертя в руке подарок Валери. – Красиво, правда? – я вздохнула полной грудью. - Мне бы так хотелось, чтобы однажды ты увидела их своими глазами, стоя здесь, рядом со мной».
В ответ мне передались ее чувства: волнение, переживание, любовь, страх...
«Со мной все хорошо, мамочка, - поспешила заверить я, желая, чтобы она почувствовала самые светлые, самые искренние мои эмоции. – Все хорошо, правда. Люблю тебя и очень скучаю, - подумала я с улыбкой, мысленно представляя мамино лицо. Подумав несколько секунд, добавила, но уже так, что она не могла меня слышать: «Прощай».
У меня было совсем немного времени наедине. Сильно сомневаюсь, что в такое время сюда зайдет кто-то посторонний. Во-первых: рабочий день в городе еще не начался; во-вторых: никто кроме нас с Джоном не имел привычки коротать здесь время. По крайней мере, раньше. Однако проблема в том, что у меня уже нет времени наслаждаться одиночеством.
«Как же давно я здесь не была», - осмотрев любимое некогда место досуга, я с тем же, что и раньше наслаждением вслушалась в умиротворяющий шелест волн, омывающих подножья башен древнейшего и совершеннейшего из городов Вселенной. Несмотря на то, что прямо сейчас на моем теле в полной мере отражались события вчерашнего дня, неумолимо подталкивая меня в объятия давней и закадычной подруги с косой, на душе было спокойно. Я не боялась ни крови, которую уже чувствовала на верхней губе и которая мешала дышать; ни выбора, который передо мной стоял и который я сознательно делала; ни даже того факта, что этот рассвет должен стать последним в моей человеческой жизни. Также, как и прошедшая ночь, и разговор с мамой, и все это – мир вокруг, на который я смотрю человеческими глазами. Пока еще человеческими, и пока еще смотрю, видя красоту восхода над бескрайним океаном, а не равнодушно просчитываю возможность утоления жажды, безучастно разглядывая вечно алое небо, воду и солнечный диск сквозь призму новых, совершенных глаз сильнейшего из хищников.
Каким будет мое... наше с ним завтра, когда я перестану быть человеком и уже не смогу избавить его от жажды, сходя с ума от собственного огня, сжигающего меня изнутри и толкающего на бесчисленные убийства? В кого я превращусь, когда мою кровь наводнят кристаллы? Я уверена, что переживу обращение, но вот что ждет меня после? Гнев Творцов, которые лишат меня своей энергии? Бесконечность борьбы с инстинктами, звериный голод и неподконтрольная ярость? Чем Арес ознаменует мое посвящение, когда узнает, что важнейшее условие игры выполнено? Как воспримут мое перерождение остальные? Ведь Кадис при жизни внушал им, что я не могу стать бессмертной?
Бесконечность вопросов, ответы на которые я узнаю все сразу через несколько часов, когда открою глаза, пробужденная нестерпимо пылающей глоткой. В этой, сплошь мрачной перспективе есть лишь один светлый всполох – Джон. Он будет рядом, он не позволит мне наделать глупостей, на какое бы безумство меня не толкали необузданные инстинкты новообращенной. Мы – ангелы хранители друг друга. Хочется верить, что даже после моего обращения мы также продолжим заботиться друг о друге и оберегать. Конечно, все сильно изменится, исчезнет трепетная осторожность; со временем, когда я остепенюсь немного, можно будет задуматься о чем-то большем, чем поцелуи и ласки, о чем-то, что может существовать только между нами двумя.
- Наш укромный уголок, - мягко произнес Джон, опуская холодные ладони на мои плечи. – Я точно знал, где тебя искать.
- Доброе утро, - я улыбнулась, жалея, что не могу к нему обернуться. Он в любом случае чуял кровь, но не издеваться же над ним, позволяя смотреть на алый фонтан из моего носа. Ко всему прочему, в горле сильно першило, я уже не могла сдерживать приступ кашля, хотя знала, что ни к чему хорошему попытка откашляться не приведет. Грудь непроизвольно содрогнулась, я едва успела прикрыть рот рукой.
Все время, пока я пыталась восстановить дыхание, он страховал меня сзади.
- Господи, любимая, - мягко потянув меня на себя, давая надежную опору, он испуганно посмотрел на мою окровавленную ладонь.
- Мое время пришло, - отозвалась я низким, хриплым голосом. – Ты должен сделать это сегодня. Прямо сейчас, Джон, - я сжала его руку.
- Лиз... – он почти взмолился.
- Джон, нельзя дольше откладывать неизбежное. Непозволительно дольше ждать. Кадис и Элеада мертвы, Валери стала его правой рукой, тебя вчера... чуть не убили! Я не намерена дожидаться, пока незаслуженно пострадает еще кто-то, кто дорог мне. Поэтому, - я несмело развернулась к нему лицом, - сегодня. Это должно случиться сегодня, Джон.
- Боже милостивый, - прошептал он, увидев мое лицо. – Лизабет...
- Вчера было последней каплей. Мое смертное тело сдает позиции.
Он посмотрел на меня с невыразимой мукой в глазах. Лицо исказила гримаса боли, когда он заключил меня в несмелые, слишком трепетные от опасения еще сильнее навредить объятия. Секундой позже рассвет за его спиной исчез, сменившись видом на стеклянную стену и пейзаж за ней.
- Ты боишься, я это знаю. Я знаю, как мучительно тяжело тебе будет не слышать биения моего сердца. Но это не продлится вечно, а вот бессмертие, которое меня ожидает, грозит быть очень долгим, возможно, я даже успею прировнять его к вечности. И теперь я тоже боюсь. Как ты говорил, убивать – не мое, но мне придется это делать. Мне придется смириться с желанием убивать, которое навечно станет частью меня. Мне придется существовать в теле, которое создано убивать. И мне страшно это сознавать, Джон. Я боюсь, что переродившись, перестану быть собой, перестану чувствовать к тебе тоже, что чувствую сейчас. Но наряду со всеми небеспричинными страхами, я также знаю, что выбора у меня нет. Я должна! Ради... мамы, ради друзей, в память Кадису и Элеаде, ради... тебя. Умоляю, пойми и ты! Не заставляй меня просить кого-то другого сделать то, что можешь сделать ты.
Усадив меня между подушек на диван, он сел рядом, осторожно прижав полотенце к моему кровоточащему носу и губам.
- Ты совсем не того боишься, любимая, - прошептал он, нежно касаясь моей пылающей щеки. - Все происходит совсем не так, как ты себе представляешь. По крайней мере,.. со мной было не так, ведь я остался собой,.. частично, и этой части хватило и... хватает, чтобы быть рядом с тобой. Что до новых чувств и ощущений, – он натянуто улыбнулся, касаясь моей руки. – Они не исчезнут, Лиз, жажда их не отменит, только усилит и обострит. И будь уверена, я никогда не позволю тебе совершить что-то, что будет после вечность тебя мучить. Я буду рядом, здесь. Ты проснешься и увидишь меня, мы... вместе пойдем на охоту, - он попытался усмехнуться, но смешок вышел больше похожим на грудной рык, и глаза остались такими же мрачными. – Заглянем в гости к пегасским пумам или... к рейфам на огонек. Все будет хорошо, мой ангелочек, - прильнув ближе, он поцеловал меня в лоб. – Тебе нечего бояться.
- А как же остальные? Они наверняка заподозрят неладное, если я до обеда, а то и целый день не появлюсь на виду.
- Первое, что одновременно предположат и они, и атлантийцы – это то, что я за ночь вовсе тебя добил.
- Не смешно, - я посмотрела на него строго. – И, вообще-то, я о том, что другие против моего обращения. Когда они поймут, что ты сделал...
- Сюда никто не войдет и к тебе не прикоснется, - в его алых глазах с новой силой вспыхнул потухший было огонь ярости, - никто, любимая.
- Я знаю, - ответив шепотом, я удержала его руку, запястье которой он собирался прокусить, пустив себе кровь. – Подожди, - я прикрыла глаза, готовясь выдержать шквал отрицаний. – Сначала ты.
- Нет, - он покачал головой, резко отстраняясь. – Нет, даже не думай! С меня хватило вчерашнего, когда два матерых головореза лишь с третьей попытки оттащили меня от твоей руки.
- Твоя связь с Валери и Аресом непозволительно сильна и опасна, особенно теперь, когда они воссоединились. Есть лишь один способ разорвать кровные узы, - дрожащими пальцами я поддела край бинта на запястье. – Это свяжет нас, Джон. Мы будем связаны кровью только друг с другом. Ты со мной, а я с тобой. Никакой Валери, никакого Ареса, больше никаких пресмыкательств перед ним. Ни во сне, ни наяву. Все, что требуется от нас – это обменятся кровью.
- Нет! До нас с тобой подобное случалось тысячи раз. Создатель зачастую выпивает кровь своей жертвы, прежде чем обращает, вот только... – он отвернулся с хриплым вздохом. - То, что я превращу тебя, не отменит моей связи с Фэй. Это не взаимозаменяемо, Элизабет, - он перехватил мою руку, чтобы я прекратила разматывать бинт. – Лиз, умоляю... Я не смогу остановиться. Я буду брать до тех пор, пока твое сердце не прекратит биться, и тогда уже ничья кровь тебя не вернет.
- Доверься мне, - отодвинув в сторону разделяющую нас подушку, я всмотрелась в наполненные животным страхом и неуверенностью глаза. – Я – не обычный человек. Связь между нами будет отличаться от стандарта, и, поверь, она будет крепче твоих уз с Валери. Не бойся, я помогу тебе почувствовать грань. Я остановлю тебя, когда это будет нужно.
- Лиз, пожалуйста, - он сжал подушку, косясь на уродливые, вспухшие швы на моем запястье, – не заставляй меня снова через это проходить. Я не хочу пробовать тебя на вкус и забывать о том, как дорого мне твое бьющееся сердце.
- Доверься. У нас обоих это хорошо получается, - сев на его колено, я прикоснулась к прохладной шее, ласково поглаживая, затем чутко всмотрелась в алую, манящую бездну его глаз, под которыми уже проступал ветвистый рисунок вен. – Не бойся.
Одной рукой он придерживал меня под спину, чтобы мне было удобнее сидеть, другой осторожно взял мое запястье и стал медленно приближать его к плотно сомкнутым в тонкую линию бесцветным губам.
«Позволь мне хотя бы боль забрать», - он вдруг посмотрел прямо мне в глаза. Бархатный, увещевающий голос при этом прозвучал глубоко в моем сознании, посторонние мысли будто ветром выветрило из головы за считаные мгновения. Не отдавая себе отчета, я закрыла глаза и буквально в тот же момент ощутила ледяное прикосновение. Ожидаемой боли и жжения не последовало, я даже удивилась в первую секунду, решив, что он передумал и впереди еще долгие уговоры, однако... нет, он укусил. Сосущий звук был тому подтверждением, хотя все подспудные ощущения отсутствовали. Кроме, пожалуй, стремительно растущей слабости, перетекающей в непреодолимую сонливость.
Я и понять не успела, в какой именно момент оказалась плотно зажатой между ним и кожаным сидением дивана. Через соприкосновение наших тел я ощущала его напряжение и частую дрожь наслаждения, которое дарили ему глотки моей крови.
- Хватит, - прошептала я едва слышно, безуспешно пытаясь оторвать голову от подлокотника. – Джонни, остановись, - я положила руку на его затылок, отчаянно борясь с подступающим мраком бесчувствия. – Остановись, - произнесла я беззвучно, потому что язык и губы уже мне не подчинялись. «Остановись...»
Сила и тепло его крови ворвались в меня неожиданно, в тот самый момент, когда я уже забыла о необходимости бороться и во что бы то ни стало заставлять сердце биться. Приторно сладкая, горячая, несущая его чувства и эмоции, его невыносимую боль и сожаление, его бесконечные извинения и отвращение к собственной сущности. Я открыла глаза, жадно вдыхая воздух и глотая кровь, которую он давал мне, придерживая голову, чтобы мне было легче. Его глаза надо мной светились рубиновым светом, на разомкнутых губах алели крупные капли. Я жадно пила, чувствуя, как стремительно возвращаются силы в ослабленное тело, а Джон не останавливал, молча наблюдал и сильнее сжимал кулак, не позволяя укусу регенерировать. Наконец я сама отпрянула, запоздало поняв, что с меня достаточно. Сознание вновь стало ясным, боль, ломота и жар исчезли, слабость отступила, позволяя мне без труда принять сидячее положение.
Джон воспользовался моментом моего отвлечения на ощущения тела и отошел, вернее сказать, бесшумно отлетел в другой конец комнаты, став ко мне спиной. Приближалась самая страшная для него часть, и он не брезговал ни одной секундой, чтобы отсрочить ее.
Скользнув равнодушным взглядом по зажившему без шрама запястью и окровавленному полотенцу, буквально вдавленному в стык между спинкой и подлокотником дивана, я встала и легкой поступью, не спеша подошла к нему. Успокаивающе, ласково погладила скованную напряжением спину, нежно поцеловала в плечо.
- Все будет хорошо, - я сказала с улыбкой, осторожно заглядывая в его лицо. – Это всего лишь несколько минут. После, когда начнется перерождение, ты снова услышишь мое сердце.
- Несколько минут, Лиз. Твое сердце будет мертво несколько минут. Сколько? Две? Десять? Тридцать? Ведь у всех по-разному. А что, если я сделаю что-то не так? Что, если что-то пойдет не так? Ведь назад уже ничего не вернуть, это ведь твоя жизнь.
- Шшш, - нежно проведя носом по гладкой щеке, я задержала недвусмысленный взгляд на окровавленных губах. – Не бойся. Не терзай себя сомнениями, - я поцеловала его, чувствуя на языке вкус собственной крови. Сперва осторожно, успокаивая, затем более настойчиво, пылко. «Я люблю тебя».
«Я тоже тебя люблю. Ты даже не представляешь, насколько», - он целовал меня в ответ так, как никогда прежде. Столько противоречивых чувств, столько эмоций, столько всепоглощающей любви таилось в его властных губах. Его сильные руки осторожно двигались вдоль моего тела, медленно перемещаясь с талии на шею. Он взял мое лицо в ладони, не прекращая целовать, в его эмоциях царили страх и беспощадное чувство вины. «Прости меня, любимая. Мне так жаль, что я это делаю».
- Все хорошо, - я подбодрила его нежным прикосновением к щеке. – Тебе и не нужно. Ты только знай, что все будет хорошо. Верь мне, - коснувшись его губ, я закрыла глаза, концентрируясь на частом биении собственного сердца.
Через несколько мгновений моя человеческая жизнь в очередной раз оборвется. Теперь уже навсегда. Повинуясь сознательному желанию, мое смертное сердце замрет, готовое принять бессмертие во всех его противоречивых аспектах.
«До встречи, мой ангел», - внушив ему свою последнюю человеческую мысль, я улыбнулась. В последний раз человеческой, его любимой улыбкой.
Спустя миг я умерла. Снова.
Сообщение отредактировал Lady_Di - Понедельник, 26 Августа 2013, 12:34
|
По части фотоманипуляций пока что только экспериментирую. 
