В основном составе
Группа:
Свои
Сообщений: 1173
Статус: где-то там
|
Я его не винила, нет. Да и за что? Ведь это я постоянно ездила по командировкам, срывала вечера и встречи, сознательно променивала личную жизнь на пропаганду мира во всем мире и отказа от оружия. В конце концов, это я ушла в другую галактику, оставив за собой лишь цифровую запись с туманным объяснением. Он не был мне ничем обязан после такого, и неудивительно, что он решил устроить свою личную жизнь без меня. Вот только он мог раньше мне все сказать. До того, как я положила его личное дело на стол генерала Лэндри, до того, как приготовила все это, сменив вошедшие в привычку брюки на платье... Его слова врезались в спину кривым ножом, я укусила губу, пальцами дотрагиваясь до зажжённых фитильков. Мне было так больно, что хотелось разрыдаться.
Я вернулась в Атлантиду одна. Совершенно одна, опустошенная фактом, что поставила на кон карьеры слишком многое, слишком сильно увлеклась, как азартный игрок, и не заметила, что жизнь прошла, а как женщина, я ничего не достигла. В тридцать шесть ни мужа, ни ребенка, ни даже банально любимого мужчины.
Внезапная встреча в безлюдном темном коридоре оказалась судьбоносной. Тот поцелуй, как глоток свежего воздуха, полный неуверенности и столь явной для меня теперь любви.
Спустя месяц я незаметно для других сходила с ума, меряя шагами коридор медчасти. Там, за стеной и ширмой мой любимый мужчина медленно и неотвратимо превращался в монстра под влиянием чужеродного гена. Секунда за секундой умирало его человеческое «я», а мне нельзя было даже за руку его взять, чтобы не вызвать лишних подозрений и не спровоцировать МНК. Его боль становилась моей. Наша память объединялась, поэтому я все чаще имела возможность быть на его месте, в его теле, знать все, о чем он думает и что чувствует. Он меня любил, хотел, чтобы я держалась как можно дальше от чудовища, в которое он превращался. Никто не знал, как я рыдала в своей комнате, когда Карсон сказал, что шансы нулевые, и лучше готовиться к худшему.
Но он боролся. Всем прогнозам назло, он сумел выжить, чтобы через пару недель снова вляпаться в очередную историю. На этот раз вместе со мной и частично по моей вине. По случайности ли или воле Высших, но мы оба, почти одновременно оказались в плену разнополых инопланетных сознаний. Тот наш поцелуй, пылкий, свободный, нескромный, видели все, но вряд ли кто-то подозревал, какой огонь пылал в тот миг в наших телах, какой ток бежал по венам... Он стал последней каплей, разбившей мою, все еще существующую, иллюзию неприступной леди и его образ ненасытного повелителя женских сердец всея галактики Пегас. Позже ему очень сложно было удержаться, чтобы не написать в рапорте для Колдвелла чего-нибудь лишнего, чего полковнику не следовало знать, и что в действительности было между нами в ту ночь, едва Карсон выпустил нас из лазарета. Помню, как досконально перепроверяла черновой вариант подотчетной бумажки на случайный компромат. Как Джон отвлекал меня опасно близким дыханием в шею...
Приближалась точка отсчета. Точно следуя за хронологией воспоминаний и не имея возможности отступиться от нее ни на секунду, я знала, что мой первый круг ада неотвратимо близится. С леденящим ужасом я понимала, что мне предстоит все пережить заново. Так же, как и тридцать семь лет своей жизни, включая период до рождения; так же, как первый крик, вдох, шаг, смерть отца, встречу с Саймоном... Все заново воскреснет в памяти: образы, чувства, эмоции,.. мучения.
Прямо сейчас я не могла вообразить себе причины, по которой добровольно пошла на такое. Я не могла! Я соглашалась на обращение, на бессмертие, на боль от необратимого изменения тела, но не на это! Только ни снова! Кто-нибудь, остановите это! Я не хочу! Умоляю, убейте прямо сейчас, только не...
Никто не ответил на мольбы, никто не заметил мечущуюся в агонии душу. Это случилось снова. Побег с Асураса, удушливая хватка Ниама на шее, лунная дорожка над океаном, заваленный отчетами стол и... пробуждение под замком в психушке. Он сказал: «Все дело в балансе». Повторился дважды,.. четырежды. Может больше, если считать все псевдореальности и жизни, по которым от безысходности скиталась и до сих пор скитается моя душа. Теперь я понимаю, что значат эти слова. Наконец, я ясно вижу их смысл. Я – баланс. Дело во мне, моем теле, моей природе и возможностях. Только вот не помогли мне тогда мои возможности защититься от комы длинною в пять часов, успевшей показаться целой жизнью.
Помню, как той ночью куталась в одеяло и жалась к краю кровати, боясь его прикосновений ко мне, чтобы он случайно не заразился нанитами, которые навсегда остались во мне без надежды извлечения. Помню, как я плакала, отбивалась от его объятий и утишающих ласк, интуитивно зная, что это не конец. Теперь они меня контролируют и при случае повторят все вновь. Первичный шок прошел, к утру следующего дня я позволила ему прикосновение, к обеду – поцелуй, к вечеру...
Я не сопротивлялась, прекрасно понимая, что другой возможности для нас может и не быть вовсе. Сейчас он ко мне прикасается, целует, дарит наслаждение своего присутствия, а завтра... его похищают дженаи. Колья, сукин сын!
Как же сильно мне хотелось приставить Баретту к его виску и выпустить всю обойму, наслаждаясь при этом каждым выстрелом, каждой дыркой в его паршивой голове. Второй раз в жизни я почувствовала, как во мне буквально закипает ненависть, от напряжения сводит челюсти, трясутся руки.
Джоном кормился рейф. Голодный рейф – беспощадная тварь, медленно сосущая жизнь из дорогого мне человека прямо у меня на глазах. Один только раз увидев гримасу нестерпимой боли на родном лице, мысленно представив себе его крик, который в действительности исключал плотно завязанный рот, я точно знала, что должна сделать: немедленно, сию секунду выполнить требования Кольи. Для этого достаточно лишь кивнуть Ронону, чтобы он перекинул Лейдона через плечо и уже две минуты спустя доставил его Колье на любую планету Пегаса, куда тот пожелает. Я знала, как должна поступить, и знала, что это неправильно. В какой-то момент мне стало плевать на мораль и все мыслимые правила, но они освободили Джону рот, чтобы он мог говорить. Он мог, что угодно сказать: как ему больно и страшно, как он ненавидит Колью, или рейфа,.. или меня за медлительность и раздумье. Он мог сказать любое слово, а сказал лишь, чтобы я ни за что не выполняла требований Кольи, чтобы продолжала дальше наблюдать за его мучениями. И я продолжила. Обратившись в сталь, ненавистью стерев с лица любые другие эмоции, я смотрела, как седеют его жгуче-черные волосы, как стареет и вытягивается его молодое лицо, как старается он изгнать боль из темных глаз. А в трехчасовых перерывах между этими душераздирающими сеансами пыток я рвала на себе волосы, молилась всем богам, в которых отродясь не верила, пила успокоительное, уповала на чудо и зияющие дыры наших знаний о процессе кормления рейфов. Когда спасательная команда прошла через Врата – и все, что мне оставалось – это ад ожидания, я пошла к себе в комнату, чтобы умыться и привести себя в надлежащий вид. Вместо этого просто свалилась на кровать, как подкошенная, проспав все то время, что длилась миссия. Привел меня в чувства внезапный вызов интеркома. Поскольку я не потрудилась прежде достать из уха наушник, его сигнал напугал меня до полусмерти. Сообщенное известие напугало еще сильнее, заставив сердце бешено колотиться, с каждым ударом, кажется, затрагивая ребра. Они вернулись.
Внутренне я была готова ко всему: к тому, что не узнаю седовласого старика; к тому, что он меня не узнает; даже к тому, что застану лишь мумифицированный труп, для снижения шокового эффекта прикрытый простыней. Ко всему, но точно не к такому...
Когда я, ломая ноги в чертовых туфлях на каблуке, спотыкаясь о выступы орнаментной резьбы пола и узкие ступеньки лестницы в ангар джамперов, добралась до места массового скопления медперсонала и задержала дыхание перед последним шагом, в общем звуковом галдеже вдруг раздался его голос, спрашивающий обо мне. Я оцепенела, вслушиваясь в знакомые до боли нотки: мягкие – не огрубевшие от старости, размеренные и плавные – не предсмертный хрип. Мгновение спустя толпа белых халатов, обступивших его, разошлась...
Я не верила собственным глазам. Слова застряли в горле комом, меня парализовало, я не могла двигаться, забыла, как дышать. Вспомнила лишь тогда, когда оказалась в его сильных объятиях, уткнувшись носом в пластырь на его груди. Мы были у всех на виду. На нас смотрел Карсон, его подопечные, а еще Ронон, Тейла и команда майора Лорна, но нам обоим было не до свидетелей сейчас, не до конспирации. Особенно теперь, когда впереди ждало куда более долгое и мучительное расставание.
Впервые за десять тысяч лет глубокого сна на дне океана Лантии, Атлантида готовилась к межзвездному перелету. Это удивительно, волшебно, но также опасно и рискованно. В Кресле управления сидел, Джон, а значит, мне не о чем волноваться. Ему я доверяю больше, чем кому-либо, но, в конце концов, он – не Всевышний! Удачливый, с коэффициентом выживаемости выше максимальных ста, иногда факир и фокусник, тем не менее, заряжать древние системы энергией он еще не научился, а именно в этом сейчас проблема. Энергии недостаточно, чтобы вывести город в атмосферу и открыть гиперокно. Я прошу Джона снять щит, и он подчиняется, безоговорочно доверяя моим решениям. Город лишается защитной сени, а где-то там, выше облаков, красный луч уже пробивает астероид. Меня привлекает вид за окном: движение пластов воды, затем воздуха, когда город понимается над ее поверхностью... Зрелище завораживает, я подхожу ближе к стеклу. Шаг, еще шаг, следом – всеобъемлющий поток света и шум... Я рефлекторно закрываю руками лицо, и уже в следующий миг с головой ныряю в адский котел, поджидающий меня за гранью безсознания. Я вижу лица медиков, Дженнифер, разряд, от которого мое тело изгибается дугой, еще разряд, беспорядочные голоса в моей голове, потом, видимо, смерть, за ней – голос Ронона, совсем близкий, его лицо прямо над моим, снова смерть и... крик испуганной медсестры, пробудивший меня.
Зачем они это сделали? Куда смотрел ОН, что проглядел самодеятельность Родни!? Они ведь ничего не знают, а он знает! Должен знать!
Прямо сейчас его терзает чувство вины за собственный эгоизм. Он понимает, что должен был сделать, что так было бы правильно, но... он не смог. Я слишком дорога ему, слишком силен его страх за мою жизнь. Пусть я теперь наполовину репликатор, не страшно. Он душу из МакКея вытрясет, чтобы тот запрограммировал наниты восстановить живые клетки моего тела. До тех пор я должна оставаться в безопасности, далеко, очень далеко от коллективной сети асуран, в своей или его квартире, в его объятиях, под его присмотром и защитой...
Но все складывается не так, как он хочет. И потому он зол, раздражен, сломлен выбором, который вынуждено делает. Его рука напряжена и дрожит от едва сдерживаемого желания прямо там, в джампере, зарядить МакКею так, чтобы ОН оказался на моем месте, с нанитами в кровотоке, и сам лично оказал ту самую посильную помощь в грабеже Асураса, о которой так пылко распрягает.
Его команда, друзья, уходят, давая нам время наедине. Он хочет еще раз услышать мое одобрение, посмотреть на меня, прочесть чувства в моих глазах, пообещать, что все будет хорошо. Но ничего не будет хорошо, я это знаю. Чувствую движение в своих венах и знаю, что с этой миссии мне нет возврата. Так или иначе, Атлантида для меня дороже жизни, поэтому я тоже уверяю Джона, что все хорошо, надежно скрывая боль от осознания, что это последние наши с ним минуты наедине. Ему знать не нужно. Не прямо сейчас. Я целую его и незаметно прячу кулон – его подарок – в карман его брюк. Пусть хоть что-то останется на память...
Боль невыносима! Ее взгляд и решительный приказ: «Уходи!» - оборачиваются пулями, пронзающими мою грудь. Нет, я не уйду! Я не брошу ее здесь! Не оставлю в загребущих нанолапах! Но она хочет, чтобы я ушел! Она гонит меня, потому что знает, как должно поступить. Она хочет одного – безопасности Атлантиды. Она отдает свою свободу и, быть может, жизнь, за город и жизни его обитателей. Я должен считаться с ее жертвой, иначе все ее усилия напрасны и с треском разобьются о мой эгоизм. А я не хочу, чтобы так было, ведь я люблю эту женщину, как никого до нее. Я должен принять ее жертву, должен уйти...
И он уходит. Он спасется, он будет в безопасности, ведь репликаторы получили, что хотели. Контроль над нанитами в моем теле, над моей жизнью. Их распускают для размножения, чтобы они могли создать первую копию по моему образу и подобию и интегрировать ее в сообщество. Кусок моей души тогда отделился, уйдя вместе с ней – репликатором, а я осталась лежать на столе, уже не живая, еще не мертвая и слишком для них ценная. Почему? Что во мне особенного? Я простой человек, без Гена, без особых знаний...
Вот только они считали иначе, когда спрашивали о неведомых мне вещах. В один прекрасный день они довели меня до такого состояния, что я уничтожила их, как уничтожает расщепитель, одним лишь желанием. Всего лишь захотела, и все сбылось, как по щелчку пальцами, которых на тот момент я не чувствовала уже очень долго. Я ничего не чувствовала, кроме боли.
Которая оказалось ничтожной в сравнении с той, которую однажды принесли с собой совершенные существа, походящие на тени в моих глазах. Кем они были, я поначалу не знала, лишь потом поняла – демонами, терзающими меня за мои грехи. Их имена, способности, которыми они обладали, белые, как снег лица с кровавыми омутами вместо глаз – в моей памяти заново воскресло все, каждый миг адской боли, каждое слово, брошенное в мою сторону, каждый жест. Я давно потеряла счет своим смертям, мне надоело метаться в агонии, осточертел водоворот образов и собственные жалкие попытки защитится от их воздействия.
Память Джона тоже не была спасением. Пусть теперь я могла выбирать из двух зол, его страдания ничуть не облегчали моих. Я смотрела на мир его глазами и видела все в темных тонах. Из его души исчез тот веселый бесшабашный мальчик, что встретился мне в Антарктиде. Остался воин, положивший жизнь во имя защиты города Древних. Больше не было вечеринок, мальчишников и выходных, когда бы он отжигал по полной. Возвращаясь с миссий, он предпочитал уединяться в комнате с «Войной и Миром», пивом и моей фотографией. Засыпая, он снова и снова видел меня, как будто кто-то насильно навевал ему эти видения. Он сражался за безопасность Атлантиды куда яростнее, чем за свою жизнь, в одночасье утратившую смысл. Он рвался в бой, наперерез опасности, стремясь защитить жизни членов команды и всей экспедиции. Когда кто-то умирал, даже не по его вине, он все равно ставил галочку в своем воображаемом списке, закапывая на своем воображаемом кладбище еще одно тело. Когда Майкл похитил Тейлу – его беременную подругу и незаменимого члена его команды, Джон почувствовал, будто снова предал меня, не оправдал моего доверия. Хотя, собственно, я была совершенно не причем, находясь в тот момент в реальности персональных пыток, отделенная от него и Атлантиды бесконечной спиралью адовых кругов.
Помню, как проснулась от отсутствия боли, несмотря на то, что все еще висела на цепях в вертикальном положении. Снова я не досчиталась куска себя, в очередной раз насильно вырванного и засунутого в клонированное тело. Чем им не нравились мои копии, я понятия не имела, только чем больше их они создавали, тем больше ярости разочарования я ощущала от них.
- Она не может быть клонирована! Особенности ее ДНК не подлежат дублированию, в этом мой брат потрудился на славу. Творцы обеспечили ей слишком надежную защиту от вмешательства... таким путем. Значит, пойдем другим, - холод пробежал по моей ноге, будто лезвие скальпеля. – Человеческим. Она должна родить мне ребенка, которому передаст все секреты своего тела. Рафаэль, подготовь ее! – он сказал в сторону, после чего вновь посмотрел на меня светящимися глазами. – Ты об этом не вспомнишь. Никогда!
Сказав так, он забрал мою память, избавив от всех воспоминаний, что касались его новой идеи-фикс. Только на тот момент он, видимо, не предполагал, что однажды бессмертная кровь изменит мое тело и вернет все воспоминания, вплоть до незначительной детали, вроде запахов, далеких звуков, тактильного восприятия...
Рафаэль в ярости от необходимости сообщить Создателю, что ничего не вышло. Ни в комбинации с человеческими генами, ни даже с ДНК бессмертных. Мне, с моей природой Высшей, не позволено иметь детей. Я надеялась, теперь он, наконец, убьет меня, но он всего лишь отдал меня на растерзание своим лизоблюдам, Колье, отныне воистину бессмертному. Я знала, что он сделает со мной, но я не собиралась оставаться и наблюдать. И пусть воспоминания не спрашивали моего желания, я легко могла оказаться на месте Джона, в его памяти, быть им, а не собой. Иногда это спасало, но ненадолго и лишь частично. Все это начало мне надоедать: обновление памяти; слияние моего сознания с сознанием Джона, чья кровь сейчас меняет мое тело, существующее где-то там, отдельно и слишком далеко от души. Я начинала волноваться и скучать по телесному обличию. Невыносимо хотелось вернуться назад, к моменту смерти, чтобы поподробнее расспросить Джона о тонкостях обращения, чтобы он заранее меня предупредил о перспективе пройти все заново от момента формирования моего тела в утробе матери, до... До чего? Где конец? Когда наступит тот миг, и мои глаза нальются кровью, а горло вспыхнет огнем жажды? Пожалуйста, я хочу, чтобы это случилось сейчас! Умоляю...
- Умоляю, прекрати! – я нападаю на Джона с истерическими воплями, когда он пытается накормить меня бульоном. Мне страшно. Я ему не верю! Ничему, что он делает или говорит. Он не настоящий! Это Арес принял его облик или Рафаэль, или... Фамис. – Убирайся, я тебе не верю! – я кричу охрипшим голосом, а воздух дрожит, раскаленный моим взглядом.
Он терпеливый, он подождет, сколько будет нужно, начиная с вечности, которая свалилась на него обличием жгучей красноглазой брюнетки с ангельской улыбкой – Валери ЛеФэй. Он мог бы ее ненавидеть, даже попытаться убить, но как в первом, так и во втором нет необходимости. Благодаря ей он спас меня. Благодаря извращенному плану ее отца, добровольно отпустившего меня под залог его обращения и ее верности. Арес выбрал его в качестве единственной кандидатуры на роль моего наставника и защитника. Он позаботился о превращении Джона, о его знакомстве с селинцами, которые сходу объяснили ему все тонкости новой природы. Это тварь предусмотрела все, клеймила меня, запустила ядовитые щупальца своей крови в Джона, раз за разом причиняя ему страдания.
Гнев заполнил меня, ненависть разожгла всеобъемлющее пламя, лижущее в своей пасти нашу общую боль. Мою и его...
Как я могла так поступать с ним!? Не верить, терзать его своими сомнениями, кричать на него за попытки показать, как сильно он скучал, как страдал без меня и как сейчас мучается от жажды только затем, чтобы я могла почувствовать себя в безопасности. Было очень похоже, что он упрямо стучится в закрытую дверь, получая пинок под дых за каждую попытку. Как у меня только язык повернулся просить его меня убить!? КАК Я ПОСМЕЛА!!?
Выходит, посмела. Дважды. Дважды я собственной рукой пробивала дыру в его груди! Боль, что он ощутил, теперь ко мне возвращается, вместе со всеми мимолетными воспоминаниями, видениями, чувствами, эмоциями. Их становится больше. Намного больше, чем смогло бы вместить мое прежнее человеческое сознание.
Очень напоминает две парные вены, сходящиеся в одном сердце. И эти две, главные вены, прямо сейчас разветвляются на сотни и тысячи других... Джон, Валери, Арес, Кадис, Элеада, Рэй, Аполлон, Гера, Немезида, Рэй, Никта, Александр... Всех имен не счесть. Их память, все, что когда-либо видели их глаза, к чему прикасались на протяжении ста веков их руки, теперь мне знакомо. Прямо сейчас мне открыты сотни и тысячи душ, все секреты чужих судеб у меня на ладони в это мгновение, таятся в биении сердца, внезапно поразившем мой чувствительный слух...
Слух? У меня есть слух?! Сердцебиение?!
Я чувствую свое сердце, я держу его на ладони и желаю, чтобы оно остановилось! Я хочу умереть!
Снова вспышка света, всеобъемлющего, вездесущего. Я сливаюсь с этим светом. Отныне я – его частика, наравне с остальными. Я вольна создавать, у меня есть сила, чтобы разрушать. Я – это два огромных, размером с Мироздание, магнита. Любовь и ненависть, свет и тьма, жизнь и смерть. Мощь власти над всем этим теперь моя, я вольна распоряжаться ее, как никто до меня. Ибо подобных мне еще не существовало. Я – единственная, кто обрел все могущество Творцов.
«Memento lance, Сustodis*», - звучит голос света, и я повторяю слова, как мантру, надеясь, что после обрету долгожданную возможность вернуться в тело.
У меня больше нет времени! Я не могу дольше оставаться в пустоте и восхищаться тем, над чем ныне имею безграничную власть. Я хочу назад! В свое тело! Ощутить присутствие своего создателя-вампира, почувствовать жажду и сверхсилу новой плоти. Физическую силу, физически почувствовать! Прямо сейчас!
Я отвергаю свет, меня перестает интересовать власть, мне омерзительно слово «Баланс». Я хочу в мир живых! В свой мир! Немедленно! Лишь один образ ныне имеет для меня значение – мое, искаженное яростью и оскалом лицо. Мое новое тело убийцы...
В сознании взрывается звуковая бомба такой громкости, что голова, кажется, сейчас расколется на части. Биение сердца, как ритмичный молоток, отбивающий однообразный ритм прямо в моих ушах. И еще один, похожий звук, чуть более отдаленный – другое сердце. Воздух резко приходит в движение от моего глубокого вдоха... стремится через нос, по горлу, к легким. Слишком громко! И она дышит рядом со мной! Тоже громко! Скрежет... Кто-то царапает мрамор, клацает зубами. Они далеко, но я все равно слышу каждый их вдох и сопровождающийся рычанием выдох. Их одежда шелестит при движении. Что-то где-то,.. в главной башне, пищит, настолько раздражающе, что хочется уничтожить источник раздражения сию секунду. Этот звук и мимолетное желание быстро отходят на задний план моего кристально ясного сознания. Я слышу и отвлекаюсь на другое – оглушительный грохот массы воды, разбивающейся о волнорезы пирсов и укатывающейся назад в океан, чтобы набраться сил для новой безуспешной попытки. Во влажном воздухе формируются статические разряды – это я тоже слышу. Треск каждого в отдельности и всех вместе. Они порождают вспышку, видимую мной даже сквозь плотно сомкнутые веки, за ней следует взрыв в атмосфере... Порожденные им звуковые волны настолько сильны, что я зажимаю уши и рефлекторно сворачиваюсь в позу эмбриона. Все изменялось так стремительно, с одного на другое, со звука на звук я переключаюсь молниеносно. Ничто не привлекает моего внимания дольше сотой доли секунды, но от этого восприятие не становится менее ясным, информация не искажается. Я снова вдыхаю носом воздух – получается громче прежнего, и... внезапно понимаю, что вдох не принес облегчения, не дал мне ничего кроме информации об окружающем пространстве. Частицы пыли, микроскопические капельки воды, ткань, на которой я лежу и в которую одета, металл каркаса кровати, дерево тумбочки, стекло, обивка мебели, ковер на полу – всему присущ свой, отличительный, неповторимый запах, который я различаю и запоминаю сразу, едва он попадает в плен чутких рецепторов моего сверх-обоняния. Существует еще один аромат, намного более богатый и насыщенный, чем все прочие. Слишком сильно он отличается от остальных. Он ближе остальных, очень близко. Я облизываю губу, чтобы ощутить вкус... Кровь!
__________________________________
* - Помни о балансе, Хранитель.
Сообщение отредактировал Lady_Di - Понедельник, 10 Декабря 2012, 17:14
|
Я ж только вчера тебе проду скинула...
