Мой первый перевод, так что не судите строго)

Джон поднял свою ложку с овсянкой, затем перевернул, наблюдая, как вязкая, текучая смесь вываливается обратно в тарелку перед ним. Он ненавидел овсянку, но выбора не было, пока он не попадет на склад. Прекрасное начало прекрасного дня...

Джон хмурился своим мрачным мыслям и перемешанной овсянке немного больше, чем следовало бы. Его раздражала такая депрессивность, но делать было нечего. Обычно он был так хорош со скрыванием своих чувств, что они его не беспокоили, но последние несколько дней он действительно боролся, чтобы не запереться в своей комнате, погасив свет и напиться, слушая Джонни Кэша.

Естественно, в окружении других людей он скрывал это намного успешнее. Сейчас, размышляя об этом, были только он и овсянка, и никто не мог остановить его так убиваться.

Он знал наверняка, из-за чего все это. Он пробовал отвергать это прошедшие месяцы, но он устал от этого... Это была Тейла. Тейла и ее сын. Тейла, ее сын и Канаан...

Уже прошел почти год, как они вернули Тейлу с Торреном и Канааном. Целый год, как появилась милая маленькая семья.

Джон с отвращением бросил ложку. Что же с ним не так? Боже, почему он просто не может быть счастлив за нее? Она была его лучшим другом, и полностью имеет право быть счастливой, иметь полноценную жизнь. Только потому, что он был эмоционально-сдержан не значило, что все остальные тоже должны быть такими. Не то, чтобы он чувствовал себя обиженным, или что-то в таком роде, - он никогда не изменял Тейле, он никогда не давал ей шанса отвергнуть себя.

Но он чувствовал себя отвергнутым. И ничего не мог сделать.

И теперь, через недели с момента рождения Торрена и вечеринки, устроенной ради этого на материке - вечеринке, от которой никак нельзя было отказаться - Джон просто не мог не жалеть себя.

Думая о них - они как раз появились, двери склада открылись, и Канаан с Тейлой вошли; он держал Торрена на руках. Джон поднял ложку и положил немного овсянки в рот, пытаясь не привлекать внимания, но он не мог прекратить смотреть на счастливую семейку Атлантиса.

Канаан, улыбаясь, сказал что-то Тейле, она кивнула ему, улыбнувшись в ответ. Он передал ей ребенка, проснувшегося и также улыбающегося. Джон вздрогнул, но все еще не мог перевести взгляд. Он видел, как Тейла подвинула ребенка, чтобы, поднявшись на носочки, поцеловать Канаана.

Джон проснулся. Он вертикально сидел на своей кровати, тяжело дыша. Окинул взглядом темную комнату: лунный свет просачивался сквозь тонкие занавески.

"Джон?"

Джон обернулся через плечо. Тейла лежала, опираясь на локоть и обеспокоено смотря на него. Он тряхнул головой и лег позади нее, обняв ее за плечи.

"Ничего страшного," сказал он, устроившись напротив нее. "Просто сон. Очень, очень страшный сон."

КОНЕЦ