Каждый раз, когда лезвие разрывает плоть, рана не затягивается полностью и на теле остаётся отметина.
У него за прошедшие годы таких накопилось целое множество. Теперь эти физические шрамы являлись всего лишь напоминанием о прошлых битвах – выигранных или проигранных, некоторые, тут и там, о далёком детстве. Но один шрам был совсем свежий.
Было неудобно, когда Элизабет клала руку ему на грудь, он не хотел, чтобы она его видела. Чтобы чувствовала его. Джон стыдился этого шрама. Он символизировал его поражение – единственную вещь, которая могла разлучить его с Элизабет. Это был новый шрам.
Он вздрогнул, когда она положила руку ему на грудь. Женщина была в лёгком замешательстве, он никогда так раньше не реагировал.
- Ты в порядке? – тревожно произнесла Элизабет, нежно касаясь его руки. – Джон, что не так?
- Ничего, просто… больно, когда ты делаешь так.
Элизабет нахмурилась.
– Что случилось на планете? – тихо спросила она, зная, что два дня назад он провёл целых четыре часа в лазарете на осмотре после задания. - Джон, что случилось?
В её глазах появилась строгость, дающая понять, что она не успокоится, пока не получит ответа.
- Меч, - начал он и у Элизабет от такого заявления отвисла челюсть. – Какой-то идиот с мечом пытался меня убить. – ему удалось задеть меня.
- Чёрт возьми, Джон, - Элизабет вспыхнула и вскочила с кровати. – Почему ты мне ничего не сказал? Почему Келлер мне не сообщила? И почему об этом нет ни слова в отчёте о миссии? – вздохнув, женщина запустила руку в свои волосы. - Насколько всё плохо?
- Я не сказал тебе, потому что знал, как ты отреагируешь. Как сейчас. Я не хотел, чтобы Келлер тебе что-то рассказывала, зная, что реакция могла быть ещё хуже, ведь ты узнала бы это от нее, а не от меня. – На последний вопрос Джону не очень хотелось отвечать: - Это всего лишь лёгкий порез, не глубокий.
Элизабет скрестила руки на груди и внимательно посмотрела на него.
– Мне всё равно. Ты мог погибнуть и ничего мне не сказал. Покажи, - голос Элизабет смягчился, так же как и взгляд, – Джон, покажи мне его.
Джон отрицательно мотнул головой, уже сожалея, что рассказал ей об этом.
– Это не единственный шрам, Лиз. И он вовсе не симпатичный.
- Джон, - мягко произнесла Элизабет, снова опускаясь рядом на кровать, – я люблю тебя за то, кто ты есть, а не за количество твоих шрамов. Дай я на него посмотрю.
Она никогда раньше не видела его обнаженной груди, только лишь тот маленький участок тела, который показывался, когда его футболка случайно закатывалась.
Джон аккуратно снял верхнюю одежду, оголяя свой загорелый торс. Шрамы были повсюду, но один из них был совсем свежий, с недавно наложенными швами.
- Видишь, я же тебе говорил – не самое приятное зрелище, - он быстро натянул назад футболку и отвернулся от Элизабет.
Но женщина нежно дотронулась до его щеки и снова развернула его к себе лицом.
– Джон, мне всё равно, красивые они или нет. Мне важен только ты, а шрамы пусть остаются напоминанием о том, что могло забрать тебя у меня. Но не забрало. И этот шрам будет напоминать мне, почему ты жив. И если ты веришь, что я люблю тебя, тебе придётся поверить, что я люблю и все твои шрамы тоже.
Многие женщины, с которыми Джон бывал раньше, отворачивались от него, видя его искалеченное тело. Некоторые шрамы действительно были очень уродливыми, да, но они были частью его самого. И он был слегка удивлён реакцией Элизабет.
Возлюбленная одарила его нежным поцелуем, показывая свою любовь к нему и всем его шрамам.