Цитата Комкор ()

А правда заключалась в том, что каверна – гигантское природное образование в виде неправильной полусферы с радиусом от центра приблизительно в километр и высотой метров двести.

Цитата Комкор ()

На месте стоянки судов, растянувшемся в общей сложности больше, чем на километр, стояли на причале десятки подводных лодок самого разного класса и водоизмещения.

Цитата Комкор ()

Нам что, тащиться пешкодралом тридцать километров по подземным путям?! А в том, что тащиться придётся пешком, я был уверен на сто сорок шесть процентов.

Добавлено (26 Октября 2014, 11:47)
---------------------------------------------

Цитата Комкор ()

– Ну во–от… дожили, блин…!

Добавлено (19 Ноября 2014, 20:35)
---------------------------------------------
– Вот же ж… спаситель планеты ёкарный. Сам себя спасти не может… а ещё подрядился планету от рейфов защищать…

Будто бы меня спрашивали…

Есть такая профессия: Родину защищать.

– Ф-ух…! – Раптория с силой выдохнула. – В следующий раз худей килограмм до тридцати! Я тебя больше тягать не буду…

О… А вот и последние симптомы сотрясения: начала крутиться юлою башка. Значит, сейчас блевать потянет…

Кто–то расстегнул подсумок на моём разгрузе и вытащил оттуда аптечку: через несколько секунд в нос ударил резкий запах аммиака.

– Уберите нашатырь, – пробубнил я, всё ещё ленясь открывать глаза. – Он мне сейчас нах не сдался. 

– Глаза–то хоть открой, ирод, – буркнул Штырь: видимо, аптечкой орудовал он. 

– Не хочу, – безапелляционно заявил я. – Гравитация планеты тянет их сомкнуться и не позволяет раскрыть.

– Антигравитационного пинка дать? – осведомилась Раптория.

Первым желанием было послать девушку в одно известное место на неопределённое время, но в связи с жесточайшей каруселью в башке я не смог вспомнить ни одного литературного оборота для подобных ситуаций, а строить нелитературные у меня не было сил.

– Кроме Шамана все целы? – спросил Косоруков. 

В ответ молчаливое согласие. 

– Хоть это радует…

Согласен… 

К горлу начала подкатывать лёгкая тошнота, а сквозь винтовые завихрения в мозгу от головокружения послышался слабый звон. 

Стоп. Звон. В ушах. ЗВОН В УШАХ?!

– Никто больше башкой не ударялся? – осведомился я, пытаясь поднять хотя бы черепушку.

– Нет, – переглянувшись между собой, за всех ответил Рентген. 

– А звон кто–нибудь слышит?

Договаривать не пришлось.

Раптория тут же подорвалась и схватила АК–120. 

– Не ты один, – рекла она. – Рейфы.

– Что? – не поверил Штырь. – Рейфы в тоннелях метро? Вы что, с Шаманом под тареном? 

– Тарен тареном, но звон слышу и я, – озабоченно рёк Косоруков. – Только откуда рейфы в подземке? 

– Это уже не важно, – процедила Раптория. – Шаман, заткни уши. Тебе сейчас громкие звуки смерти подобны.

И, не дожидаясь, пока я хотя бы осознаю сказанное ею, зажала гашетку.

Автомат огрызнулся длинной, на полмагазина очередью, выплёвывая в запредельно скорострельном режиме длинные высокоимпульсные пули одну за другой. Куда она целилась – я понятия не имею, но тот факт, что ответного огня по нам не открыли, а у меня в башке натурально разорвался выстрел «Искандера», то как минимум она попала в цель, как максимум – ей банально приглючилось. 

– Спина к спине, живо! – рявкнул Косоруков.

Чую, не удастся отлежаться в стороне… тихо, без резких движений подымаюсь, и вижу картину.

Группа разместилась со мной на одной из технологических площадок в зале огромного депо. Мы находились в крупном купообразном помещении, доходившем в поперечнике метров до семидесяти, и около тридцати в высоту. Чтобы вся эта свора не рухнула, «звездой» были проведены швеллеры–распорки. Собственно, на них конструкция купола и держалась. В зал вели множественные рукава каналов воздуховода поперечником больше двух тысяч миллиметров (широкие трубы, вмещающие в себя человека во весь рост). В один из этих рукавов и целилась Раптория: вокруг одного бетон покрылся свежими выщерблинами от попаданий высокоимпульсных пуль, а в трубе валялось свежее тело рейфа. Откуда они тут? А хрен его, на самом деле, знает… Важно одно: защищаемся…

***

 То, что память не работает на полную катушку, а воспоминания приходят накатом и кусками – точнейший признак сотрясения. События последующих двенадцати часов я помнил плохо, обрывочно, по большей части – с последующих слов остальных их участников. Завязавшийся бой с малой разведгруппой рейфов в депо я не помнил абсолютно: это потом мне расскажет Лилит, что на моём счету был всего один–единственный рейф, и то – убитый прямым выстрелом из Ремингтона в упор, в результате чего бледнорылая инопланетная тварь не досчиталась девяноста процентов своей черепной коробки. Остальной взвод нападавших поделили между собой прочие мои коллеги и товарищи: по двое на каждый ствол. 

А после боя был отходняк…

Я сидел в тёмном вагоне бронепоезда, прописавшемся на, казалось бы, вечном приколе в депо, и пытался избавиться от чудовищной головной боли. Ни анальгетики, ни стимуляторы не помогали: башка просто раскалывалась изнутри, а каждый звук сквозь круговорот карусели в мозгу отдавался бешеным набатом. 

Закрытая дверь вагона тихо скрипнула: под броню вагона ко мне залез гость.

– Ну, как ты тут? – тихо раздался рядом голос Раптории.

– Спасибо, хреново, – проронил я. – Уж от кого–кого, а от тебя заботу я меньше всего ожидал узреть…

– Я настолько зверски выгляжу? – нахмурилась девушка.

– Нет, ты настолько зверски себя ведёшь. 

– Сволочь ты, Шаман, неблагодарная…

– Уж какой есть, не взыщи…

– Глаза закрой, – предупредила Раптория, закрывая за собой дверь. 

Тут же слабым тусклым светом вспыхнул её налобник, выведенный на минимальный режим работы. 

– Колёс уж нажрался? – осведомилась она, вытаскивая из чьего–то вещмешка (явно не своего) сухой паёк. 

– И ни хрена не помогает, – всё–таки пожаловался я.

– Анальгетик не мышьяк, сразу не действует, – фыркнула девушка. – А ты мог бы быть и более сдержанным. Ноешь, как кошак в марте…

Хотелось в очередной раз отпустить в адрес своей ксерокопии какую–нибудь язвительную язву, но на ум не пришло ровным счётом ничего. Разум будто опустел. Момент удара – как точка невозврата, гигантским гидромолотом отрубившая память на миг до сотрясения и после.

Шурша упаковкой, Раптория извлекла на свет Божий консервированный закусь. Чутка покопавшись, нашла нож. В полумраке вагона раздался холодный щелчок фиксации выкинутого лезвия. Миг – и упаковка оказалась вскрыта. Однако, вслед за этим пошли секунд семь или десять тишины.

– Судя по тому, – начала Раптория. – Что из этих консервов только что что–то выскочило и куда–то убежало, паёк пропал ещё полгода тому назад.

Улыбнуло… сквозь непроглядную головную боль просочилась маленькая улыбашка. И только потом пришло осознание того, что испорченные продукты потреблять себе дороже. Что же жрать–то будем, а?

К счастью, печеньки этому не подвержены. Видимо, Раптория пришла к такому же выводу, ибо извлекла из коробки пайка галеты и протянула мне один из пакетов.

– Держи. Тебе бы подкрепиться, а то негоже голодным на убой переть.

– Война войной, а обед по расписанию, – согласился я, без веской охоты принимая печеньки.

Сидим. Точим. Грызём галеты. Снимаю с пояса флягу и маленькими глотками запиваю. Много пить сейчас нельзя, и без того хреново. И меньше думать, меньше думать…

– Лучше не стало? – раздался в полумраке голос Раптории.

– Ты только что это спрашивала. – сухо констатировал я. – Что могло измениться за тридцать секунд?

– Ну…, – задумалась девушка. – Ты мог бы сдохнуть.

– Спасибо, воздержусь… – огрызнулся я.

– Как знаешь, – согласилась она. – Но обещание убить тебя до того, как вернёмся в Город – всё ещё в силе.

– Как и обещание отгрызть тебе ухо, если будешь ныть, – пригрозил я. 

– Ты всегда такой жестокий с девушками? – хихикнула в темноте Раптория. 

– Нет, только со своей разнополой копией, – отрезал я. – Тебе доставляет кайфа доводить до белого каления человека с сотрясением?

– Ага, – усмехнулась собеседница. – В этот момент ты меня точно не пристрелишь. Тебе же громкий звук сейчас смерти подобен…

Наивная ты дура! Да ради спокойно прожитой старости я могу и пострадать от мигрени час–другой! Да получи картечи в морду!

«Ремингтон» упал ко мне в руки, а палец снял оружие с предохранителя. Указательный палец лихо скакнул на спусковой крючок, но… вместо громогласного «бабах» от магнума послышался лишь сухой щелчок. Я и забыл, что в пылу боя расстрелял весь магазин…

В вагоне повисла гробовая тишина. Раптория, до сих пор шуршащая упаковкой от галет, замерла, как сидела. 

– Т–ты что, с–сейчас… пристрелить меня хотел, да?... – раздалось спустя минуту.

Жаль, что не вышло. 

– В–вот так ты, значит, да? 

Кстати… а как бы мне хреново сейчас было, если б по ушам вдарил магнум в запертом броневагоне? Какой «колокол» я б тогда словил?

– З–за что ты так со мной, Шаман?

Между репликами проходило секунд по пятнадцать. За это время мои контуженные мозги успевали лишь осознать услышанное, но сейчас я потихоньку начал понимать происходящее, а не только принимать данные об окружающей обстановке. 

– Я… тебя… я тебя спасла…

Ну, да, бывает. Спасибо за это, конечно.

– Пы–пытаюсь о тебе заботиться… а ты… а ты на меня  оружие наводишь?

Ну, кагбэ… НУ ДА!

– П–почему ты такой зверь, Шаман?! Ты до сих пор меня за врага держишь?!

О–о–о… Мне кажется, или её голос задрожал? Зашибись…! Тролль попался на тролле. Пришла меня из себя вывести, и тут же оказалась вне себя сама.

Следующая попытка задать малоинформативный вопрос пополам с выплеском эмоций пропала втуне: наполовину сформированный запрос утонул в набегающем потоке истерического всхлипа и назревающего рыдания. А в следующий миг…

А в следующий миг понеслось. 

Только во имя Бога, всесильного и всемогущего, не ори ты так, женщина малолетняя! И так башка болит, теперь ещё и ты разревелась! 

Как же хорошо, что вагон бронированный… Не то бы твои всхлипы услышали даже на поверхности над Городом.

Ну, поплачь, нах, поплачь. Всем полезно после боя выплеснуть эмоции. Если избрала для себя такой путь – то пожалуйста, я против не буду. 

«Вот кто во тьме там истерится? Знать копия моя ревёт!», – продекларировало нараспев моё Альтер–эго.

Но то, что выкинула Раптория в следующую минуту, просто свалило меня: в прямом и переносном смысле слова.

Продолжая плакать и стенать, она поползла в мою сторону. Думать надо – с цепким желанием двинуть мне в морду. Ну, что ж… Защищаться сейчас нет ни сил, ни желаний. Врежет – двину в ответ, может, угомонится… НО, МЛЯТЬ, НЕТ! Доползла, и, продолжая свои изливания чувств и эмоций, кинулась на меня! Но, нах, не с кулаками! Накинулась своим весом, схватила (трудно назвать это «обняла»),  что, собственно и послужило крайней каплей. Не ожидавший ни того, ни другого, я рухнул на пол вагона, как сидел. Раптория уткнулась мне мордашкой в грудь и просто натурально заревела в голос, да так, что я подумал – Косоруков припрётся разруливать ситуацию.

В ступоре оказались оба: и я, и Альтер–эго. 

Сквозь чудовищную карусель в мозгу и адскую головную боль в сознание ворвалась мысль: какого фаллоса происходит, кто виноват и что теперь делать. В свойственной ему манере Альтер–эго сошлось во мнении, что происходит херь, виноват я и предлагается убиться башкой об стену. Как ни странно, но это был, пожалуй, первый случай, когда я был ПОЛНОСТЬЮ солидарен со своим вторым Я.

Не, ну, а что ещё было делать?

Я ещё не утратил способности здраво мыслить, хоть последняя заметно и притупилась. Посмотрел на ситуацию под другим углом.

Девчонка, до сих пор не знавшая о существовании своей ксерокопии в мужском исполнении, была вынуждена батрачить на эту самую ксерокопию. Ксерокопия не была в особом восторге от созерцания своей женской версии. При этом за несколько дней оба успели пройти один и тот же ад, а только что девчонка ещё и спасла своей копии жизнь, рискуя своей. Пытается, как мать Тереза, помочь страждущему, интересуется о его самочувствии (правда, пытается делать это достаточно язвенно и коряво, но это мы опустим), пытается проявить о нём заботу, а в ответ получает наставленное в грудак оружие. Хм… Не будь я парнем – тоже бы ударился в истерику. Наверное…

Ну и сволочь же я, однако. Сначала Лилит выпер за дверь, когда та жёстко нуждалась в помощи. Потом Гайку чуть не пристрелил на глазах у группы. Зверски оприходовал Тень, когда сошлись в бою на «Невском» (то, что бой больше походил на избиение грудного младенца, мы тоже тактично опустим). А теперь чуть не лишил жизни свою разнополую копию, де–факто являющуюся моей сестрой по отцу… Да я, мать вашу, тот ещё паскуда и моральный урод! 

Как выносит нас земля (с)?

Отрубаясь в глубокий сон, я, почему–то, вспомнил слова Лилит о том, что Раптория может быть временным путешественником…

***

– О–оу… – раздался в вагоне голос Штыря. – Кажись, я не вовремя…

Конечно, млять, ты не вовремя!

Но орать на напарника я не стал, а просто, ради интереса, посмотрел на ситуацию его глазами.

В тёмном броневагоне поезда лежат два одинаковых на первый взгляд человека, но разных на второй взгляд полов. Лежат в обнимку, причём, если один одет по форме и с оружием, то вторая практически в исподнем, ибо утопленная на соседней станции форма не способствует сохранению уставного вида камуфлированного автомата, к ружью приставленного. 

– Не помешал? – улыбнулся Штырь.

– Можешь присоединиться, – предложил я.

Чем и вогнал напарника в ступор.

– Ну, как бы, я это… ну, не по этой части. Втроём, это… ну…

– Да стебусь я, мать твою, стебусь… – тихо пробормотал я. 

Раптория, вся зарёванная, до сих пор валялась подле меня на полу. Как унесла ноги со станции без формы, так в таком виде и лежит. Ещё околеет, нах, а мне потом за неё отвечать…

Тихо, стараясь не разбудить, встал и выполз из вагона, на выходе шутливо отвесив напарнику подзатыльник. Тот в ответ шутливо пырнул меня штык–ножом.

– Зачем пожаловал? – поинтересовался я, когда спрыгнул с вагона на пол депо.

И с интересом обнаружил, что башка стала раскалываться куда меньше. 

– У нас проблемы, – тихо сообщил Штырь, остановившись и выразительно поглядев на полотно гермозатвора.

– Твою мать… – только и сумел выдавить я.

Казавшееся на первый взгляд полностью герметичным, полотно начало по жёсткому сифонить. Всё, что могло пропускать воду, сейчас её активно пропускало. Уплотнения, петли, отверстия болтов, запоров, ригелей, штурвал, приводы – везде, где были малейшие щели, ныне хорошенько хлестали водицей. На полу возле затвора сейчас разрасталось приличных размеров озеро. 

Добавить к этому другие гермозатворы депо, ведь тупиков было ни один, и даже не два, и далеко не пять: аж десять. 

И получим полный капут. Из огня, нах, да в полымя…

– Косоруков в курсе? – тихо спросил я. 

– Ещё бы, – фыркнул Штырь. – Он сейчас пытается разобраться, почему не открывается ни одна из двух ведущих в Город дверей.

– Уйти по тоннелям из депо можем? – поинтересовался я. 

– Можем, а смысл? – пожал плечами Штырь. – Отсюда только один путь: он ведёт в разворотный тупик. Конечно, за ним есть вентиляционная шахта, но ты же не полезешь опять двести метров по скоб–трапу?

– А у нас есть выбор?

– У нас – нет, – с напором уточнил парень. – У девчонок – тем более.

Пилять… Я и забыл, что не все у нас блещут физподготовкой. Например, Багира или Астория просто не осилят эту дистанцию. А то ещё, чего доброго, сорвутся вниз… Нет, на хрен!

– Есть запасной план, – доверительно шепнул Штырь. – Это депо оборудовано одной шахтой запуска для БЖРК. Полагаю, тебе не надо расшифровывать, что это?

Естественно, блин, я же тупой! Уж что такое боевой железнодорожный ракетный комплекс я, надеюсь, знаю!

А вот шахта запуска – это хорошо…

– Только, чтобы её открыть, потребуется найти диспетчерский пункт. – сухо закончил Штырь. – Он в депо, я уже проверил, но проблемы с питанием. Есть подозрение, что диафрагмы шахты управлялись из Города.

– Связь с Городом есть? – спросил я в тщетной надежде.

– Нет.

Что ж. Ответ меня не огорчил. Отсутствие ожидаемого результата тоже результат.

– Другие выходы есть?

– Вентиляция, – развёл руками Штырь. – Всё упирается в родную вентиляцию. Но она или приточная – ведёт с поверхности, или аварийная – ведёт в тоннели. 

– Опять же, двести метров, – закончил я.

– Точно, – согласился напарник. – А через аварийную пролезет только Астория с Багирой. 

– И опять же, тоннель…

– Именно…

Обложились, в общем, по крупному. Но и это полбеды. 

– Сколько у нас времени, пока мы не зажаримся?

– Честно? – посмотрел мне в глаза Штырь. – А хер бы его знал.

Вот и приплыли…

Мы не сможем ждать, пока вода поднимется до потолка, чтобы доплыть до шахты запуска БЖРК. Нас убьёт током сразу же, как только вода дойдёт до первого же распределительного щита. 

Не успел я подумать об этом, как сразу во всём депо провал весь свет. Хех… Кто–то думает так же, как и я. 

***

«Как и я»? Хм… Я поторопился. Не «как я». А я и есть я!

Не понятно? Поясняю…

Как только вырубился свет, послышался громкий мат откуда–то из темноты. Судя по голосу – Косоруков.

– Товарищ лейтенант, это не ваших рук дело?! – громко осведомился Штырь.

– Какое там, на хер! – не менее громко рявкнул старлей. – Я из–за этого грёбанного света чуть ногу в ухо не втянул!

Понятно, чуть не грохнуться изволил офицер…

– Может, в Городе отключили питание? – спросил Штырь, включая свой налобник. – Чтобы нас не убило током.

– Они не знают о затоплении депо, – предположил я. – Значит, и думать в этом направлении им не резон. Какое–нибудь совпадение, может быть…

Со стороны бронепоезда вспыхнула ещё одна звёздочка налобника.

– Шаман! – раздался голос Раптории. – Какого хера ты от меня смылся?! 

Штырь неприлично громко хрюкнул в кулак. 

– Извините, подавился… – тихо бросил он. 

– Извини, дорогая, дела! – нарочито громко отозвался я.

– Дела у него, видите ли! – Раптория поспешила спешиться с броневагона и подскочить к нам. – А я, значит, уже не так важна, как эти твои дела? 

Штырь ещё громче хрюкнул. Подавился он, видите ли. 

Ответить я не успел. Со стороны депо, противоположной нашим, тишину разорвала дикая трель АК–120, заливисто выплёвывая развесёлую порцию свинца. 

– К бою! – рявкнул Косоруков, первым среагировавший на угрозу. 

«Опять рейфы?!», – промелькнуло в мозгу.

Но характерного звона в ушах не было слышно. Да и радейка молчала: если бы нагрянул враг – наши, рассосавшиеся по депо, не замедлили бы поднять тревогу. 

«Если они до сих пор ещё живы», – не замедлило отозваться Альтер–эго.

«Придётся работать без дробомёта», – промелькнуло в уме, ведь «Ремингтон» я так и не заряжал. Значит, остаётся один АК–120.

Вслед за этим послышались ещё несколько очередей: коротких, но прицельных. Чувствовалось, что стрелок хоть и пытается подавить цель, но делает это качественно, не допуская лишнего перерасхода боекомплекта и перегрева ствола. Из наших это сделать могли не все: та же Багира садить очередями с АК–120 пока что не могла. Точней, могла, но пользы от этого было как от козла молока – не было возможности контролировать отдачу для легковесной девчонки. Астория в этом плане ушла недалеко вперёд. Медвед? Возможно. Из нас всех он слыл самым подготовленным. Рентген и Док – тоже не сильно ему уступали. Штырь, если захочет, любой ЧОП на разводник натянет, даст фору кому угодно. Но кто так хорошо лупил по цели с противоположного конца депо?

Ответ последовал моментально: «Идиот!». В этот же миг в нашу сторону прилетело несколько пуль. Одна из них врезалась в бетонный пол передо мной, вторая – вспорола рукав кителя Косорукова, третья прошла обжигающим сквозняком мимо нас с Рапторией, а четвёртую чуть не словил Штырь – стой сантиметром левее, и не досчитались бы одного товарища.

– Вниз, живо! – гаркнул старлей.

Просить дважды не пришлось. Все, кто был рядом, моментально залегли (то есть, только Раптория, Штырь, и, собственно, сам офицер), я же присел на колено, продолжая удерживать автомат у плеча.

Внезапно в конце зала показалось движение. Освещения в депо уже не было, я озирался только на своём налобнике. Сказать что–то определённое я не мог, но что между составами промелькнула фигура человека – это гарантированно. 

Источник звука очередей приближался. Теперь он был уже где–то на середине зала депо, и в том, что не им была промелькнувшая только что фигура, я был уверен. Было очень похоже, что кто–то за кем–то гнался. В другой раз я бы подумал, что Раптория с автоматом гоняется за отпустившим очередную пошлятину Штырём, но оба они лежали рядом, выкинув вперёд оружие по секторам обстрела. Тогда какого…

Движение промелькнуло опять, на этот раз гораздо ближе. Я бы и успел разглядеть цель, если бы над ухом не раздалась короткая очередь из чьего–то АК. 

Подготовка подготовкой, но когда рядом с твоим ухом в кромешной тьме подземки с очешуительной аккустикой ревёт сверхскорострельный агрегат под суперпулемётный патрон – становится, мягко говоря, нервозно.

Я уже собрался было обматерить того, кто это сделал, но, обернувшись, увидел Лилит: она подошла сзади с выключенным налобником, потому её никто и не увидел. 

– Какого…?! – услышал я голос Косорукова.

И вторящий ему чей–то короткий пронзительный визг.

Слишком поздно я сообразил, что не на то отвлёкся. Придурок… Были бы сейчас тут рейфы или те гаврики, что атаковали объект ночью – мне пришёл бы закономерный «мир–смерть».

Но, развернувшись обратно к действию, я в прямом смысле слова уронил челюсть на бетонный пол. Причём, не один. Рядом с одинаковым лязгом рухнули челюсти Штыря и Раптории. А, между тем, было, чему удивляться…

***

Появившихся из полумрака тоннелей в небольшой участок зала, освещённый нашими налобниками, гостей я был готов списать на галлюцинации, причём, судя по реакции остальных участников группы – на массовые. Начавшие подтягиваться на звуки выстрелов другие члены группы демонстрировали похожую реакцию на узренное. Оставалось уточнить: то ли мы, как и выразился Штырь, действительно все находимся под тареном, то ли мы чего–то не понимаем…

Появившихся было двое: существо, до боли в сердце похожее на ту, кого мы именуем Тенью, и тварь, до набивших оскомину ёршиков похожее на… меня с Рапторией.

Точнее, второе существо и было мной. По крайней мере, с первого взгляда. Тот же рост, та же внешность, даже снаряга: и та такая же. В общем, вылитый я, не отличимый ни при каких обстоятельствах как две капли воды.

Взвизгнувшая при падении Тень (или тварь, до боли на неё похожая) распласталась на бетонном полу метрах в пяти от нас. За ней, метрах в семи, стоял второй персонаж акта, державший предыдущего на мушке своего АК–120. И если взгляд последнего не выражал ровным счётом ничего, то по всему виду Тени, не слишком–то презентабельного, можно было судить о пережитом ею. Из одежды – какая–то роба, налобник разбит, морда в ссадинах, руки в порезах, одежда вся рваная и в каких–то пятнах, до боли напоминающих кровь. И очень тяжёлое дыхание. Было видно, что побегать ей пришлось–таки изрядно. 

Тишину не нарушал никто. Все пытались осмыслить происходящее. Только все привыкли, что меня теперь двое (с появлением моей ненормальной копии Раптории), как появился третий участник разыгравшейся драмы, нарушая и без того хлипкий дисбаланс сил и переворачивающий привычную картину бытия.

Только, когда последний из подошедших – Британец – сумел–таки вправить обратно выпавшую на бетонный пол депо челюсть, тишину нарушил Косоруков.

– Шаман? – процедил старлей. – Не пояснишь, как всё это понимать?

– А чего сразу Шаман? – ненатурально возмутился я. – Я чуть не утонул, после сотрясения, и теперь все грехи вешать на меня?!

– Вопрос в другом, – процедил офицер. – Какого хера тебя опять несколько?!

Тень, доселе тщетно пытавшаяся подняться (видимо, ногу как–то умудрилась растянуть), на словах Косорукова подняла взор на нас. Налобник светил не слепя, да и луч был направлен далеко не на гостью, так что моё щечло она узрела без проблем. А увидев, побледнела ещё сильней и даже звуки издавать перестала.

Я же тем временем пересёкся взглядом со своим очередным клоном, появившемся будто по мановению… гм… волшебной палочки. 

– Не опять, – ответил Косорукову вместо меня он, абсолютно идентичным с моим голосом. – А заново. 

Только Раптория стояла, отвесив до пола челюсть. Видимо, такой аншлаг стал серьёзным ударом для её психики.

Гость перевёл взгляд на неё. Секунды три смотрел ей в глаза, а потом спросил на языке, оный я никогда раньше не слышал.

– Kie mankas sunleviĝo kaj sunsubiro?

С видимым трудом поднимая выпавшую челюсть, Раптория выдавила в ответ:

– Kiuj ne estas kun ni, ĉiam inter ni.

Вы, мать вашу, издеваетесь… Какого хрена тут ещё и эти полиглоты объявились?! Хотя, эти фразы больше походили на пароль и отклик.

Второй (или, быть может, уже третий?) «я» перевёл взгляд на меня. И, внезапно, выдал:

– У вас большие проблемы.

– Ты знаешь, а я заметил! – не замедлил выдать я. – Только что может быть ещё хуже?! Меня заставят жениться на всех сразу?!

– Не настолько хреново, – улыбнулся краем рта собеседник. – Однако…

***

Проблема, описанная этим существом, и впрямь была некислой. Попутно выяснилось, что его тоже зовут Шаманом, а преследуемое им тело – Тень. По ходу пьесы вырисовывалась трагедия, достойная пера Шекспира. 

То, что эти двое были из параллельной реальности – хрен бы там с ним, это не самая шокирующая новость. Равно как и то, что «я» гонялся за «Тенью» по тридцати реальностям в тщетной попытке догнать до тех пор, пока у последней не вышел из строя пульт, использованный для управления пресловутым квантовым зеркалом. А вот то, что рассказал нам «я»…

Выяснилось, что их реальность отстаёт от нашей ничтожно мало: практически полное соответствие ключевых событий и дат, полное соответствие действующих лиц и событий последнего месяца. Однако в их реальности кое–кто (не будем показывать пальцем, хотя это была Тень) сплавила рейфам через связиста координаты Земли, и теперь вся армада плывёт себе по тихому к планете. Правда, спасает то, что плывёт не разом, а разрозненными разведгруппами с разных концов этой галактики. Неизвестно, планируют ли они объединиться перед нападением, или же начнут выпиливать человекоф по готовности отдельных частей. Тем не менее, приятного тут мало. Что ещё можно сказать? Зашибись, млять!

Однако, разговор разговором, а проблема, описанная «мной», была далеко не единственная. Затопляемое депо никуда не делось, а вода лишь прибывала. Не быстро, но всё ж таки она добралась до нас: пол начал медленно, но уверенно скрываться под тонкой плёнкой растекающейся по холодному бетону воды. К счастью, не было напряжения: иначе бы долго мы так не простояли.

– И, да, кстати… – обронил мой очередной двойник, отвлёкшись от увлекательнейшего занятия: связывании рук Тени за спиной. – Через несколько минут к вам нагрянут «гости». Со стороны разворотного тупика. Они обычные подростки, диггеры. Проверьте их, если не хотите, чтобы они утонули сразу же, как только вскроют гермозатвор. 

– Спасибо за заботу, – усмехнулся я. – Проверим, что к чему.

Оставив нас с этим набором новостей, «я» подхватил «Тень», связав ей предварительно руки за спиной, и торжественно удалился во мрак подземелий, где вскоре послышался неправдоподобный звук какого–то разряда. Надо полагать, воспользовался высокотехнологичным путём отступления. Свалили к себе в реальность, говоря по–русски.

Как ни печально было признавать, но проблемы таки–действительно существовали. И самая насущная из них – затопление депо… Плюс – гаврики: горе–кавесы. Кстати. А откуда «я» об этом узнал? Схожесть течения событий в их реальности?

Так, ладно… Шхер бы там плавало. Разрабатываем задачу.

– Штырь. – пока все пытались поднять челюсти с пола, я решил ковать железо, не отходя от кассы. – Вы нашли диспетчерский пост этого депо?

– Нашли, – как–то кисло ужался парень. – Проблема в том, что он на автономном питании, а запустить резервный генератор мы не смогли. Там просто нет топлива.

Голос подала Лилит:

– Это депо строилось частично на обнаруженных технологиях Древних, гораздо позже Города. Тут есть связь с энергосетью Города. Можно запитать только диспетчерскую, не подавая напряжения на контактную сеть и тоннели.

– Займитесь этим, – предложил я. – Штырь, Лилит, Астория и Багира – на диспетчерскую, со мной – Медвед и Британец, и Раптория. 

– Хочешь теми малолетками заняться? – спросил Косоруков.

– А что делать? – пожал я плечами. – Не топить же их в тоннеле? К тому времени, как они вскроют гермозатвор, вода доберётся как минимум до половины высоты тоннелей. Они даже до залаза добежать не успеют.

***

Гермодверь поддалась с трудом. Действительно, чтобы вскрыть её снаружи, у горе–кавесов ушёл бы не один час, а вода за это время набралась бы до приличного уровня. 

В тоннель мы вступили в полной темноте: питалово на него не подавали. Опять в дело пошли наши налобники: к счастью, батарейные блоки не пострадали. Похоже, что имела место гидроизоляция батарейного отсека фонарей… И то хорошо. 

Я на ходу перезаряжал Ремингтон и проверял боекомплект АК, когда мы в тоннеле под сводами резко, как понос, раздался сухой неправдоподобный треск, сменившийся вскоре нормальным голосом:

– Раз–два, проверка связи! – голос, несомненно, принадлежал Штырю. – Шаман, ты меня слышишь?

Это он что, к громкой связи подрубился? Интересно–интересно… Так значит, всё–таки, питание подали? Не зря Лилит с ним пошла, не зря…

– Слышу, – бросил я в свою радейку, но услышал собственный голос в матюгальнике. 

Это ещё интереснее. Похоже, что на громкую связь Штырь транслировал с пульта все передачи: и входящие, и исходящие. 

– Я подал питание на защитные системы и сканеры! – радостно доложил он. – Ну, МЫ подали питание. Так вот! Гостей трое, как и сказал твой двойничок. Они сейчас, видать, услышав нас, экстренно делают ноги в сторону залаза: если верить показаниям сенсоров в тоннеле, то три живых сигнала стремительно удаляются в сторону вентиляционной шахты. Дадим им уйти?

Бежать за ними по тоннелю? Хрен бы там плавало… В прямом смысле слова! 

– Заблокируй ВШ, – бросил я. – Но если вода хлынет в тоннели, будь готов открыть доступ. Сможешь?

– Издеваешься? – усмехнулся Штырь. – Сделаем в лучшем виде! Если система дистанционного управления всё ещё работает…

– Вот и проверь это. 

Через пару минут оба моих ствола были приведены в полную боеготовность. Одна бандольера опустела на половину, ко второй я пока что не прикасался. Надо будет подумать на досуге с разгрузкой… А то как–то не торт таскать с собой весь хабар… Оптимизировать распределение груза, что ли? Или как там это называется… Блин, хорошо же меня башкой приложило! Азбучные истины демонстративно покинули заседание думы в моём разуме. 

Разворотный тупик не должен быть длиннее километра: чисто по определению. Если только, конечно, нет нужды разворачивать тяжеленные многокилометровые товарняки. А в метро это и не требуется. Все необходимые грузы можно было за один рейс довезти на одном не особо длинном составе, без труда помещающемся в депо. Или встающем на станции. Или подъезжающем непосредственно к Городу. Такой вот поворот. 

Однако, этот самый тупик до километра где–то и доходил, причём шёл не по прямой, как того можно было бы ожидать, а поворачивал, причём под не самым маленьким углом. Ровно настолько максимальным, чтобы поезд мог в нём повернуть, не сойдя с рельс. 

Поэтому мы и не увидели тех горе–кавесов, войдя в тоннель. А они нас услышали… Что ж. Так даже проще будет. Наверное…

– О-па! – раздался вдруг голос Штыря сверху. – Ни шутя!

Видимо, репродукторы были установлены достаточно часто, чтобы слышимость сохранялась на всём протяжении тоннеля. И хотя эхо тому ну никак уж не способствовало, речь диктора можно было разобрать без помех. Неплохой, наверное, микрофон стоит в диспетчерской. Иначе, кроме шипения, помех и треска мы бы сейчас мало что слышали.

Штыря не было слышно секунд пятнадцать. Потом этот хрен опять объявился в эфире. И, картинно, прокашлявшись, громогласно рёк:

– Дамы и господа! Позвольте вам представиться: концерт подземной самодеятельности имени Трёхметровой крысы! Встречайте!

Что этот хер там учудил…? Додумать я не успел. В динамике раздался дикий вой, через секунду-другую сменившийся довольно–таки мелодичным перебором. Где это хаер достал гитару?!

Добавлено (19 Ноября 2014, 20:36)
---------------------------------------------
Звякнув для разминки пару аккордов, Штырь прокашлялся и завёл былинным голосом с заделом под «трёх танкистов»:

Лампочки в ходках горят неярко,
Бункер связи тишиной объят.
Дизеля заправлены соляркой,
Коногоны в ящиках стоят.

Тюбинги покрыла пыль густая,
Освещают лампочки тоннель...
В эту ночь решили распиздяи 
Гермодверь домкратом снять с петель.
Hо монтёры в бункере не спали -
Когда дверь открылась наконец,
То за дверью кавесов встречали 
Три фигуры в куртках ЭМС... 

Мчался кавес, выпуская газы,
Позабыв домкрат, разводники,
От гермы до самого залаза,
И летели следом матюги. 

И забудут кавесы нескоро,
Как они пускали H2S,
Убегая ночью от монтёров 
Из дежурной смены ЭМС.

«Я убью этого артиста», – пронеслось в мозгу. Однако, судя по тому, как хихикнула сзади Раптория, некоторым «концерт не по заявкам» понравился. Даже Медвед слегка улыбнулся.

– Шаман, это Штырь! – парень прервался от своего занятия. – Вы прошли метров двести, я заблочил ВШ и все двери на СП, но прибавьте ходу: затопление идёт своим чередом! Догоните их раньше, чем они свернут не туда. Их потом оттуда не выковыряете. 

– Где они сейчас?

– Приближаются к ВШ… Ну–с, продолжим концерт «не по заявкам»!

Я только закатил глаза…

Фонарик на кабельной стойке
Над входом в тоннельный сортир...
-Поедем, Петрович, до сбойки -
Монтёру сказал бригадир.

-Давай побыстрей собирайся,
На станции ждет мотовоз...
Случилось большое несчастье
К нам кавес сегодня заполз.

Они распилили решетку,
И сняли с петель гермодверь
Испортили в шахте проводку
А нам разбираться теперь...

Мы новые петли приварим,
Прикрутим на жалюзи "глаз"
Сигналку на место поставим
И будет порядок у нас.

А если те диггеры снова
Попробуют влезть к нам в метро -
Для задниц для их солидола
У нас есть большое ведро!

В эфире послышался какой–то шум, а после Штырь громко объявил:

– Дамы и господа, по техническим причинам, не зависящим от исполнителя, инструмент в дальнейшем будет сильно фальшивить. Какая–то крыса перегрызла струну!!!

Впрочем, на настроении парня это никак не сказалось. Он продолжал вести нашу поисковую троицу, сопровождая своим соло, безбожно кося под бременских музыкантов:

 Ничего на свете лучше нету,
 Чем попасть с друзьями в картотеку.
 Тех кто лазит, не страшась запала,
 Всех давно уж знают федералы.

 Наш дом - радиоактивные ангары,
 Наши стены – тюбинги да рамы, 
 Наша крыша едет от тарена,
 Мы ходить умеем через стены!

– Шаман! – опять очухался от опьяняющих объятий своей музы Штырь. – У нас трабла. Этих гаврики пробежали ВШ, и ринулись в сторону тупика. Где–то за сотню метров до его конца сенсоры перестают работать, и я не смогу их там увидеть. Схем у меня тут нет, и если они найдут там ещё один выход – хрен вы их догоните!

– Угомонись. – бросил я, прибавляя шаг. – Скоро и мы будем возле шахты.

– Ну, как знаешь. – хоть я и не видел сейчас Штыря, но смело мог бы заверить: в этот момент он пожал плечами. 

И опять завыл!