По ту сторону врат
Группа:
Свои
Сообщений: 526
Статус: где-то там
|
Черновичок от 06.04.18. Вообще-то, бечен, но могут быть косяки со знаками препинания: старался не пропустить, и заранее прошу прощения, если всплывут блошки.
13 июля 2011 года.
Борт тяжёлого дальнего экспедиционного корабля «Гиперборея».
Центральный пост «Гипербореи»
В отсек, где было установлено Кресло, меня провожали, как на плаху. Даже Ослябя соблаговолил присоединиться к процессии: аж тошно стало.
"Лилит" не оставляла тяги науськать меня до тошноты: всю дорогу жужжала на уши. Надоедливо, но даже я понимал: от этого зависят наши жизни. Потому и не обижался. Лишь мысленно матерился и кивал, как китайский болванчик, в такт шагам.
– …не забывай ежесекундно снимать показания с приборов, – наставляла девушка. – Датчики понатыканы по всему кораблю. Десять километров в диаметре – это тебе не в покер резаться. Аэродинамическое сопротивление адовое, парусность – ещё больше. Помни про силу тяжести и неизвестную атмосферу: по хорошему, пару симуляций бы прогнать сначала…
Всё это мне и так было доступно: во-первых, ещё не забыл посадку на Земле, отчего весь ливер во мне пронзительно возопил благим матом; во-вторых, пользовался открытой частью памяти Нергала. Гоа`улд, оказывается, был тем ещё астрофизиком: мог многое рассказать о межзвёздных и атмосферных полётах.
Вот только, мероприятие, предстоящее мне, ни разу полётом назвать было нельзя. Скорее уж – контролируемое падение… или бесконтрольное планирование. Но не полёт. Если только – полёт кирпича. Но уж точно не валькирии.
– …при входе в атмосферу будет сильная турбулентность, – напоминала напарница. – Инерционные демпферы сгладят её часть, но тряска будет ощутимой: твоя задача – как можно осторожнее посадить корабль на воду. Помни: вода – это вода. Даже от воздуха корабль может дать рикошет. Если скорость будет слишком велика – нас размажет, несмотря на отсутствие в квадрате посадки суши. У нас слишком большая масса…
Весь инструктаж я слушал одним ухом. При использовании нейроинтерфейса Древних мозг должен быть девственно чист: иначе окончание процедуры чревато сильной мигренью. А у меня в разуме, извините, два сознания. Приходится как-то концентрироваться, чтобы не думать ни о чём постороннем.
«Не думать» получается плохо. Особенно, когда рядом с тобой шагает такая аппетитная фигурка соратницы… мозг сам переключается на к дьяволу не нужные сейчас рельсы.
Вот и воздухоплотные раздвижные двери отсека. "Лилит" провела рукой перед сенсорной панелью привода заслонок: створки с тихим шипением разошлись в стороны. Доселе погружённый во мрак зал с Креслом озарился дежурным светом.
– …не забывай вводить компенсаторные поправки, – не унималась моя ненаглядная. – Автоматика сделает львиную долю работы, но и ты не зевай: автопилот на незнакомой планете не работает. Сначала выровняй угловую скорость, выйдя на орбиту планеты. Потом начинай выравнивать относительную скорость: снижение должно быть плавным, иначе есть риск развалиться в воздухе от тряски в турбулентности…
Молча поднимаюсь на пьедестал, где установлено Кресло, и опускаюсь в самое высокотехнологичное устройство, которое мне доводилось созерцать на своём коротком веку. Дежурный свет в отсеке гаснет, оставляя лишь минимум подсветки.
«Интерфейс. Синхронизация».
Разум, доселе тщетно пытающийся очистить себя от безосновательного потока мыслей, внезапно пустеет: всё будто выдувает космическим пылесосом – тем самым, адским. Заполнивший сознание вакуум будто растягивается, охватывая весь блин «Гипербореи», а потом резко заполняется ею же.
Корабль. Теперь мне доступен каждый его уголок. Я – пилот корабля. Я – корабль. Я – «Гиперборея».
– …уходим… – сквозь мрак в мозгу слышен голос "Лилит".
Я остаюсь в отсеке один.
Кабинет командира корабля
Утро.
Не успели осесть морские брызги на месте посадки тяжёлого блина «Гипербореи», как Борисыч взял кота за рога. В темпе контратаки развернул БЧ-6 согласно боевому расписанию и запустил четыре «прыгуна» в режиме маскировки: облетать планету по низкой орбите, искать «приятные» неожиданности.
Кроме этого, майор сразу же перетянул меня к себе в кабинет, дав минимум времени на десинхронизацию с невральным интерфейсом корабля. Едва отключились главные пары гироскопов и инерционные демпферы, а я уже сидел с видом умного овоща (читай – хрена учёного) в кресле перед столом офицера.
– Значит, так… – Ослябя потёр лапки и принялся копошиться в бумагах на столе, чьё число значительно выросло со вчерашнего дня. – У тебя получилось посадить корабль практически на одном часовом поясе с Москвой: это хорошо. Я бы даже сказал, очень хорошо. Не придётся учитывать всю эту бесовщину со сменой времени и подстройку распорядка с боевым расписанием под единое. За это – хвалю. Теперь – основная цель. Перво-наперво, надо отключить местные врата, чтобы мы смогли беспрепятственно пользоваться нашими. Гипертоннель мы так и так установим, а вот с входящим могут быть проблемы. Оставляем действующими только наши врата на «Гиперборее», а врата планеты надо отключить. Я думаю, ты и так знаешь, как такое делается.
Судя по всему, он в курсе темы с Нергалом. Иначе откуда у простого призывника могут быть познания в выведении из рабочего состояния технологий с возрастом старше мироздания? В данном случае – звёздных врат.
– Разберусь, – уклончиво отозвался я.
– Разберись, – согласился Борисыч. – Далее… Как только отключите местные врата, надо будет разведать тот сбитый «улей». Его мы просканировали лишь бегло: при заходе на глиссаду. Надо бы знать, с чем имеем дело. В самом поганом случае – перебросим на его борт тактическое ядерное вооружение и жахнем. И не раз. Весь мир в труху…
– …но потом, – согласился я.
– Далее… – майор почесал затылок. – После «улья» – облетите планету. У неё, по сути своей, два основных материка: северный и южный, меж ними – огромный океан. Поскольку мы сейчас меж ними, как между Сциллой и Харибдой, то надо бы знать, к чему готовиться. С глубинами местных морей мы разберёмся сами: с вас – облёт суши.
– Картографирование? – уточнил я.
– На фиг, – поморщился офицер. – Вы с геодезией знакомы, как я с балетом. А я там только «первую позицию» помню… Просто облетите, посмотрите на масштабы разрушений от налёта рейфов. Если уцелели крупные анклавы местных – попробуем установить контакт. Нам их поддержка в плане снабжения лишней не будет.
– Сомневаюсь, что население после нашествия рейфов в состоянии кого-то снабдить, – усомнился я. – Им бы свой кавардак разобрать… Хотя, я думаю, очень скоро стоит ожидать прибытия гостей. Заход на посадку десятикилометрового корабля не заметить невозможно. Самое позднее – завтра к обеду, к нам подойдёт транспорт местных. Если есть, кому подходить…
– Согласен, – кивнул Ослябя. – Поэтому на радарах дежурят в три смены, а на краю города мы посадили дежурных наблюдателей. Если кто-то захочет нанести нам визит – мы встретим их ковровой дорожкой.
– Я бы ещё держал дежурное звено штурмовиков наготове, – поделился своими домыслами. – Только полный идиот будет с ходу обстреливать такую громадину, но надо быть готовыми ко всему. Если к городу подлетит баллистическая цель, необходимо будет обеспечить ей эскорт сопровождения.
– Логично. Чем ещё порадуешь, что ещё предложишь?
А что тут можно предложить?
Наиболее всего для этой ситуации подходит наставление, которое меня чуть ли не наизусть заставил вызубрить Ослябя (оно мне, наверное, ещё пару лет в кошмарах сниться будет).
А согласно всем правилам и нормам, корабль, вставший на якорь в незнаком месте, помимо всего прочего, должен обеспечить свою безопасность.
Делается это в первую очередь постоянным наблюдением за акваторией и воздушным пространством: хотя бы, в пределах горизонта. С двухсотметровой высоты горизонт получается просто охренительным: видимость до пары-тройки десятков километров. Незаметно подлететь не получится. Если это не гиперзвуковая крылатая ракета или лазер. Тогда нам хана.
Во вторую очередь, можно организовать постановку минного заграждения. Но это уже будет расцениваться местными, как окапывание и расширение плацдарма: если кто-то из аборигенов и выжил, тяжело будет объяснить, что мы зашли в гости.
Есть ещё одна проблема: океанические течения. «Гиперборея» достаточно тяжела, чтобы противостоять большинству движений водных масс. С другой стороны, в час по чайной ложке – к обеду полная джакузи. Нет-нет, да и будет сносить куда-нибудь. И дай Бог, чтобы не на отмели или скалы. «Якоря», как такового, у корабля-города нет. Значит, надо самим найти место, где глубина относительно невелика, и слегка притопить подошву города с покладкой на грунт: так, чтобы пирсы оставались над водой, но трением об дно сопротивляться волнам.
– Да много чем, на самом деле, – признался я. – Но это уже будет по ходу пьесы, если никто не против.
– Не против, – согласился майор. – В таком случае, сейчас завтракаете, берёте себе один кораблик, и чешете до местных врат: с радарными системами знакомы, звёздные врата найдёте быстро. И постарайтесь в этот раз ни во что не вляпаться, ладно?
***
Ослябя не разменивался по мелочам. Как только «Гиперборея» заняла свою позицию между двумя континентами, майор приказал поднять в воздух дежурную авиагруппу.
Четыре «прыгуна» поднялись на крыло и вышли на низкую геостационарную орбиту, рассредоточившись по её окружности: вся планета оказалась под прицелом датчиков кораблей.
Не чурался офицер и банальной осторожности: сразу же развернули станцию загоризонтного радиосканирования и принялись бдеть.
Борисыч был прав: не заметить посадку такой исполинской громадины местные просто не могли. Огромный огненный шар в небе, отдающий утробным умопомрачительным грохотом, свалился как снег в июне: такое просто невозможно оставить без внимания. Нас не обсыпали ракетами: уже хорошо. Также, не было и лазерного воздействия с земли. Про облучение радиочастотами сказать не могу: не уверен. Но, сидя в Кресле, я не получал от сенсоров предупреждений о радиооблучении с поверхности планеты.
Если после нашествия рейфов кто-нибудь и выжил, то они просто обязаны проверить координаты посадки «Гипербореи». Самое позднее – в течение суток необходимо ожидать визита гостей. Неважно: воздушные цели, морские надводные или же подводные – но кто-то должен нас посетить.
На худой конец, могут и просто телепортироваться в город: если такая технология известна на этой планете.
Нынче я взял с собой самый минимум: один «прыгун», "Лилит" в качестве напарницы и "Рапторию" в качестве усиления. Первая из девушек показала себя непревзойдённым источником познаний в тех или иных областях. Соответственно, в экстренной ситуации может быть полезна. Да и спелся я с ней, если честно. Вторая же из оных зарекомендовала себя как наглухо отбитую и отмороженную: в случае большого ахтунга её безбашенность может быть нам полезна.
В довесок к личному составу – вооружение. По хорошему, нам бы только слетать туда-обратно, но всё моё естество просто вопило о недопустимости лететь куда бы то ни было с простым набором типа автомата. Поэтому, подбитый своей паранойей, из вооружения забрал весь свой шмурдяк.
АК-120, «Remington 870», ПП-19, Сайга-12, МР-155, «Бекас-12», РПК – всё заняло свои места в грузовом отсеке «прыгуна». Вы скажете, что я хренов параноик? И окажетесь правы. Кроме того, я захватил с собой цинк 7,62х120, ящик 12-го калибра (300 патронов), цинк пистолетных 9х18 и цинк 7,62х39. Вы скажете, что я дважды хренов параноик? И окажетесь дважды правы. Ноша техники карман не тянет: а БК много не бывает. Запасного БК – тем более. Запасного БК для запасного БК – тоже.
– Куда ты столько набрал, психопат ополоумевший? – бормотала "Раптория", пробираясь через завалы оружия и амуниции в транспортном отсеке «прыгуна» до кабины. – Дорвался мальчишка до игрушек… ты бы ещё гранатомёт с собой взял!
– Отличная идея! – усмехнулся я. – "Раптория", милая моя: сбегаешь до КХО, прихватишь пару гранатомётов?
– Щаз прям! – огрызнулась моя ксерокопия. – Разбежался!
Следом за соратницей зашла "Лилит", бросившая в общую кучу хабара полевую офицерскую сумку.
– Верхняя одежда, – пояснила напарница. – Надо подстраховаться на случай ветров, осадков или просто просадка температуры.
Бегло прочесал глазами транспортный отсек десантного корабля. Оружие, боеприпасы, продукты, связь, навигация… вроде бы, всё взяли: дежурные рюкзаки – уложены, заботливо подготовленная "Лилит" защитная верхняя одежда тоже. Остальное, при необходимости, на месте можно добыть.
Но это неточно.
Я обратился к своей ненаглядной, собираясь уже упасть в кресло пилота:
– Повести не хочешь?
– Не-е, спасибо! – с усмешкой протянула девушка. – Налеталась в своё время… я пока, наверное, пассажиром побуду.
– А что? – поинтересовалась «Раптория». – До фига летать пришлось?
– Ну, как сказать, – горько ухмыльнулась «Лилит», приземляясь в кресло штурмана. – Суммарно – больше ста тысяч часов налёта, а потом я и считать перестала. Пыталась делать зарубки на приборной панели по сбитым целям, потом места заканчивались. Зато теперь могу попасть «прыгуном» в звёздные врата на скорости высокоскоростного поезда.
Я примерно прикинул внутренний диаметр кольца звёздных врат и внешние габаритные размеры «прыгуна». У моей напарницы нереально стальные нервы и титановые яйца, раз может провернуть подобный трюк: я, пожалуй, умолчу о последствиях столкновения многотонного «прыгуна» и многотонных же звёздных врат. Пожалуй, в данном случае яйца даже не из титана, а из самого что ни на есть наквадаха.
– Ну что? – спросила «Лилит», садясь в кресло штурмана. – Сразу к вратам?
– А чего волынку тянуть? – переспросил я.
Задняя рампа закрыта, кораблик запустил двигатели и на «холодную» пошёл к причальному створу. Это ж не ДВС: ему прогрев, как таковой, не нужен. Главное, сразу большие значения мощности не выписывать: чисто, чтоб в момент включения не пожечь ему потроха.
– Тоже правильно… – тихо добавила девушка. – Добраться до врат, отключить их вручную и убыть на разведку. Тихо, мирно и без шума.
– Когда такое было? – усмехнулась «Раптория».
***
Атмосферные полёты могут привлекать своей атмосферностью, трижды извиняюсь за тавтологию. И они и привлекают. С первой посадки за РУДы «прыгуна» я свято уверовал: вот оно, счастье. Вообще, любой парень – паталогических техник. С детства у нас в крови заложено сделать что-нибудь своими руками, а потом безудержно радоваться тому, как это «что-нибудь» работает. И вдвойне радоваться оттого, что это «что-нибудь» не бабахнуло отсюда и до Шпицпергена. И втройне радоваться оттого, что это «что-нибудь» принесло какую бы то ни было пользу. Практическую, теоретическую или морально-эстетическую.
Я до сих пор не могу забыть первый день, когда прадед посадил меня за руль старенького, но боевого «ЗАЗика». Воистину глаголят: никогда не забывается первая девушка, первая машина и первое ружьё. С того самого дня моя тяга к технике вообще и вождению в частности только усиливалась. А, дорвавшись до инопланетного корабля, да ещё и со штатным вооружением на борту, я был настолько счастлив, что чуть не потерял связь с землёй.
– Покидаем воздушное пространство «Гипербореи» и её зоны безопасности, – «Лилит» вернула меня с небес на землю, периодически бросая беглый взор на приборную панель. – Держись пятисотого эшелона: будь готов уйти к воде на случай обстрела.
– На случай обстрела я просто нырну под воду, – заверил я.
– Только скорость контролируй, – предупредила напарница. – У тебя сейчас добрые три сотни в час. С такой скоростью давление среды не меняется: нас размажет торможением, если нырнёшь с ней в океан.
Принято к сведению. Но, надеюсь, подобное не придётся применять…
Хотя, на всякий противопожарный случай, готовлюсь выполнить пару-тройку последовательных противозенитных манёвров… хотя, какие, к хренам собачьим, «противозенитные» манёвры на пятисотметровой высоте? У нас вертолёты и то выше летают.
С другой стороны, если у нас ракеты могут доставать воздушные цели даже на нескольких метрах от водной глади… хрен его знает, чем балуются местные оружейные системы?
На относительно небольшой скорости турбулентные потоки нас беспокоили несильно: разве что, когда мы развернулись к северному материку, где должны были стоять звёздные врата, довольно сильный ветер на догонном курсе помог нам проще и быстрее добраться. Тысяча километров – это вам не это. Тут каждая копейка на счету.
«Лилит» зря юбку не просиживала, а в дороге вела сканирование просторов вокруг нас и вносила снятые показания в бортовой журнал. Плотность атмосферы, температура воздушных масс, их скорости и направления движения, влажность, уровень солнечной активности, высота облачности, преимущественный состав облаков, и так далее, и тому подобное. Девушка подошла к вопросу обстоятельно. Казалось бы, что тут такого? Человек оказался на другой планете, на другом конце галактики, и естественно предположить, что вступит в силу его созидательное начало. Однако, не всё так просто. «Лилит» – путешественник во времени. Проходила всю эту трахомутию не раз, не два и даже не десять. Если она что-то делает, то делает это не просто так. А раз она всерьёз погрузилась в изучение атмосферы планеты, значит, очень скоро это нам пригодится.
«Раптория» тоже это поняла. Нам хватило один раз переглянуться, чтобы допетрить: дело пахнет лигроином. Отвлекать напарницу я не стал, и, по возможности, вёл ровно, не давая лишнюю нагрузку и аэродинамическую тряску. Всё-таки, хорошей аэродинамикой «прыгуны» похвастаться не могли: высокоскоростные атмосферные полёты – не их конёк. Три сотни километров в час – ещё не три скорости звука, но уже на таких скоростях сильные ветровые нагрузки заметно сказываются на поведении машины в воздухе.
Врата стояли на хорошей возвышенности: пара сотен метров над уровнем моря, при этом их плато было удалено от морской кромки на добрые пару десятков километров.
Что мне ни разу не понравилось, так это то, что между нами и этим плато у кромки воды лежал город, раскинувшийся на несколько тысяч метров во все стороны.
Судя по тому, что я видел с высоты, город – хорошо оснащённый морской порт. Был когда-то…
– Сбавь скорость, – «Лилит» жестом остановила меня. – Просканируй местность.
Я остановил кораблик в нескольких километрах от береговой линии и запустил бортовые сканеры. Меньше, чем через несколько секунд, умная машинерия Древних интерполировала данные с сенсоров и вывела на обзорный экран, вспыхнувший перед лобовым стеклом «прыгуна».
Картина мне не понравилась ещё больше.
Хотя бы, потому, что умная машина не видела в городе живых существ. Зато в нескольких местах имелись обширные тепловые засветки: бортовой компьютер выдвинул гипотезу, что это – остатки пепелищ от бушевавших несколько дней назад пожаров.
«Раптория» встала со своего кресла и подошла к нам.
– Типичная картина после налёта рейфов, – стиснув зубы, произнесла она.
Рука девушки легла мне на плечо.
– Мне не очень хочется лететь через незнакомое воздушное пространство без щитов, – признался я. – С вашего позволения, юные леди, я обойду город по широкой дуге…
– Мудрая мысль, – «Лилит» завершила работы с атмосферой планеты и свернула все рабочие окна на своём экране. – Но город посетить придётся. Хоть пешком, хоть под маскировкой, но мы должны его проверить.
– Собьют нас к бениной маме, – я посмотрел на напарницу. – Я бы не совался туда без разведки.
– Мы и есть разведка, – «Раптория», похоже, сама не заметила, как сдавила моё плечо.
С другой стороны, тоже правильно.
– Соломоново решение, – предположил я. – Сначала облетаем город по дуге, не входя в его воздушное пространство, и отключаем врата. После – возвращаемся и делам всё, что хотим.
– То, что мы хотим, запрещено уголовным кодексом, – чёрно пошутила «Раптория».
– Мы на другой планете на краю галактики, – усмехнулся в ответ я. – Думаешь, он тут действует?
Город, всё же, обошли, на всякий случай включив маскировку.
***
Плато, где стояли звёздные врата, имело некислые размеры. Если верить навигационным данным с бортовых сенсоров «прыгуна», относительно ровная скалистая площадка материнских пород достигала в поперечнике добрых пять километров. Этого вполне хватило бы для развёртывания нескольких ударно-штурмовых, десантных или специального назначения вертолётных эскадрилий. Проблема в том, что мало какой вертолёт на вооружении Российской Армии войдёт в горизонт событий звёздных врат… да даже и не Российской Армии. Даже, если на корабельной вертушке типа Ка-29 сложить лопасти несущих винтов, габаритные размеры корпуса геликоптера… хм… Кстати. А, ведь, если мне не изменяет память, то габариты фюзеляжа у «кашек» не превышают четырёх метров в ширину. По высоте – не больше пяти с половиной. А если ещё и редукторы несущих винтов снять… хм… надо будет поднять этот вопрос по прибытию на базу. Возможно, удастся осуществить переброску нескольких вертолётных соединений через врата. Зачем? За шкафом. Мало ли, вдруг пригодятся?
Понятное дело, что развёртывание авиационной техники – то себе удовольствие. Хренова прорва аэродромных служб ей нужна: на один борт может приходиться до сотни человек личного состава из обслуживающего персонала, в зависимости от модели авионики. Но командование должно быть в курсе, что применение техники в этом мире возможно.
Хотя, те же «прыгуны» тупо дешевле по применению. И обслуживающий персонал им нужен куда как меньший по численности.
Зато больший по квалификации, м-да…
Врата были укрыты в огромном древнем храме, воздвигнутом в центре плато из колоссальных размеров мегалитов. Чисто на вскидку, каждый «кирпичик» в размере был равен габаритам «прыгуна», если не превышал его. Около пятнадцати метров в высоту, полтора-два десятка в ширину и метров полсотни в длину. Ну и ну… ну и размах…
Вот только, насторожило меня не только наличие сооружений возле врат.
Точнее, не столько это, сколько…
– Девчата, – я позвал спутниц. – Вы видите то же, что и я?
– Разграбленный склад, разбитый бивуак, и разорённый лагерь? – уточнила «Раптория». – Да, именно это я и вижу.
– Значит, не глюки… – резюмировал я.
Сканирование плато не выявило ни активных биологических сигналов, ни тепловых засветок. Ни инфракрасный, ни радиоактивный, ни другие доступные сенсорам «прыгуна» диапазоны не показали ничего «активного» на плато, кроме сооружения врат.
Зато, на плато в изобилии были разбросаны останки, в которых без труда угадывался бывший лагерь. Палатки, ящики, контейнеры, остовы техники, бочки…
И уж совсем мне не понравилось, что в одном из остовов техники я узнал тяжёлый семидесятитонный танк «Тигр-II». Уже облезла краска с брони, поникло башенное орудие, не удерживаемое более в своей постели, не видно на корпусе ни креста, ни свастики… Но узнаваемые обводы корпуса и орудийного дульного тормоза-компенсатора не оставляли сомнений. Танк – немецкий, 43-45-ых годов прошлого века.
– Бл&%ство, – выругалась «Раптория», тоже заметив останки машины. – Только этого нам не хватало…
Вопрос, что старый немецкий танк делает на другом конце галактики, не стоял. Всё было очевидно, как молодая нагая невеста в первую брачную ночь. Видимо, немцы во время очередных своих проектов натолкнулись на звёздные врата и сумели заставить их работать. Тут не надо быть Гением Стратегий или иметь титул Лучшего Тактика Тысячелетия: другая планета, недоступная для вооружённых сил противника – донельзя защищённый тыл, дающий козырь не только в тактическом, но и стратегическом плане. Похоже, Рейх решил организовать в этом мире запасную глубокоэшелонированную базу, и отправил сюда энное количество войск и техники.
Также, мне не было нужды гадать, почему танк бросили на плато. «Тигры», как и «Королевские тигры», как и «Пантеры», и вообще любая тяжёлая военная техника немцев тех годов, отличались абсолютной ремонтной непригодностью в полевых условиях. Чтобы добраться до повреждённого двигателя того же «тигра», надо было снять опорные катки (коих было аж три ряда), освободить ходовую часть от гусениц и содрать почти всю броню с задницы. А чтобы отбуксировать повреждённый «Тигр» в ремонтную базу, нужен был ещё один «Тигр». А, в зависимости от местности и характера грунта, порой и два, и три. Видимо, этот танк восстановить было невозможно: потому его и бросили.
Но разбитые и разорванные палатки, разбросанные по всему лагерю контейнеры и бочки, ящики, остовы техники? Всё указывало на оставленный в спешке бивак. А, учитывая, что некоторые остовы были неплохо так обуглены, судя по всему, оставляли после ожесточённого боя. Но следы очень древние: та же техника, например, по самую раму вросла в землю. Явно же не с рейфами дрались немцы?
Первая мысль – советские войска догнали фашистов через врата и надавали им по щам на другой планете. Но нет подбитой техники советского образца. А она просто обязана быть: справиться с тяжёлыми танками в упор не могла ни одна наша танковая единицы. Может, местные надрали фашистам зад?
Гадать бесполезно.
– Садись возле храма, – порекомендовала «Лилит», с напряжением всматриваясь в окружение. – Желательно, как можно ближе к входу.
***
Пара минут маневрирования, снижение, касание. Мы приземлились. Сел я с таким расчётом, чтобы задняя рампа «прыгуна» смотрела аккурат на вход в древний храм: меньше придётся перемещаться по открытой местности. И, судя по тому, что из-под днища кораблика не было слышно взрывов, сел удачно: по крайней мере, не на заминированный участок.
«Раптория» уже потянулась к выходу, когда я остановил девушку, взяв её за локоть.
– Девчонки, – попросил я. – Погодите…
«Лилит» обернулась ко мне, собираясь уже вставать с кресла.
«Раптория» развернулась к нам, уже шагнувшая было прочь из кабины.
– Вы понимаете, что это всё значит? – спросил я, указав за остекление кабины корабля. – Всё это?
– Есть подозрение, – мрачно констатировала моя ксерокопия.
– Это может значить ВСЁ, что угодно, – уточнил я. – Тут можем встретить абсолютно всё и всех. Мины, закладки, растяжки, засады, ловушки, патрули, всё. Абсолютно всё, что угодно.
«Раптория» подалась ко мне: больше не было нужды удерживать девушку силой.
– На тебе – детектор Древних, – я передал спутнице устройство. – Смотри в оба. Если увидишь шухер – нас не жди, стреляй сразу. Увидишь мину или растяжку – вали оттуда так быстро, чтобы я хотел тебя догнать, но не мог.
Перевёл взгляд на «Лилит».
– Надо держать ушки на макушке, – произнёс я. – Мы не знаем ни обстановки, ни ситуации. Про оперативные данные вообще молчу. Достоверно известно только одно. Но от этого нам ни холодно, ни жарко. Работаем крайне осторожно, прикрываем друг друга. Я не хочу потерять кого-то из вас.
– Как будто я хочу терять тебя, – процедила «Раптория». – Ты и сам, в таком случае, на рожон не лезь.
– Постараюсь, – заверил я. – Оружия и патронов берите по максимуму. Куда бы и на сколько бы не уходили.
– Хорошо, – кивнула «Лилит», не сводя с нас глаз. – Вы двое – пока проверьте периметр. Я свяжусь с Ослябей, скажу, что сели и нашли лагерь.
– Добро, – кивнул в ответ.
Это – тот случай, когда огневой мощи много не бывает. Поэтому с «Рапторией» взял ставший уже родным АК-120. Убийственный патрон не оставляет шансов на выживание, сбалансированная автоматика имеет минимальную отдачу, а умопомрачительная скорострельность даёт шанс выжить тупо за счёт залитого свинцом сектора обстрела.
Перед выходом из «прыгуна» перестегнул подствольный фонарь с «Сайги» на автомат: девушка сделала то же самое, достав фонарь из подсумка на разгрузке.
Я бегло окинул фигурку спутницы, проверяя на ней снаряжение. Сейчас самое последнее дело грохнуться из-за развязанного шнурка, зацепиться из-за болтающегося конца стропы на разгрузке или потерять последний магазин из-за порванного подсумка.
Девушка легко хлопнула меня по плечу: мол, «Готова, двигаем!».
Я вскинул автомат к плечу и открыл заднюю рампу «прыгуна».
Что ты делаешь первым делом, оказавшись на незнакомой местности? Правильно, смотришь под ноги. В зоне активных боевых действий (а равно как и партизанской деятельности) это чревато встречей с минно-взрывным устройством. В мирное время – может тупо наступить на гвоздь, кусок говна или провалиться в яму. Поэтому, самое первое дело, что я сделал, покинув «прыгун», это посмотрел, куда ступать.
И одновременно с этим поёжился.
Я неплохо переношу холод: но промозглый зябкий ветер на плато заставил съежиться и меня, и «Рапторию». А вот запах у ветра был… своеобразный. Высокоионизированный, как после грозы, но с примесью горелой горечи и копоти. Видать, доносился запах пожарищ из города: ибо на плато гореть было решительно нечему.
Чисто на вскидку, температура не превышала десяти градусов. Сыро, мокро, холодно. Ветер хоть и слабый, но он был: «Раптория» поспешила укрыться в строении, хоть и внимательно смотрела себе под ноги.
Пол в храме мне не понравился от слова «вообще». Хотя бы, потому, что был выложен из плит. Не очень больших, где-то, полметра на полметра, но каменных плит. При этом, притёрты друг к другу они были на удивление хреново: зазоры по пальцу, а то и больше. Даже Нергал во мне зашевелился от неудовольствия. Под такими плитами спокойно может лежать любая мина. Ну, «любая» – вряд ли: у той же противопехотной зачастую чувствительность от 15 до 45 килограмм. Наступит кошка или собака – может, пронесёт. А наступит человек – вынесет. А вот противотанковая, с чувствительностью от 100 до 300 килограмм, вполне может лежать. Вес плиты выдерживает, но если на плиту встанет человек – рванёт отсюда и до «Гипербореи».
На входе в храм я жестом остановил «Рапторию» и велел ей идти только за мной:
– Держи дистанцию, – приказал я. – Если бахнет, в закрытом пространстве не будет важно, рядом ты или не рядом: тоже достанется.
Девушка молча кивнула.
Храм не был чем-то умопомрачительным. Да, большим. Да, объёмным. Но всего один зал: зал врат. Пусть его своды поддерживал десяток колонн, но ни тебе лепнины, ни росписей, ни окон, ни арок. Простой минимализм. Чувствовалось, что сооружение воздвигали больше из практических соображений, нежели из эстетических.
Каждый шаг – внимательный осмотр. Живых существ не обнаружили, но кто сказал, что угроза не может исходить от неживого? Прежде, чем наступить на следующую плиту, внимательно смотреть под ноги и на её стыки: есть ли следы изъятия ломами и кирками, есть ли сколы на краях. Ровно ли лежит на своём месте: если есть перекос, то, скорее всего, под ней что-то спрятано. Может, сокровища. Может, скелет. А, может, и мина.
Храм выглядел как обычный ангар: пусть и забитый материальными (когда-то) ценностями. Вдоль стен стояли металлические контейнеры с замками (ныне, правда, сбитыми). Отдельной грудой лежали полуисстлевшие деревянные ящики. Надписи на немецком я даже не пытался переводить: язык не знаю от слова вообще. По фонетическому фону определю принадлежность реплики к германской-романской группе языков, но точнее не скажу. Зато свастики, в изобилии красовавшиеся на каждой таре, чётко указывали бывших владельцев этого мусора.
Путь в полсотни метров до врат отнял у меня минут пять. Каждый шаг, каждое движение: осторожно проверить. Шёл бы один – хрен бы с ним, пришибёт – и ладно. Так ведь со мной девушка. Ей же тоже достанется.
Вот и наборное устройство врат.
В дело вступил Нергал. Симбионт взял управление телом на себя и приступил к разбору защитных панелей пульта.
– Прикрываю, – сообщила «Раптория». – Занимайтесь.
– Я постараюсь обесточить быстрее, – гортанно рёк гоа`улд. – Чтобы исключить входящие гипертоннели на эти врата тоже. Но будь готова отразить угрозу не только снаружи храма, но и изнутри.
– Поняла, – коротко отозвалась девушка.
Панель поддалась быстро: по следам на её кромке было видно, что пульт пытались разбирать неоднократно. Логично предположить, что немцы сумели додуматься, как отправить людей сюда, но не сумели найти выход отсюда: вернуться они не сумели.
«Это предположение соответствует истине», – согласился Нергал, без счёта извлекая кристаллы управления из магистральных контуров наборного устройства. – «Нередки были случаи, когда кто-то из недоразвитых рас раньше времени начинал пользоваться таким высокотехнологичным устройством. Найти и набрать адрес других врат – большого ума не надо. Но чтобы вернуться, надо установить свои координаты и знать координаты исходных врат. Многие глупцы пали из-за своей безграмотности».
«В устройстве набора копались», – заметил я. – «Причём, неоднократно. Эти отчаянные не оставляли попыток вернуться».
«Чем почти лишили себя последнего шанса», – злорадно ухмыльнулся симбионт. – «Некоторые цепи повреждены. Некоторые – уничтожены. Даже, если бы им был известен адрес родной планеты, без дополнительного вмешательства в устройство набора вернуться они бы не смогли. Эти врата можно разбирать на запасные части».
«Но наши разведчики вернулись».
«У ваших разведчиков был опыт работ с этой технологией».
На улице было зябко, и в храме теплее не делалось. Озябшими и продрогшими от влаги пальцами, скользящими по сырым от конденсата и обжигающим холодом кристаллам, работа продвигалась медленней, чем могла бы. На то, чтобы полностью обесточить наборное устройство и изъять его источник питания в качестве запасного, ушло почти полчаса. В конечном итоге, от прибора остался только монтажный корпус.
«Теперь врата», – переключился Нергал. – «Даже без наборного устройства, они всё ещё способны принимать входящие гипертоннели.
«Может. Имеет смысла просто заблокировать горизонт событий?», – предположил я, извлекая из памяти симбионта соответствующие воспоминания.
Если горизонт заблокирован, как в случае погребения звёздных врат под землёй, гипертоннель не установится: предохранители врат этого не допустят. Соединение возможно только, если формированию тоннеля ничто не мешает: в разумных пределах.
«Это лишь полумера», – Нергал начал разбирать панель на адресном кольце врат. – «Кто угодно сможет освободить горизонт от посторонних предметов. Мы не должны больше возвращаться сюда по этой причине. Лучше сделать всё сразу и качественно».
«Кабы нам потом боком не вышло», – с сомнением заметил я. – «Хотя бы, надо сделать изменения обратимыми. На всякий случай».
«Этим и занимаюсь».
На врата ушло меньше времени: уже через пятнадцать минут Нергал изъял из их главного контура ответственную схему. Без неё самое высокотехнологичное изделие Древних со времён сотворения мира – не более, чем каменное изваяние. Ни создать гипертоннель исходящий, ни сформировать входящий они более не в состоянии. Если с этой планетой захотят установить соединение, то все гипертоннели пройдут под контролем Центрального поста «Гипербореи».
– Готово, – сообщил я, когда последние детали оказались у нас. – Тут мы закончили.
– Вовремя, – пожаловалась «Раптория». – Я уже начала замерзать…
– Сейчас согреешься, – заверил я. – «Лилит» захватила утепляющие слои.
Сообщение отредактировал Комкор - Пятница, 06 Апреля 2018, 18:32
|
