|
iris
|
Дата: Вторник, 10 Марта 2015, 21:52 | Сообщение # 1
|
Житель Атлантиды
Группа:
Свои
Сообщений: 745
Статус: где-то там
|
Название: 25 лет / 25 Years
Автор: Frisco
Оригинал: https://www.fanfiction.net/s/3581295/1/25-Years
Переводчик: iris
Бета: нет
Рейтинг: PG
Пейринг: Родни МакКей, Элизабет Вейр, Карсон Беккет, команда ЗВА-1
Жанр: Missing Scene, POV
Размер: мини
Аннотация: Закадровые сцены из 3.14 Дао Родни / Tao of Rodney. МакКей размышляет о том, как его жизнь изменилась после того, как он попал на Атлантиду. Выделенное курсивом - цитаты из эпизода.
***
Он умирал. Это было на самом деле. Он мог чувствовать, как его тело перестает функционировать, жизнь ускользает, ум высвобождается. Ирония состояла в том, что усиление функций мозга как раз и было тем, что его убивало - он становился все умнее, но не мог придумать, как остановить это. Его сознание дрейфовало туда-сюда: звуки приборов, голоса... Элизабет Шеппард, Тейла, Ронон, Карсон... его друзья. Он сделал все, что мог, чтобы все уладить. Он надеялся, они знают, что значили для него; он пытался показать им это. Для гения он мог быть настоящим идиотом. Он всегда использовал слова в качестве оружия, потому что не знал, как использовать их по-другому...
"Родни, ты хороший человек. Знай, мы тебя любим". Элизабет. Столь же умная, как и красивая, она была одним из немногих людей во Вселенной, которая внушала ему уважение, и чьего уважения он жаждал взамен.
Что она сказала? "Вы меня любите?" В самом деле? Все вы?
"Как только один друг... может любить другого". Шеппард. Единственным, кто мог выразить свои чувства еще хуже, чем он сам, был подполковник Джон Шеппард, брат, которого у него никогда не было...
"Ты так говоришь, потому что я умираю. О, Боже. Я не могу поверить, что умираю".
Доктор Родни МакКей резко дернулся; его сердце бешено застучало, когда он попытался вернуться назад в реальность. Он моргнул в темноте и сконцентрировался, пока не зажглись огни. Когда они входили в неисследованные лаборатории, у Шеппарда это каждый раз выглядело таким легким... Как только пульс МакКея немного замедлился, он понял, что находится в своей комнате, и вздохнул с облегчением. Когда человек почти умер, это не может не сказаться на нем. Он покосился на часы - 8 часов? Он проспал 8 часов? Для него это новый рекорд.
Первым порывом Родни было стряхнуть с себя воспоминания, попивая чашечку кофе во время работы в своей лаборатории. Но сегодня он решил сделать паузу и позволить им прокрутиться в голове: Шеппард, пытающийся помочь ему подняться, осознание того, как обратить процесс, попытка заставить Карсона понять, как фактически повернуть его вспять, а затем плаванье в огромной черной пустоте вплоть до пробуждения в той лаборатории. Его друзья, казалось, искренне радовались, что он остался жив. Ронон даже обнял его - Ронон, ради Бога! Ну не странно ли это было?
Потом Карсон затащил его обратно в лазарет и запустил все тесты в своем вуду-репертуаре. Вуду-у-у... В момент предельной честности с собой Родни признал, насколько абсолютно несправедливым было применять этот термин к тому, что делал Беккет. Карсон работал не покладая рук, пытаясь спасти его жизнь, как делал это каждый раз, когда должен был спасти жизнь МакКея. И Шеппарда. И Тейлы. И Ронона. Черт возьми, все на Атлантиде в тот или иной момент были обязаны своей жизнью Карсону. Врач почти не спал несколько дней и до сих пор извинялся, что не сделал больше, чтобы спасти его. Шотландец всегда был эмоциональным, но когда подключил Родни к монитору вознесения, выглядел так, будто потерял своего лучшего друга.
Его лучший друг... Тот факт, что Карсон Беккет был его лучшим другом, застал его врасплох. На самом деле Родни никогда не доверял людям. Большую часть времени они были для него просто досадной помехой, и он давным-давно понял, что слишком тесное сближение с людьми никогда не приводило ни к чему хорошему. Но за последние несколько дней он с изумлением обнаружил, что у него появились друзья, и даже лучший друг. Не то, чтобы он собирался когда-нибудь признаться в этом, особенно Беккету. Но, столкнувшись с собственной смертью, он обнаружил в этом особый покой, хотя страх все еще оставался с ним. Он улыбнулся про себя, слез с кровати и направился в душ.
Когда струи горячей воды растеклись по его коже, в голове эхом отозвались слова Элизабет. "...Знай, мы тебя любим". Как давно он не слышал подобных слов? Он знал, что плохо ладит с людьми; ему даже не раз говорили об этом. При этом воспоминании он слегка улыбнулся. "Мелочный, высокомерный, и плохо ладит с людьми". Раньше его никогда не заботило, что люди о нем думают, по крайней мере, так он себе внушал. Но он признавал, что в этом есть доля лжи. Его заботило. Каждая колкость, каждая злая шутка, каждая насмешка над ним. За эти годы он научился наносить удар первым, и бить больно. Если оттолкнуть людей достаточно сильно и достаточно быстро, они не будут пытаться сблизиться. На самом деле они останутся в стороне. Лучше так, чем по-другому.
Но когда он прибыл в галактику Пегас, его существование постепенно начало превращаться в жизнь. Он подозревал, что все началось, когда майор Шеппард сбросил его с того балкона. МакКей, к своему изумлению, признал в нем родственную душу. Что, черт возьми, на самом деле могло быть общего у него с пилотом ВВС, командующим вооруженными силами Атлантиды? Как выяснилось, многое - любовь к открытиям, жесткий боевой дух, остроумие и острый, как бритва, ум. Ну, конечно, не того уровня, что у МакКея, но выше среднего для военных, с его точки зрения. И сколько бы Родни не насмехался над Шеппардом, пилот просто ухмылялся и насмехался над ним в ответ. А потом он еще имел наглость попросить МакКея присоединиться к его команде.
Поначалу Родни согласился, считая, что Шеппард блефует, но майор потащил его на полигон учить стрелять. Иногда ученый до сих пор удивлялся, что оказался в команде. Никто никогда не хотел работать с ним добровольно. И все же, здесь он был в команде с людьми, которые доверяли ему, зависели от него, полюбили его.
Шеппард был его семьей. Ладно, можно не быть от этого без ума, но все же... Родни усмехнулся при этой мысли. Шеппард действительно был его братом, которого у него никогда не было. Он мог лечь и умереть за Джона Шеппарда. И он знал, что Шеппард сделал бы то же самое для него.
Потом был еще Ронон - человек, с которым у него действительно не было ничего общего, и все же сатедианин защищал его, как наседка, ну, в общем, когда не грозился сам застрелить его.
И еще Тейла. Добрая нежная Тейла, которая могла убить человека палками. Они были его командой, его семьей. Они его любили...
Как давно у него это было? Родни выключил воду и схватил полотенце. Пожалуй, никогда. У него и раньше были отношения, но они не длились достаточно долго, чтобы стать настолько сентиментальными. Он вздохнул. Плохо у него с людьми. Начав одеваться, он нахмурился, вспомнив кое о чем, и задумался. Когда в последний раз кто-то говорил ему, что любит его? Он никогда не уделял этому ни малейшего внимания. Он и Джинни до недавнего времени не разговаривали годами. Они наладили отношения, но не до такой степени, чтобы она сказала ему это, и он тоже не был готов сказать ей это.
Он натянул через голову форменную рубашку и уставился на свое отражение в зеркале ванной. Его отец? О, простите! Это было бы смешно. Глава научных сотрудников Атлантиды унаследовал от него неспособность честно выражать свои эмоции. Его мама? Родни еще сильнее нахмурился. Вдруг в его голове промелькнуло воспоминание. Однажды он был вынужден провести лето в доме своей бабушки. Тогда ему было 11 или 12, и он, безусловно, не был заинтересован проводить время с пожилой женщиной, которую едва знал. Но уже через неделю он нашел там место, где возникла его любовь к науке. Они часами прочесывали музеи и библиотеки. Она купила ему первый набор по химии и все книги, которые он мог прочитать. Он не хотел уезжать. Когда отец загружал сумки в машину, бабушка крепко обняла его. "Я так люблю тебя, Мередит. Никогда не забывай об этом".
Он почувствовал, как при воспоминании о ее словах у него сжалось сердце. Он почти забыл. Но его любили, по крайней мере, тем летом. И как он ни старался, но не мог вспомнить никого, кто с тех пор говорил бы ему это. До вчерашнего дня. Он знал, что сам виноват. Он защищал самого себя, приняв образ труса, вместо того, чтобы в открытую выступить против возможных оскорблений. Он подумал о Джинни. Они были очень разными. Она не закрыла себя миру. Возможно, он мог бы научиться у нее этому. В конце концов, у него были люди, которые заботились о нем. Они так и сказали.
Он покачал головой, выйдя из комнаты, и направился в свою лабораторию. Он смутно помнил, что изобрел новую математику, и надеялся, что все еще сможет разобраться в ней, поскольку уже не был супергероем. От "Я так люблю тебя..." до "...Знай, мы любим тебя". Двадцать пять лет... Эта простая математика потрясла его. Он дал себе клятву, что больше это никогда не продлится так долго.
Конец.
|
|
|
|
|
