|
iris
|
Дата: Суббота, 26 Марта 2016, 16:59 | Сообщение # 1
|
Житель Атлантиды
Группа:
Свои
Сообщений: 745
Статус: где-то там
|
Название: Ужин с Джинни
Автор: X-parrot
Оригинал: источник
Переводчик: iris
Бета: Турма_Лин
Рейтинг: G
Персонажи: Джон Шеппард, Джинни Миллер, Родни МакКей
Жанр: Angst, Missing scene, Gen
Размер: мини
Аннотация: Вскоре после событий «Перекрёстки Миллер» Джон беседует с Джинни о том, что произошло. Спойлеры к серии 4_09 «Перекрёстки Миллер»; события происходят перед сериями 4_10 «Эта реальная жизнь», 4_11 «Помяни мои грехи».
Примечание переводчика: Рассказ переведен для участия в Фандомной Битве WTF Stargate-2016
***
МНК запрашивал доктора Маккея, но Джону не потребовалось много времени, чтобы убедить полковника Картер отправить с промежуточным отчетом его. Он заявил, что знает о репликаторах Пегаса и их программировании вполне достаточно, чтобы удовлетворить Комитет, в то время как Маккей все еще занят переписыванием кодов нанитов, а Ронон с Тейлой могут денек справиться и без него. Кроме того, он, может, не посол, но, по крайней мере, и не Родни Маккей, утверждающий, что дипломатия предназначена для других, менее гениальных умов, даже когда спит больше двух часов в сутки.
При этом Шеппард умолчал о том, что последнее, в чем сейчас нуждался Родни, — это стоять перед кучкой бюрократов и объяснять, почему он потерпел неудачу и продолжает терпеть до сих пор. И хотя это не было сказано, многозначительный взгляд, который бросила на него Картер, дал ему понять, что он никого не одурачит; ну, по крайней мере, уж точно не ее. Но она, тем не менее, дала согласие, и спустя два дня Шеппард прошел через пересадочную станцию и второй раз за последний месяц очутился на Земле.
Он проговорил с членами МНК почти четыре часа, ответил на все их вопросы и заверил, что отправка Дедала и Аполлона являлась правильным шагом. Корабли были на полпути к Пегасу, и он с трудом сдерживал нетерпение — это было единственное, что давало ему силы выдержать скуку бюрократического расследования. Еще неделя — казавшаяся чертовски долгой — и они, наконец, начнут действовать, столкнувшись нос к носу с ублюдочными машинами.
Джон сумел обойти вопросы, касающиеся их прогресса в работе с предоставленными рейфом кодами отключения нанитов — вернее, отсутствия такового. «Мы уже близко», заявил ему Родни незадолго до его отъезда. Однако при этом он уставился в свой ноутбук, не глядя Джону в глаза, и не сумел сдержать раздражения, явственно прозвучавшего в его словах; раздражения, которым он прикрывал отсутствие уверенности. Это никак не устраивало Шеппарда, привыкшего к тому, что астрофизик с завидной регулярностью вытаскивает кролика из шляпы. Смотреть, как он работает над кодами, одну за другой сменяя неудачные модели, было все равно, что наблюдать за гонщиком, вновь и вновь врезающимся в кирпичную стену и терпящим крушение за крушением, упорно пытаясь прорваться сквозь нее, поскольку не знает, как ее объехать.
Когда Шеппард покинул брифинг-зал, было около четырех часов, а на Атлантиде его не ждали до самого вечера. Можно было поболтаться на Базе Звездных Врат, но это вряд ли доставило бы ему удовольствие. Он, конечно, не испытывал клаустрофобии, подобно Родни, но после открытых залов города Древних туннели бункера казались неприятно узкими, а металлические переборки были закрыты слишком плотно.
Так что, пройдя нижним коридором через охраняемую зону с камерами для заключенных, окруженную компьютерными лабораториями, Джон вдруг обнаружил, что стоит в лифте и, тяжело дыша, изо всех сил давит на кнопку, ведущую на поверхность. Поднявшись на два уровня, лифт остановился, и к нему присоединились трое военнослужащих, закончивших дежурство и теперь шумно обсуждавших свои планы на вечер. Джон разжал кулаки, выровнял дыхание и улыбнулся ответ на их машинальное приветствие.
Он планировал подъехать с ними в город и потратить пару часов на покупки. У него был целый список — любой, проходящий через пересадочную станцию, получал подобный, включавший все вещи, которые не попадали вовремя в реестры поставок Дедала. Кто-то из техников просил «Мышьяк и старые кружева» [1] для вечернего просмотра, Лорну требовались кадмиевые краски, Родни нуждался в особой зубной пасте, а Тейла никогда не возражала получить побольше попкорна.
Но вместо этого охранник на выходном контрольно-пропускном пункте махнул Джону в сторону приемной NORAD [2], сообщив, что его там кто-то ждет. Забеспокоившись, не мог ли это быть генерал О'Нилл, внезапно прилетевший из Вашингтона, Шеппард направился в указанный коридор, где сразу заметил женщину, сидящую на скамейке рядом с постом охраны. Зеленая юбка, светлые кудри, свисающие над толстой книжкой в мягкой обложке, которую она читала, оказавшейся журналом по физике с кучей диаграмм, сопровождаемых краткими подписями. Джон удивленно поднял бровь.
— Э-э-э, привет. Добрый день.
— Привет, Джон, — с улыбкой ответила Джинни Миллер, убирая журнал в сумочку и вставая. Она обняла его, достаточно быстро, чтобы он не успел ответить ей тем же, и снова улыбнулась, на этот раз слегка встревожено. Джон предположил, что ее беспокоит, чем сейчас занят Родни.
— Эй, Джинни, рад снова Вас видеть, — ответил он, пытаясь за улыбкой скрыть свое смущение. — Прекрасно выглядите. — Она выглядела, безусловно, лучше, чем когда он видел ее в прошлый раз, все еще бледную и шатающуюся после искусственной комы, но при этом решительно отказывающуюся опереться на руку своего брата, хотя тот находился всего в паре дюймов от нее. — Как семья?
— Они в порядке, — сказала Джинни. — Как Мер?
— Все, как обычно. М-м-м, к сожалению, он не смог прибыть — все эти дни был очень занят, продолжая работать над кодами отключения репликаторов. Вы ведь не его ждали? — Он не мог понять, почему она оказалась здесь.
— Нет, — покачала головой Джинни. — Он сообщил мне, что Вы прибудете один. Я подумала, что после разговора с МНК Вы, возможно, захотите перекусить. Может, поужинаем вместе?
— Конечно, — Джон посмотрел на часы и добавил: — ...но сегодня вечером я возвращаюсь. Это была поездка на один день.
— Я знаю, — сказала Джинни. — Мне самой нужно сегодня быть в Ванкувере. Но у нас, во всяком случае, есть несколько часов.
— Хорошо, — согласился Джон, все еще слегка недоумевая.
Джинни никогда не бывала в Колорадо-Спрингс, так что Джон указывал, куда ехать, пока она вела свою арендованную Импалу. Приличный итальянский ресторанчик, который он часто посещал во время их вынужденного отпуска в прошлом году, был все еще открыт, и в будний вечер в нем было полно свободных мест, так что официант сразу отвел их к столику на двоих в укромном уголке.
Усевшись, Джон стал неловко осматривать окружение — невысокий светильник и темную дамасскую скатерть. Ни один из них не был одет соответственно случаю — на Джинни были простая юбка и свитер, а Шеппард не потрудился сменить свою черную униформу, поскольку в городе было полно военных. Тем не менее, мужчина сидел за столиком с женщиной, ни в коей мере не походящей на его сестру, и когда подошел официант, Джон спрятал свою левую руку под стол, чтобы не было заметно, что на его пальце не хватает пары к золотому кольцу на руке Джинни.
Подумав, он заказал кока-коку вместо вина. Джинни попросила принести ей лимонад, хотя с ее стороны не было заметно никакого смущения.
— На самом деле я никогда не питала пристрастия к вину, — сказала она, мило сморщив носик, словно хотела добавить «в отличие от Родни», хотя Маккей тоже не был особо любителем выпить.
Когда принесли их напитки, Джон принялся с интересом смотреть, как она пьет лимонад.
— Итак, у Вас нет аллергии?
Джинни покачала головой.
— На цитрусовые нет. Хотя, на шоколад...
— Вы шутите?!!
— К сожалению, нет. И Мер иногда грубо этим пользовался.
— Вам нельзя есть шоколад?!! Это ужасно!
— Раньше Мер покупал шоколадные конфеты и ждал, пока не вернется домой, чтобы съесть их передо мной. Так что я в ответ кидалась в него лимонами. А потом на Рождество мы оба получили в подарок шоколадные апельсиновые дольки...
Вернулся официант, чтобы принять у них заказ на основные блюда. В ожидании салатов они подкреплялись хлебом с чесночным маслом и продолжали разговор. Говорить с Джинни было почти так же легко, как и с ее братом. Она обладала таким же острым умом, хотя была при этом более застенчивой. Или сдержанной. По крайней мере, она могла посмеяться над собой, чего Родни всегда не хватало.
Джон постепенно расслабился, откинулся на спинку стула и с удовольствием слушал, время от времени вставляя комментарии для поддержания беседы. Впервые после прошлогоднего визита Джинни на Атлантиду он был с ней наедине. Он пару раз бывал в ее доме, но всегда с Родни. Сейчас, в отсутствии брата, мужа и дочери, она казалась немного иной, менее ответственной, хотя все такой же зрелой: не женой, матерью или насмешливой сестренкой. И это при том, что основной темой их разговора был Родни и истории о его детстве.
Эти рассказы отличались от тех, что он слышал раньше. Они были не такие забавные, а, скорее, тихие спокойные стороны их детства; возможно, оттого, что сейчас Джон был один, без товарищей по команде, никто ее не подстрекал, и она не пыталась ничего доказать или снискать расположение друзей Мередита только потому, что не могла сблизиться с ним самим. Джон подумал, что за прошедший год между братом и сестрой многое изменилось к лучшему. Когда Джинни сейчас говорила о Родни, в ней не ощущалось прежней острой боли, которую она не могла спрятать, поскольку не умела скрывать свои чувства так, как это делал ее брат.
Кроме того, сейчас в ней чувствовалось что-то еще — неловкое, тревожное, — в том, как она искоса посматривала на него, как тянулась за стаканом лимонада или ковырялась вилкой в салате. Джону был знаком этот озадаченный вид: так порой выглядел Родни, как правило, прежде чем открыть рот и выдать очередной ляп, например, объяснить хорошо вооруженным инопланетным ученым, в чём именно они ошибаются насчет вирусов или атомных бомб. Джинни была более осторожна, но Шеппард видел, что она чем-то озабочена. Когда официант принес пасту, Джинни спросила Джона о переписывании кода репликаторов.
— Как с этим обстоят дела на самом деле? Мер отвечает на большинство моих писем, но не упоминает об этом с тех пор, как... — она замолчала.
Прекрасно понимая, почему Родни отказывается обсуждать со своей сестрой тонкости программирования нанитов, Джон пожал плечами.
— Продвигаются, — сказал он. — Прорыва пока нет, но ведь речь идет о Родни, так что это — просто вопрос времени. Он потратил на это уже немало бессонных ночей.
— Да, — ответила Джинни, — он всегда так делал. Помню один случай, еще до того, как он поступил в колледж, так что мне должно было быть около девяти. Я проснулась посреди ночи от кошмара, уже не помню, какого именно. Пошла за стаканом воды и увидела, что в комнате Мередита горит свет... В то время папа уже не пытался заставить его вовремя ложиться спать, а просто удалялся в свою спальню, предоставляя Меру поступать, как он хочет. Я считала это несправедливым, но была еще слишком маленькой, и мне приходилось выключить свет... Как бы там ни было, Мер работал над своим космическим кораблем. Не знаю, упоминал ли он Вам когда-то, но в старших классах он проводил много времени за его проектированием. На самом деле это был не инженерный проект, а, скорее, практические упражнения в области теоретической физики — искусственная гравитация, система жизнеобеспечения, сверхсветовые двигатели... думаю, сейчас это показалось бы нелепым, учитывая, чем он занимается в настоящее время... Услышав меня у двери, он велел перестать сопеть и подслушивать снаружи и войти. Я сказала, что мне приснился страшный сон, и я не могу заснуть. Тогда Мер показал мне свой проект космического корабля — именно в тот момент я впервые узнала о специальной теории относительности. Я уже, конечно, слышала об Эйнштейне, но не о пространстве-времени или преобразованиях Лоренца... Мер принялся вводить меня в мир математики, правда, его никогда не заботило, укладывается ли это в моей голове. И многое мне действительно было недоступно... во всяком случае, когда мы были детьми. Я могла бы понять большую часть из того, о чем он говорил, но ему нужно было учить меня. Он был гораздо старше и намного опережал меня, когда мы были детьми.
Попробовав куриного филе под соусом песто [3], такого же отменного, как и в прошлом году, Джон заметил:
— Он всегда стремится быть впереди всех.
Джинни криво усмехнулась.
— В этом ему очень повезло, что он был старшим братом, во всяком случае, пока я не выросла. Я выбрала высшую математику, а не физику, чтобы не конкурировать с ним — мне хотелось учиться у кого-то другого, знать то, чего он не знал... что на самом деле его немного раздражало. Но когда я была маленькой, меня так удивляло, что мой брат знает все! И когда на следующее утро я проснулась — обнаружила себя в его постели. Он аккуратно уложил меня, а сам лег спать на ковре, без подушки, подложив под голову свой учебник. Порой для меня это самое яркое воспоминание о Мере — я, свернувшаяся под теплым одеялом в его постели, и он, храпящий на холодном полу... Когда я была на третьем курсе колледжа, умер наш папа, и меня мучили кошмары. В то время я часто звонила Меру. Он почти всегда бодрствовал, независимо от того, в каком часовом поясе находился. Я расспрашивала его об эйнштейновской механике, говоря, что у меня проблемы с этим курсом — хотя я его не изучала, и он должен был это знать, — но он всегда принимался читать мне лекции, пока я не засыпала с трубкой у уха... и потом приходили огромные счета за телефон. — Улыбка Джинни стала более задумчивой. Она накрутила на вилку лингвини в соусе маринара [4], но оставила лежать ее на тарелке. — Я пару раз пыталась позвонить ему, когда была беременна... как раз после того, как он вернулся из России, но попадала на анонимную голосовую почту. Не знаю, получал ли он мои сообщения, и даже не уверена, что это был правильный номер.
— Скорее всего, получал, — предположил Джон. — Родни не любит отвечать на сообщения, особенно, когда работает над чем-то важным. В таких случаях я обычно иду к нему в лабораторию, чтобы поговорить лично, потому что это быстрее, чем пытаться связаться с ним по рации.
— Думаю, все, над чем он работал в последнее время, очень важно, — сказала Джинни. — И не только ради Нобелевской премии. Он говорил мне это и раньше, но... Мер всегда считал, что занят чем-то более значительным, чем кто-либо когда-либо. Но сейчас он, вероятно, прав.
Джон пожал плечами.
— Может, это и не самое важное в истории человечества, что бы он Вам ни говорил. Но... да. Он спасал нас более чем пару раз.
Джинни посмотрела на него.
— Спасал ваши жизни, Вы имеете в виду?
— Да.
Что бы она там ни сдерживала, сейчас оно собиралось вырваться наружу — он мог видеть это в ее пристальном взгляде, прямо и твердо направленном на него.
— И мою жизнь он тоже спас. В прошлом месяце.
— Да, так и было, — ответил Джон, не догадываясь, о чем идет речь, и стараясь придерживаться основных безопасных фактов.
— Мередит, — сказала Джинни, — и рейф.
Джон знал, что она никогда не видела рейфа — Маккей об этом позаботился. Тот прошел через Врата, прежде чем Джинни вывели из комы. Но Родни в общих чертах рассказал ей, что произошло. Во всяком случае, он не был настолько высокомерным, чтобы присвоить себе заслуги в кодировании, к которым не имел никакого отношения, особенно, учитывая, что она, наверное, все равно догадалась бы, что это чужая работа.
— Рейф перепрограммировал коды нанитов. Но именно Родни убедил его сделать это ради Вас.
— Убедил, но как? — спросила Джинни, и внезапную резкость в ее тоне можно было принять за гнев.
Джон, знающий Родни лучше других, почувствовал в ее взгляде и напряженном голосе тревогу. Страх, замаскированный под раздражение. Ее голубые глаза были точно такими же, как и у брата; ужас в них заставил его похолодеть.
— Что Вы имеете в виду? — спросил Джон по возможности ровным голосом, но не сумел скрыть дрожь.
— Я запросила отчет, — тихо ответила Джинни. Она наклонила голову, скользнула взглядом по небольшому залу и уставилась в окно. Затем положила вилку и поправила салфетку на коленях. — Официальный отчет об... инциденте. Сейчас у меня в США довольно высокий уровень доступа к секретным материалам, на самом деле я даже не знаю, насколько высокий. Они мне его не отправили, но разрешили зайти в посольство и прочитать электронную копию. Там были части... многое, о чем Мередит мне не рассказал. Он бы не сказал это, даже если бы я его попросила. Что произошло с Генри Уоллесом, и... Ну, и тот отчет... — Джинни заправила волосы за уши, провела пальцами по кудрям. Быстрые нервные движения ее рук выглядели точно такими же, как и у Родни, хотя сам жест был бы для него невозможен; Джон смотрел на нее с некоторым восхищением, немного отвлекающим его от ее слов. — Ведь тот отчет написали Вы, Джон, верно? Вы его подписали. — Джон механически кивнул. — Я хочу спросить Вас... мне нужно знать... — Джинни подняла руку и положила ее на стол; пальцы были сжаты в кулак, кончик большого пальца упирался в костяшки. — Это правда? То, что Вы написали о Генри Уоллесе и рейфе. Все произошло именно так?
Джон откинулся на стуле.
— Вы думаете, что я фальсифицирую отчеты? — спросил он шутливо, слишком легкомысленно, чтобы в этом можно было углядеть проблему.
Он как-то забыл, что прежде чем стать Миллер, Джинни была Маккей.
— Да, — ответила она без тени улыбки, слегка скривив рот в манере своего брата. — Возможно... Неужели Вы?..
— Джинни, я...
— Мередит изменился, — перебила Джинни, не давая ему продолжить. — Я уже знала это, поняла, когда увидела его на Атлантиде, со всеми вами. Его прошлогодние попытки... он всегда по-своему заботился обо мне, но только сейчас стал действительно прилагать все усилия. Писать электронные письма, навещать. Мэдисон знает его имя. И я была счастлива, но... Я знала, что он изменился, но до последнего месяца никогда не понимала, насколько сильно. Когда нас похитили, когда мы были в плену, Мер... Он не струсил. Он злился, он боялся за меня, но не испытывал страха перед Уоллесом. Вовсе нет. Я никогда не считала своего брата трусом... слабаком, может быть. Но то, каким он был тогда, как он держал голову... Я видела, как он переживает, но мы были в плену, в этой ужасной ситуации, и Мер знал, как с этим справиться. Он ведь и прежде бывал в подобных ситуациях... и в худших?..
— Да, — вынужден был согласиться Джон, вспоминая, сколько раз Родни похищали, держали заложником дженаи, рейфы... Подсчитать было нетрудно — Шеппард всегда помнил о собственных неудачах.
— Тогда это меня действительно поразило, — сказала Джинни. — Мер делал то, что мог бы делать любой из вас. И я не понимала, как... я этого действительно не ожидала. И сейчас не понимаю, как он может делать все это ради вас, жить такой жизнью. Я знаю, что мой брат изменился, но, возможно, не понимаю, насколько, не понимаю, что он уже не тот самый Мередит, с которым я росла... — Она глубоко вздохнула, положила ладони на стол и подняла на Джона свои голубые глаза. — В отчете, — произнесла она тихо, но очень отчетливо, — говорится, что Генри Уоллесу показывали лабораторию. Рейф был там и напал на него без предупреждения. Он убил Уоллеса, прежде чем его сумели остановить. Однако в отчете также сказано, что рейф не мог внимательно следить за происходящим, что он прекратил работать, потому что был голоден. И после этого, — она сглотнула, — после того, как он покормился, он закончил программирование нанитов. Программирование, которое меня спасло...
Шеппард кивнул.
— И что, все произошло именно так?
— Да, все произошло именно так, — ответил Джон, при этом глядя ей прямо в глаза, поскольку всегда умел блефовать.
Джинни уставилась на него, нахмурив брови, словно он был для нее математическим уравнением, которое нужно решить.
— Но Вы — друг Мера, — сказала она. — Хороший друг, может быть, самый лучший, какой у него только был. Я не знаю, насколько вы близки, но уверена, что так и есть.
— Он — член моей команды, — сказал Джон, боясь ответить что-то другое, пока не выяснил, что она имеет в виду.
— Мой брат Вам доверяет, — сказала Джинни. — И Вы... Я думаю, что Вы бы солгали ради него. — Она потянулась через стол и коснулась запястья своего собеседника, не обхватив, а только легонько, неуверенно проведя пальцами по его манжету. — Джон, мне нужно знать, что случилось с Уоллесом. Если это не было случайностью, если это было преднамеренным... Вы сказали, что Мер спас мне жизнь... Если он как-то настроил Уоллеса, если мой брат послал человека на смерть ради мести, или чтобы спасти меня — я должна знать.
Джон уставился на нее, не убирая руку, и она не отняла своей руки, не отвернулась, а смотрела, широко распахнув свои синие умоляющие глаза. Пару раз он видел такой взгляд у Родни. «Я никогда не просил тебя раньше... поверь мне». Это была сестра Родни, и когда-то они были близки. Джон знал это, он видел ее семейные альбомы, даже если у Маккея было только три ее фотографии.
— Вы действительно верите, что Родни мог сделать что-то подобное?
— Не знаю, — сказала Джинни. Это прозвучало очень мягко и сдержано, как если бы она хотела впасть в истерику и не позволяла себе этого. — Я не хочу в это верить, и поначалу мне бы такое даже и в голову не пришло. Но прочитав отчет... Это не имеет смысла, совершенно нелогично. Убийство Уоллеса никак не могло быть случайностью. Выходит, я совсем не знаю своего брата. Я знала его прежде, но каким он стал сейчас, в Пегасе... Я его больше не...
— Это не был несчастный случай, — перебил ее Джон. — Но и убийством это тоже не было. Это было... — Он представил себе лицо Уоллеса, иссохшее и искаженное, когда тот делал свой последний вдох, пытаясь дышать, а рейф забирал последние годы его жизни. В какой-то момент он потянулся к Джону, напрягся из последних сил, но было слишком поздно. Это выглядело слишком отчаянно, чтобы назвать его самоубийством, и слишком жалко и мучительно, чтобы быть благородной смертью. Джон не пожелал бы такого даже своему злейшему врагу, и все же... — Это было решение.
— Решение?.. — Глаза Джинни расширились; он заметил в них болезненное негодование, но она продолжила тихим голосом, сжав пальцами его запястье. — Человек умер...
— Уоллес вызвался добровольно, — сказал Джон, — чтобы исправить то, что наделал. В тот момент это было единственное, что он мог сделать. — Затем, увидев ужас на ее лице, он добавил: — Его уговорил я. Родни... Мередит... не имел к этому никакого отношения. Он узнал обо всем, только когда это произошло.
Джинни отпустила его запястье и отдернула свою руку.
— Вы... — Он ясно заметил на ее лице вспышку облегчения, а затем она снова кинула на него озадаченный взгляд, но более осторожный. Он видел, как она судорожно сглотнула. — Вы его уговорили...
— Я разговаривал с Уоллесом, — сказал Джон. — Я сопровождал его в лаборатории и впоследствии написал отчет. Это, в основном, правда. Но это не был несчастный случай.
— Но именно это спасло мне жизнь. — В тусклом зеленоватом освещении Джинни выглядела больной. — Если бы Уоллес не умер, умерла бы я. Это — та самая правда, которой не было в отчете, но это было очевидно. Это должно было меня спасти...
— Это собирался сделать Родни, — внезапно услышал Джон свой собственный голос. Он не хотел этого говорить, не имел права, раз сам Родни не сказал. Но все равно принялся рассказывать. — Рейф не мог больше работать, потому что был голоден. И Родни хотел отдать себя этому проклятому существу, отдать ему свою жизнь, при условии, что тот потом закончит программу.
— Мой брат... — Джинни остановилась, моргнула и начала снова. — Мередит... Мой брат... Он... — Она резко качнула головой. — Он бы не смог, он... Мер рассказывал мне, что делают рейфы, как они питаются, он видел...
— Он собирался позволить ему питаться собой, — сказал Джон. — И сделал бы это, если бы я его не остановил. Я ему запретил. Родни все равно пытался. Хитрый сукин сын, он хотел пробраться за моей спиной и проникнуть в лабораторию, но я привел туда Уоллеса раньше.
Джон понимал, что должен был испытывать сожаление, как тогда, при виде застегнутого мешка с высохшим телом Уоллеса, так и сейчас, углядев страдание в глазах Джинни. Но он не мог. Вину — да; боль, которую был обречен чувствовать до конца жизни, более сильную, чем от ощущения пальца на спусковом крючке, отправляющего пулю в Самнера, чем от звука шагов пятидесяти пяти солдат, расплющенных о щит Врат. Но не сожаление. Не желание поступить по-другому.
Когда он посмотрел на Джинни, она уставилась вниз на скатерть, как будто ответы были вотканы в переплетения дамасского кружева.
— Мередит... он действительно...
— Ради Вас, — сказал Джон, не уверенный, обвиняет она или ждет объяснений. — Это говорит о том, насколько далеко он был готов зайти. Видите ли, я не был знаком с Родни, пока мы не повстречались на Атлантиде, так что не знаю, каким он был раньше, когда вы с ним росли, или до того, как перестали общаться. Я видел, как он изменился с тех пор, как мы попали на Атлантиду, так что могу только предполагать, но в любом случае, не знаю, насколько он отличается от себя прежнего. Но теперь он — такой, какой есть.
— Возможно, он всегда был таким. — Джинни вздохнула и передернула плечами. — Странно, Мер всегда любил быть самым главным. Знаете, ему нравилось говорить всем, что они поступают неправильно, и он всегда считал, что знает, как поступать правильно... И когда что-то шло не так... он чувствовал ответственность и никому не позволял отнять это у него. Это своего рода эгоизм — он не хотел признать, что кто-то другой достаточно хорош, чтобы взять на себя ответственность за то, с чем он не мог справиться сам.
— Да, — сказал Джон. — Он и сейчас такой.
— Знаю, он обвинял себя, но тогда я этого не понимала... — Джинни закрыла глаза. — Однажды, когда мы были детьми — не помню точно, когда именно, но я была еще очень маленькой — Мер за мной присматривал, и я по ошибке съела шоколадный поцелуйчик. Это было не так уж плохо, меня не пришлось везти в больницу, но он вынужден был вызвать с работы папу, и я пролежала больная оставшуюся часть дня. Папа был в ярости. А Мер... он продолжал говорить папе, что это не его вина, но после этого целую неделю вообще не дразнил меня и делал все, что я просила. Он приносил мне конфеты — не шоколадные, конечно, — а еще купил мне набор игрушечных пони и помог построить для них конюшню.
— Маккей?!! Построил конюшню для игрушечных пони! — повторил Джон, не веря своим ушам.
Джинни лукаво сверкнула на него глазами.
— Из пустых бутылок от моющих средств и ПВХ трубок. Она был розовая с синей крышей, и, вероятно, могла бы выдержать взрыв гранаты. А в этот раз я попросила его купить мне Приус [5]. — Ее улыбка исчезла, и она сразу посерьёзнела. — Поскольку я знала, что он должен сделать хоть что-то. Не имело значения, обвиняла я его или нет, он все равно чувствовал себя виноватым. Нужно было разобраться во всем в открытую, иначе он, возможно, снова закрылся бы — перестал бы со мной разговаривать, заявив, что это ради моей собственной безопасности. Ну и... мне действительно нужен был новый автомобиль, а он мог себе это позволить, и... Я знала, что он себя обвиняет, но у меня и в мыслях не было... — Лицо Джинни исказилось, и Джон с ужасом увидел слезы, выступившие в ее глазах, прежде чем она их закрыла и отвернулась. — Простите, — пробормотала она, — извините, — и, бросив салфетку на свою полупустую тарелку, быстро встала и пошла в дамскую комнату.
Джон попросил счет, оплатил его, дав приличные чаевые, взял со стула пальто Джинни и вышел в холл. Джинни появилась через несколько минут. Лицо у нее было сухое, но покрыто красными пятнами. На ней не было косметики, так что ничего не размазалось, но ее глаза были опухшими и все еще влажными.
— Простите, — снова повторила она, надела пальто, и они направились к ее арендованному автомобилю. Ночь уже полностью вступила в свои права, дул холодный ветер, обещающий мороз. Пока они шли, Джинни открыла сумочку и принялась рыться в кошельке. — Сколько я Вам должна?
— Я расплатился, все нормально, — сказал Джон. — Вы...
— Я в порядке, — ответила Джинни, слишком быстро, потому что шаг спустя остановилась и поправилась: — Нет, я не в порядке. Мой брат, мой глупый, эгоистичный брат... Я могла в прошлом месяце очнуться, а его бы уже не было в живых, потому что он собирался пойти к рейфу, и... — Она вздрогнула и тяжело сглотнула, но, по крайней мере, в ее глазах больше не было слез. — Он не думает. Он так уверен, что является самым умным парнем на планете — или теперь уже на двух планетах, — но он совершенно не думает, когда делает подобные вещи, он просто их делает, потому что в тот момент это кажется ему хорошей идеей.
— Да, Родни такой, — согласился Джон.
— Мне понадобилось много времени, чтобы понять это, — призналась Джинни. — Что он делает все это не нарочно. Он не хочет причинять мне боль, он не хочет меня обижать, он просто не понимает этого. — Она сунула руки в карманы. Было чуть выше нуля, и в ночном воздухе их дыхание вырывалось изо рта небольшими облачками тумана. — В детстве я всегда думала, что Мер — самый умный. Умнее меня, умнее нашего папы, умнее всех наших учителей или врачей, или кого угодно по телевизору. Он был моим старшим братом, и казался мне самым удивительным. А потом мы выросли... я выросла и стала видеть, что он прав не во всем, и мы начали ссориться, все больше и больше... Но думаю, где-то внутри я всегда воспринимала его таким, как в детстве. Сколько бы мы ни ссорились с Мередитом, я все еще считала его достаточно умным, чтобы знать правду и понимать, что его слова причиняют мне боль. Мне казалось, что он обижает меня намеренно. Я не могла себе представить, что мой брат ошибается, разве только он делает это нарочно. И это только доказывало, насколько я была глупой, эгоистичной и незрелой: пусть он — мой брат, но при этом он все еще человек. И ему свойственно ошибаться, как и любому из нас.
— Или даже больше, — добавил Джон, и Джинни расслышала в его словах шутку.
Она тихонько хихикнула, едва слышно выдохнув воздух, почти так, как это обычно делал Родни.
— Это делает Мередита самим собой.
— Не хотелось бы видеть его другим.
Шеппард опять сказал это в шутку, но на этот раз Джинни не рассмеялась. Вместо этого она коснулась его руки, но не стала удерживать, а повернула к себе лицом, и ее глаза, настолько ясные, что в свете уличного фонаря на автостоянке казались чуть ли не прозрачными, были полны решимости.
— Джон, спасибо, — вздохнув, сказала она ему. — За то, что Вы сделали, за отчет, за все остальное... Я не... я не могу согласиться со всем этим и не хочу думать об этом, и не думаю, что могла бы это остановить. И я не могу себе представить, каково это должно быть для Вас, об этом я тоже не хочу думать. Но если бы не Вы... Спасибо.
Однажды Джону уже пришлось выслушивать благодарность за это; слушать её во второй раз было невыносимо.
— Я не... Вы не должны... То, что я сделал, было не...
— Это было не из-за меня, — перебила его Джинни. — Я знаю. Но он — мой брат, и я его люблю. Поэтому, спасибо.
Она задумчиво посмотрела на него, словно готовилась к чему-то. А затем, прежде чем он успел что-то понять, снова вцепилась в него рукой, поднялась на цыпочки и прижалась губами к его щеке... Он мог бы ей возразить, мог бы все отрицать. Но ее глаза были того же цвета, что и у Родни, и излучали ту же силу, так что вместо этого он спросил:
— Скажите, а Вы могли бы сделать для меня фотографии той конюшни для пони?
Джинни снова рассмеялась, не настолько удивленная, как должна была быть, и заговорщически наклонилась у нему.
— Вообще-то мне нужно поискать, но, кажется, она все еще хранится где-то в гараже, — прошептала она. — Я дам Вам знать.
Они сели в ее машину, и она отвезла Джона назад к горе Шайенн, остановившись по пути у местного супермаркета, чтобы он купил кое-что из списка для своих коллег с Атлантиды. Ее удостоверение давало ей разрешение въехать через главный вход, так что вместо того, чтобы высадить его на внешней стоянке, она подъехала к самой лестничной площадке комплекса NORAD, всего в паре минут ходьбы от лифтов, ведущих к Базе Звездных Врат.
— Удачно долететь, — сказал ей Джон. — Простите, но сейчас поблизости нет ни одного корабля для мгновенной транспортировки.
— Вы, межгалактические путешественники, довольно избалованы, — ответила Джинни, когда он вылез. — Вам тоже удачно добраться до Атлантиды. Все Ваши сумки с Вами?
Джон надеялся, что да.
— В том числе вещи для Тейлы, Ронона и Радека. И для Родни тоже.
— Убедитесь, что дадите ему апельсиновые конфеты, прежде чем дать настоящие.
— Конечно.
— И передайте всем, что я их люблю. Скажите Меру, что я по нему скучаю. И Мэдисон не может дождаться, чтобы увидеть его на Рождество. Он обещал подарить ей набор Лего.
— Я позабочусь, чтобы он не забыл.
— Хорошо. — Джинни кивнула, потом перегнулась через пассажирское сиденье, чтобы посмотреть на него через окно, пока он закрывал дверь. — И Вы... берегите себя там.
— Обязательно, — сказал Джон. — И Мередита тоже.
— Я знаю. — Джинни заколебалась. — Джон, Вы не обязаны говорить ему о том, что все мне рассказали. Если он захочет, чтобы я знала, то может рассказать мне сам. А если не захочет... ну... это его выбор. Так что не говорите ему.
— Хорошо, не буду.
Она все еще колебалась; Джон мог видеть, как она кусает нижнюю губу. Он ждал, опираясь локтем о крышу автомобиля, пока она не сказала:
— Джон! Мой брат... мы оба уже давно выросли, и между нами многое произошло, но, правда... несмотря ни на что, это правда... он все еще не перестает удивлять меня. — Она тихонько усмехнулась. — Только не говорите ему об этом.
— Ладно, — кивнул ей Джон.
При этом он не добавил, даже шепотом, «и меня тоже», хотя вполне мог бы. Но по тому, как Джинни ему улыбнулась, быстро, весело и понимающе, догадался, что она все же это расслышала.
Примечания переводчика.
1 — эксцентрическая комедия Ф. Капры, 1944 г.
2 — командование воздушно-космической обороной Северной Америки.
3 — блюдо итальянской кухни, соус из сыра, базилика и оливкового масла.
4 — блюдо итальянской кухни, особый вид спагетти в соусе из томатов, чеснока и пряностей.
5 — Тойота Приус — гибридный автомобиль компании Тойота.
Конец
Сообщение отредактировал iris - Воскресенье, 27 Марта 2016, 20:01
|
|
|
|
|
