Доктор исторических наук Анна Хорошкевич отмечает, что название «Московия» начало преобладать в странах, получавших информацию из Великого княжества Литовского и Польши, в первую очередь в католических Италии и Франции. В странах Северной Европы, равно как и при дворе императора Священной Римской империи, преобладало правильное этнографическое название «Руссия» или «Россия», хотя название «Московия» проникло и туда. Одним из наглядных примеров «перемены» имени, по словам Хорошкевич, являются протоколы секретаря венецианской синьории Марино Сануто, в которых начиная с 1500 года наблюдается постепенный переход от названия (Белая) Руссия к Московии. Автор связывает это с усилением польско-литовской пропаганды накануне и во время русско-литовской войны 1500—1503 годов, когда между Москвой и Вильной разгорелся дипломатический конфликт вокруг претензионного титула Ивана III «государь всея Руси», содержащего в себе программу объединения всех русских земель, в том числе находившихся в составе Литвы.

Употребляя термины «Московия» и «московиты», западноевропейские географы и историки XVI и XVII веков довольно часто оговаривались, что московитов следует отождествлять с русскими: «Московия получила свое наименование по назва­нию реки и расположенной на ней столице, являясь частью Русии», — писал Бароний. В своём ставшем популярным университетском учебнике Хорн подчёркивал: «московиты суть русские, лишь именуе­мые так по названию столицы их государства». Развёрнутый комментарий к понятиям «Московия» и «московиты» оставил в начале XVII века французский путешественник Жак Маржерет. Он пишет, что русские после освобождения от татарского ига стали называться московитами — по главному городу Москве, обладающему княжеским титулом, но не являющемуся первым в стране, потому что ранее государь русских назывался «великим князем владимирским», а в современное Маржерету время продолжал называться «великим князем владимирским и московским». Из этого Маржерет делает вывод: «ошибочно называть их московитами, а не русскими, как делаем не только мы, живущие в отдалении, но и более близкие их соседи. Сами они, когда их спрашивают, какой они нации, отвечают: Russac, то есть русские, а если их спрашивают, откуда, они отвечают: is Moscova — из Москвы». Доктор исторических наук В. Н. Малов называет это наблюдение Маржерета «чрезвычайно важным для понимания этнической (и государственной) самоидентификации российских людей в конце XVI — начале XVII в.»

Изначально у слова «Московия» отсутствовали какие-либо негативные коннотации: западноевропейские писатели XVI—XVII веков использовали названия «Московия» и «Руссия»/«Рутения» безо всякой системы; обычно (к примеру, у Герберштейна) эти понятия встречались в одном и том же тексте как синонимичные.

Однако с середины XIX века успевшее выйти из употребления слово начинает фигурировать в памфлетах польских публицистов, пытавшихся обратить внимание европейской общественности на так называемый «польский вопрос». Пионером облачения старых идеологических традиций Речи Посполитой в новую расистскую форму стал этнический поляк Франциск Духинский, эмигрировавший с Правобережной Украины в Париж после поражения польского восстания 1830 года. В своих работах и выступлениях он утверждал, что московиты (так он последовательно называл русских) не европейцы, а азиаты-«туранцы», в отличие от поляков и русинов (так он последовательно называл украинцев и белорусов), которые вместе с другими европейскими народами являлись «арийцами». При этом он подробно описывал различие цивилизаций «арийцев» и «туранцев», делая из них антагонистов, а границу между ними проводя где-то по Днепру. Первых он считал цивилизованными и культурными земледельцами, вторых — дикими и отсталыми кочевниками-варварами. Согласно Духинскому, следовало всячески отгородить Россию от Европы как угрозу существования последней, а сделать это возможно будет только путём возрождения Польши в старых границах (включая Украину и Белоруссию). Таким образом, Польша становилась форпостом европейской цивилизации против «дикой» Азии. Употребляя в отношении России почти исключительно термин «Московия», Духинский утверждал, что она получила своё новое название (а народ московитов стал зваться русским) согласно некоему тайному приказу Екатерины II, по которому, чтобы скрыть своё туранское происхождение, московитам в приказном порядке «навязали» имя «арийцев»-русинов.

Выступления Духинского поначалу произвели сенсацию в парижских политических кругах, его всячески поддерживали, особенно на фоне напряжённых политических отношений Франции и Британии с Россией после Крымской войны. У Духинского появились последователи, например, французы Анри Мартен со своей книгой «Россия и Европа» (1866) или Элиас Реньо с книгой «Европейский вопрос, ошибочно называемый польским вопросом» (1861). Однако серьёзное научное сообщество не приняло псевдонаучные расистские идеи Духинского. Русские историки, в том числе Михаил Драгоманов и Николай Костомаров, опубликовавший «Правду полякам о Руси» (1861), активно критиковали его теорию, а языковед Бодуэн де Куртенэ (сам этнический поляк) по смерти Духинского напечатал осуждающую брошюру. Одновременно в политических кругах Франции изначально конъюнктурная популярность антироссийской концепции пала жертвой всё той же политической конъюнктуры, изменившейся после франко-прусской войны 1870—1871 годов.

Впоследствии подмена официального названия «Россия» словом «Московия» изредка встречалась на политической арене в негативных контекстах. К примеру, британский премьер-министр Бенджамин Дизраэли в своём письме королеве Виктории в 1877 году призывал «очистить Центральную Азию от московитов и загнать их в Каспий». В планах нацистского руководства было создание Рейхскомиссариата Московия. Гитлер неоднократно говорил о том, что такие слова, как «русское» и «Россия» следует запретить, заменив на «московское» и «Московия».

Тезисы и терминология Духинского, будучи отвергнутыми и забытыми в научном мире, оказались востребованным элементом в дискурсе украинских националистов в XX веке. Употребление инокоренного слова «Московия» хорошо вписывалось в культивирование концепции, согласно которой Россия не имеет отношения к культурному наследию Древней Руси. В 1900 году в Галиции вышла пропагандистская брошюра Лонгина Цегельского «Русь-Украина и Московщина-Россия». В 1921 году была издана (в 1936 году переиздана) книга украинского эмигранта в Чехословакии Сергея Шелухина о названиях Украины, где он, частично повторяя Духинского, доказывал, что «Московия» всегда так называлась и «украла» своё название «Русь/Россия» у Украины. Схожими терминами оперировал и украинский эмигрант, националист Павел Штепа, издавший книги «Украинец и москвин. Две противоположности» (1959) и «Московство» (1968).

Уже в постсоветский период (1998) на Украине была опубликована книга «Украденное имя» Евгения Наконечного, в которой автор развил идеи Шелухина. Кроме того, название «Московия» и «московиты», (наравне с «Моксель») постоянно употребляются по отношению к средневековой России и русским в книге непрофессионального историка Владимира Белинского «Страна Моксель», за первый том которой он получил в 2011 году украинскую национальную премию имени Ивана Франко (выдаётся Государственным комитетом телевидения и радиовещания Украины) в номинации «Лучшая научная работа».