***

- Что ж, мы снова здесь, Джон.
Джон проигнорировал его, закрыв глаза. Он устал; исчерпан, одна ночь сна не приободрила его, он чувствовал себя всё слабее и слабее. Он надеялся, что – после вчерашнего разочарования похитителя – Джалеб оставит его одного, разрабатывая новый способ вытягивания информации. Просто оставил бы Джона настолько, сколько нужно Атлантиде на его поиски. Он не сможет терпеть этого дальше.
Однако Джалеб сегодня больше хорохорился, каждый его шаг отображался новой, более ехидной усмешкой. В темных глазах был блеск, что, по предположению Джона, означало то, что он либо нашел новый метод, либо придумал еще что-то, что помогло бы достичь того, чего они хотят.
Джон заставил себя усмехнуться, когда Джалеб уставился на него так, словно он не больше, чем куча тряпья, прижатая к стене. Дрожь пробежала по его телу, холод просочился вниз по костям; в комнате было холодно, как в морозильной камере. Они сняли с него все: его Р-90, бронежилет, даже рубашку, поэтому он остался лишь в стандартных черных брюках и футболке.
И где же Атлантида? Его команда? Почему они не приходят? Почему они до сих пор не нашли его? Ведь прошла почти неделя с момента его похищения (ну, по крайней мере, Джон так думал, т.к. невозможно было определить время в вечной темноте и боли). «МЫ НИКОГДА НЕ ОСТАВЛЯЕМ СВОИХ». Разве не это ли самый главный устав на Атлантиде? Они же не могут бросить его? Не могут прекратить поиски? Не могут бросить умирать черт знает где …?
Нет. Джон отбросил эти мысли. Его команда никогда не бросит его; Элизабет не бросит. Они придут, нужно только потерпеть.
Он пытался сбежать пару раз, но не получилось, он даже не смог достичь улицы. Он боролся, сопротивлялся, бежал. Но всё это оказалось бесполезным; здесь не было Ронона с его коллекцией ножей в дредах, не было Тейлы, чувствующей Рейфов, не было Родни, придумывавшего различные научные штучки, даже Тодда не было рядом, чтобы просто дать ему руку. Он был в ловушке. Джон никогда не любил ждать – он был человеком действия. Людям на Атлантиде нужно еще немного времени. И они придут.

- Я должен признать, - начал Джалеб, снова поднимая его на цепи, - я под впечатлением. Мне еще никто не противился так долго. Ты должен гордиться этим, Джон.
Джон хрипло рассмеялся:
- О, не беспокойся, я горжусь.
Джалеб похлопал его спине, чем вызвал его вскрик боли:
- У тебя действительно есть проблемы с высокомерием.
- Прошу прощения, - выдохнул Джон, - мой … учитель говорил мне так же, он заставлял меня писать сотни раз «я не должен быть большеголовым зазнайкой».
Джалеб закончил разговори и, как обычно, принялся расхаживать кругами.
- Это, конечно же, заставляет меня задуматься, - продолжил он, словно говоря самому себе.
- Тебя; задуматься, - выразился Джон, - как это необычно.
Джалеб проигнорировал его:
- Видишь ли, Джон … как я уже тебе говорил, никто не смог противостоять мне, никто не смог сбежать, я уничтожил всех, каждого из них, - он сделал небольшую паузу. – И вот что я нашел – чем сильнее человек, тем сильнее его слабость. – Он перевел взгляд на Джона. – Или, точнее сказать, чем сильнее кажется человек, тем слабей он является на самом деле.
В течение следующей секунды была полнейшая тишина, их глаза были на одном уровне – черные с карими. Джон хотел что-то сказать, но Джалеб опередил его, резко сменив тему:
- Забавно слушать, что говорят люди, когда я … борюсь с ними, - дружелюбно сказал он. – Когда они находятся в сознании, но балансируют на грани бессознательной боли. Они приходят к самым увлекательным вещам.
- Тебе следует стать терапевтом, - пробормотал Джон, - услышишь много интересного. – Он выдохнул и сделал два резких вдоха, когда Джалеб ударил его в живот, а затем с силой сжал горло.
- Ты хочешь знать, что сказал мне, Шеппард? Что сказал МНЕ? – закричал он. – Что ты кричал ночью?
Джон отчаянно пытался вздохнуть, но не смог.
- Ты сказал мне их имена, Шеппард! Имена твоих друзей … твой семьи, думаю, ты так их называешь – твоей семьи на Атлантиде.
Хотя его кровь горела, Джон почувствовал, как сердце его похолодело, стало глыбой льда.
- Они страдали, Шеппард! – прорычал Джалеб. – Они умирали, а ты не смог спасти их! Ты проиграл! – Он разжал свою хватку, но зато достал прут и воткнул его в правое плечо Джона. – Тебе не удалось защитить их, всех их! Родни, Ронона, Тейлу, Карсона и Дженнифер! – Прут полоснул по спине Джона. – Ты просил меня спасти их, Шеппард! Ты хотел пожертвовать собой, ведь знал, что не сможешь защитить их, ведь ты недостаточно хорош!
Крик Джона пронзил воздух, когда боль – невозможная, невообразимая, нестерпимая - охватила его сердце.
- Знаешь ли ты, какую фамилию произнес мне, Шеппард? – снова прокричал Джалеб. – Фамилию, которую ты пробормотал мне, теряя сознание? – он наклонился к его уху. – Ты просил меня избавить ее от боли, избавить Элизабет Вейр! – Он снова пронзил его плечо прутом, но на этот раз намного глубже загнав его внутрь. Он держал его там, пока крики Джона не достигли наивысшего уровня и первая слеза не просочилась из-под закрытых век. – Потому что тебе не удалось самому спасти ее, Шеппард. Ты бросил ее! Ты отказался от нее! – Слезы текли по щекам Джона, он едва сдерживал от крика дрожащие губы. Джалеб засмеялся. – Я был прав! – закричал он. – Ты слаб! Как такой человек, как ты, мог жить на удивительной Атлантиде? Жить бок о бок с женщинами и мужчинами, которые заслуживали этого, в отличие от тебя?! Ты не достоин того, что окружало тебя! Они бы никогда не предали тебя, как ты предал их, предал ее! Почему они должны прийти за тобой? Ты должен ответить за то, что сделал. – Джалеб начал снова кружиться вокруг него. Джон дрожал, не в состоянии контролировать себя больше, он почти задохнулся, умоляя Джалеба прекратить. Он слышал, как торжествуют снаружи охранники, наслаждаясь тем, чего они ждали так долго. Слезы просто продолжали стекать по щекам бесконечным потоком.
- Ты жалок! – проревел Джалеб. – Ты позор для своих друзей! Они никогда не придут за тобой! Ты причиняешь им больше боли, чем кто-либо! Ты бесполезен! – Он ударил прутом по его грудной клетке, и ответный треск ребер сопровождал новый крик Джона.
- Просто скажи мне, Шеппард! Скажи мне, где Атлантида! Скажи мне код! Ты уже подвел их, так пусть всё катится к чертям! Дальнейшее сопротивление бесполезно, скажи мне, я обещаю, что не сделаю ей больно! Просто скажи мне!
Голос Джалеба начал исчезать, становился нечетким, когда Джон балансировал на грани отчаяния. Он попытался заговорить, но не мог контролировать свой язык, попытался открыть глаза, но веки оказались неподъемными. Последнее, что он видел, прежде чем провалиться в объятья поджидающей его тьмы, было лицо Джалеба, на котором застыла горькая усмешка.
Затем всё исчезло.

Признать, писать становится всё тяжелей и тяжелей - сердце кровью обливается и дышать трудно...

Добавлено (22.11.2010, 19:06)
---------------------------------------------
И не говорите, что я вас не люблю)))

***
- Я согласен, - ответил полковник Эллис, - но я не думаю, что вы примите во внимание мою точку зрения. – внутренне он вздохнул; политики. Он был человек военный, офицер, он командовал кораблями, сражался с инопланетянами, но, черт, он не может говорить с такими людьми чтобы у него не возникло желание придушить их. По правде Вулси был хорошим парнем, но сейчас … Давайте просто скажем, что у него едва хватало терпения на него – хотелось загрузить его на Аполлон и отправить на Землю, ну или в черную дыру … одно из двух.
- Мистер Вулси! – звонкий, как колокольчик, голос прервал их разговор; два человека обернулись к Элизабет Вейр. – Полковник Эллис, - коротко сказала она, склонив голову, прежде чем перейти к Вулси. – Мы направили МАЛП по адресу, - сказала она, ее тон слегка оживился. – Всё указывает на то, что область вокруг Врат необитаема, но вдали имеются какие-то объекты. Я собрала команду, и мы готовы к работе.
Полковник Эллис удивленно моргнул; он слышал о возвращении Элизабет Вейр – это былв одна из причин того, что его отправили на Атлантиду – однако он предполагал, что она находится под стражей, возможно, в камере, но только не расхаживающей по городу, отдавая приказы, словно она командовала этим местом. Он нахмурился:
- Доктор Вейр, что именно вы собираетесь делать … - начал он, но, поймав злобный взгляд Вулси, отступил. Эллис чуть не задохнулся в возмущении – да что же творится с этим местом? Вздохнув, он закрыл рот, хотя разговор был еще не окончен.
Элизабет, казалось, не заметила его реакции, все еще фокусируясь на Вулси.
- Очень хорошо, - сказал он, наконец, - отправляйтесь через час.
- Прошу прощения, - запротестовал Эллис. – Я правильно вас расслышал? Вы на самом деле планируете отправиться на неизвестную планету, не зная, что вас там ожидает, и всё это ради Шеппарда?
Медленным, размеренным движением Элизабет повернулась к нему лицом – ее зеленые глаза искрились таким огнем, что он чуть не отпрянул:
- Да. – ответила она зловещим тоном. – Я собираюсь сделать именно это.
Эллис не собирался позволить этой женщине запутать его, он выпрямился во весь рост:
- Я ценю вашу преданность полковнику Шеппарду, - сказал он мрачно, - но вы должны понимать, что мы, возможно, имеем дело с потенциально опасным врагом, мимо которого просто не провальсируешь - мы должны действовать осторожно.
Вейр плотно сжала губы, на ее лице появлялись гневные черты:
- Полковник Эллис, - начала она обманчиво сладким, как мед, голосом, - мы искали этот адрес фактически неделю. Сегодня мы, НАКОНЕЦ, нашли способ вернуть полковника Шеппарда. – Она изящно шагнула ближе к нему. – Вы предполагаете, что мы отправляемся туда абсолютно «не» осведомленными и не понимая ситуации, собираясь осторожно провальсировать мимо, прямо в руки врага?
Ему становилось определенно хуже, и он не мог вспомнить другого такого же случая, когда женщина так втаптывала его.
Эллис сузил глаза:
- Доктор Вейр, вы, безусловно, понимаете …
- Единственное, что я понимаю, это то, что мы потеряли одного из лучших людей, - сказала она холодно, вытянувшись в струнку, - сейчас у нас есть куча отсканированных планет и множество риска. Это, возможно, единственный способ вернуть его, и каждый человек в городе, в отличие от вас, готов рискнуть!
Эллис с усмешкой проигнорировал ее:
- Но если вы и в самом деле уверены в этом, то вы должны знать …
- И единственное, что я никогда не сделаю, - ярость волнами буквально исходила от ее хрупкого тела, - это бросить одного из моих людей в руках чертовски хорошего врага! Я не собираюсь идти туда без четкого плана. Мы отправимся туда на скрытом прыгуне. Однако, чем дольше мы будем стоять здесь и спорить, тем меньше у нас шансов найти Джона, и тем выше вероятность снова его потерять! – ее глаза сверкали. Наступило молчание, которое никто не нарушал. Почему-то голос Эллиса отказался подчиняться хозяину.
- А сейчас, - она полностью вернула себе прежнее самообладание, - господа, я собираюсь присоединиться к инструктажу команды. – Она нежно улыбнулась им и ушла, оставив двух мужчин так же молча стоять в коридоре.

Конец VII главы.

Это было почти хуже, чем боль, чем пытки, чем допросы. Это была изоляция, страдание в чистом виде. Ночные кошмары преследовали Джона в этой темной клетке, кошмары, от которых он не мог проснуться. Призраки прошлой жизни приходили и уходили, дразня и мучая его. Лица, которые надсмехались над ним каждую ночь, прежде чем он соскальзывал в бессознательность. Ему хотелось быть незаметным. Стать невидимым.
Джон мог только беспомощно наблюдать, как мелькали лица прошлого, которые иногда что-то говорили ему или смотрели на него так, что это бы стоило тысячи слов. Он мог только смотреть, как появлялась его мать и исчезала, прежде чем он смог заговорить с ней. Мог только наблюдать, как его старые товарищи из ВВС и просто гражданские, с кем он был знаком, проходили мимо. Смог только пронаблюдать, как Форд бросил на него взгляд, полный горечи, и снова ушел в тень. В замешательстве глядел, когда его команда, его семья – Родни, Тейла, Ронон, Дженнифер и Карсон – подходили всё ближе и ближе, а лица их были полны ненависти; он мог только наблюдать, как они появляются и исчезают снова и снова, потому что он не смог спасти их, не мог обеспечить им безопасность – он предал их.
Только тогда Джон понял, что он смотрин на всю свою жизнь. Она насмешливо смотрела на него, смеялась над ним за то, что он всё испортил, за всю ту боль, которую он причинил другим.
Джон повернулся лицом к стене, поджав колени к груди и обхватив их руками. Он зажмурился, пытаясь блокировать изображения, которые посылал ему его же собственный мозг. И вдруг он увидел ее: ее широко открытые глаза на бледном лице, обрамленном темными волосами. Он задохнулся, его глаза наполнились слезами:
- Нет, - прошептал он, - пожалуйста, только не она, нет … прошу … - Она проигнорировала его мольбу, присев на корточки рядом с ним, нежно погладила его по мокрой щеке мягкими пальцами.
- Всё в порядке, Джон, - тихо прошептала она, - мы идем за тобой, ты будешь в порядке – только держись.
Он посмотрел в ее глубокие зеленые глаза, впитывая в себя ее красоту, видя, что она говорит искренне. В них он прочитал, что она обещает вернуться за ним, не бросит, не забудет, никогда не покинет его. Затем он медленно протянул к ней руку, чтобы коснуться ее … она ушла.
Глядя на черное, пустое пространство, окружающее его, Джон выпустил мучительный и душераздирающий крик боли. Она ушла. Он снова потерял ее. Всё кончено.
Последние кусочки его барьера разрушились, и Джон сдался, он заплакал без достоинства и стыда. Он рыдал, не заботясь о том, что, возможно, за ним наблюдают. Она ушла, и впервые за многие годы он по-настоящему плакал. Он никогда не был так одинок в своей жизни.
В этот момент у него появилась другая мысль с ослепительной ясностью.
Более одиноким, чем когда-либо в жизни? Нет. Он всегда был одинок. Даже в самом начале, когда он только встретил ее, когда они начали открывать новые миры и галактики, ужасаясь и радуясь вместе - даже тогда он был одиночкой.
Она инстинктивно поняла, что он человек, у которого – несмотря на вечную ухмылку – не было ничего, никого. Он был одним из тех, кто страдал слишком долго и отступил туда, где никто больше не сможет ему навредить. Он пытался определиться, пытался найти свое место в мире. Он хотел быть его частью.
Но мир не нуждался в нем. Тяжело было понять, что, как бы он не старался, он не вписывается в него. И любой, кто не вписывается в мир, не заслуживает даже попытки доказать обратное.
Так они отвергли его, они бросили его; зачем беспокоиться о том, кто им не принадлежит. Он не был одним из них, никогда. Среди них он не находил себе места, и его всегда будут отвергать как какого-то бесполезного урода, ничего не стоящий кусок мусора.
Она видела, она знала, что за маской усмешки и силы было совсем другое лицо, полное отчаяния и боли. Она хотела ему помочь, она помогла ему. Она верила в него.
Она вела его за собой, помогала отыскать его место. Она протащила его через половину вселенной в чужой город, которому он, наконец, стал принадлежать. Которому они все принадлежали.
Она дала ему надежду, вернула ему жизнь, будущее, друзей, семью.
И она дала ему любовь. Она напомнила ему, что он человек и способен любить. Он не был камнем или мрамором, у него было сердце, бьющееся в груди, и он «позволил» себе любить.
А затем она оставила его. Предала, как и все остальные чертовы люди в его жизни.
Это было неправильно, ведь не она так поступила, а он. Независимо от того, сколько и как он будет винить ее, винить репликаторов, винить свое начальство, свою семью, это было ЕГО одиночество. Он оставил. Он предал. Он бросил ее.
Он позволил ей умереть, позволил ей уйти, оставить его без всего, без борьбы. Она возвращалась снова и снова, и каждый раз ему не удалось оставить ее, он пытался протянуть к ней руку, прижать к себе и никогда не отпускать, но каждый раз он слишком долго колебался, и вот она снова ускользнула от него.
Это была его вина.
Так было всегда.
И без нее его сердце не может биться, он может только дышать, он может только жить, кровь еще бежала по его жилам и кислород поступал в легкие, но сердце … сердце было мертво. Снова. Он еще мог смеяться, двигаться, бороться, но уже по иному. Она дала ему надежду, которая ушла вместе с ней.
Без нее он снова остался один. Он всё еще был в том же месте с людьми, которым он, казалось, принадлежал, но всё-таки – он был одинок.
Может, так должно быть. Может, некоторым людям не суждено стать частью других людей. Может, его судьба состояла в том, что он должен быть один. Может, он родился только для того, чтобы защищать, бороться, биться, но не принадлежать кому-то. Никогда не принадлежать.

***

Родни взглянул на небольшой планшет в своей руке.
- Ты что-нибудь обнаружил? – Спросила Элизабет из-за спины.
Он покачал головой:
- Нет. – Ему всё еще было интересно, почему Элизабет отправилась с ними, ведь она была гражданской в конце концов ( ну, да, и он тоже, но он же Родни МакКей). И вправду, когда она вернулась на Атлантиду, она научилась пользоваться Р-90 и даже брала уроки спарринга у Тейлы, но даже так … он не хотел думать о том, что может произойти, если что-то пойдет не так.
Выражать протест в ее сторону было бесполезно. Она хочет вернуть Шеппарда и не позволит никому вставать на ее пути.
Прошла пара напряженных минут, в течение которых никто не произнес и слова. Наконец, Родни вздохнул, устало опустил плечи в поражении:
- Эта планета кажется совершенно необитаемой, - заявил он категорически. – Нет ни признаков жизни, ни источников энергии.
- Не можем же мы просто … - начала Тейла.
- Погодите! Погодите! – он безумно застучал по планшету – никто не рискнул остановить его.
- Хорошо, - объявил он после нескольких мгновений, - я получил достаточно высокие показатели энергии где-то в десяти милях отсюда, вон там, - он неопределенно махнул рукой; пилот закатил глаза и развернул прыгун.
Родни покачал головой, всё еще вглядываясь в планшет, пытаясь игнорировать тревожное молчание; беспокойство сбило его дыхание. Все они знали, что у них мало времени.