|
GreenTea
|
Дата: Среда, 19 Октября 2011, 22:03 | Сообщение # 182
|
По ту сторону врат
Группа:
Свои
Сообщений: 584
Статус: где-то там
|
Quote (OverLord9073) извиняюсь за нескромный вопрос, но когда нам, простым смертным, ждать продолжение сей чудной саги?
Сейчас 
***
Тимирязев отметил своё вступление в должность взрывом и пожаром, и за это ему чуть было не поставили памятник.
Было так: я всё ещё сидела на ступеньке, прямой и гордый Тимирязев хмуро обтекал, Ковалёв тоже обтекал, но не так вызывающе, а из глубин подвала примчалась Мирра Арии. Охватила диким взглядом чадящие кучи и под аккомпанемент хлещущей с потолка воды вскричала:
- Хвала Предкам, ПОТУШИЛИ!
Каким-то удивительным манером Тимирязеву удалось сменить позу, не шевельнув не единым мускулом: вот только что надо мной громоздилось олицетворение мрачности, и вдруг оно уже не Мрачность, а Самоотверженный Героизм.
- Да, я погасил огонь и спас больницу, - без всякой ложной скромности сообщил Героизм, прежде известный как рейф Тимирязев.
После чего, собственно, и возникла тема памятника.
– В полный рост! – пообещала Мирра Ари. - Своими руками вылеплю!
- Из чего? – спросил рейф, и вовсе не в шутку, как кто-нибудь бы мог подумать.
- Из цемента, - так же серьёзно ответила Мирра.
Тимирязев на секундочку прекратил изображать героизм и наклонился ко мне:
- Памятники из цемента в вашем мире престижны?
- Нет, - немного нервно шепнула я, – престижен мрамор из Гилены.
Я надеялась, что он не согласится на малоценку, и продиктовано это было в первую очередь заботой о себе: вдруг я однажды заболею, и меня свезут на Творку; внесут, а там цементный рейф в натуральную величину - какой хворый выдержит подобную встречу?
- Должен быть мрамор, - объявил Тимирязев, выпрямляясь. – Из Гилены.
- Религия Тёмы не поощряет дешёвых памятников, - с пафосом поддержал его Ковалёв, - уж коли ставить, так первый сорт!
- Увы, мрамора нет, гиленского – тем более. - Ари глубоко вздохнула (Ковалёв вытянул шею и даже привстал на цыпочки, но с десяти шагов и при скверном освещении заглянуть туда, куда ему хотелось, было невозможно – Мирра могла вздыхать, сколько влезет, её декольте находилось в безопасности): - А вот цемента после ремонта осталось полно. Кстати, как начался пожар?
Вопрос ожидался: объяснение уже было приготовлено и реплики распределены.
- Это псих виноват, - хором сказали мы.
- Как выскочит откуда-то, как кинется! – убедительно вытаращил глаза Ковалёв. - Сбросил в люк фонарь!
- Сломал дверь, - неодобрительно колыхнул вуалью рейф.
- И изувечил охранников, - закончила я.
- Вот дерьмо, - ответила на это Мирра Ари, поскользнулась на мокром и разразилась серией замысловатых па.
- О, боже мой, кружевные панталончики! – восторженно охнул Ковалёв после особенно высокого коленца и принялся в ажитации трясти меня за плечо: – Бан, Бан, а у вас все такие носят?!
Но мне было не до Ковалёва, потому что на другое моё плечо опустилась жёсткая ладонь рейфа, и в самое ухо ввинтился шипящий голос:
- Ответь, женщина, когда я пытался подняться на ноги, то выглядел так же смешно?
Он выглядел куда смешнее, но вряд ли стоило обнародовать подобную правду, и я зачастила, незаметно отстраняясь от щекочущей ухо вуали:
- Ни-ни-ни, господин Тимирязев, вы были образцом достоинства!
Пальцы на плече слегка сжались. Я скроила честную мину и заставила себя повернуться к рейфу лицом – удалось, несмотря на внезапно окостеневшие мышцы шеи. У меня даже получилось пару раз невинно хлопнуть ресницами. Скрытый под вуалью рейф усмехнулся.
- Ты врёшь. Но мне импонирует твоё осознание того, что есть вещи, внешне забавные, но над которыми, тем не менее, смеяться не следует. – Он благодушно сопнул: - Отныне можешь обращаться ко мне на «ты».
- Невиданная честь, – выдавила я, каким-то чудом успев откусить и проглотить оставшуюся – саркастическую – часть ответа.
- Ты заслужила, - милостиво кивнул Тимирязев и – о, облегчение! - наконец-то убрал руку.
Тем временем Мирра сумела восстановить равновесие и поправить одежду.
- Эй, да перекройте уже эту проклятую трубу! – проорала она кому-то через плечо и снова обратилась к Тимирязеву: - Ну ладно, доктор, назначаю вас курировать правое крыло третьего этажа, ваш кабинет – в торце. Обсушитесь и приступайте к обязанностям.
Так в Творке стало на одного врача больше.
Забегая немного вперёд, скажу, что психа так и не нашли, а охранников уволили – за враньё. Представляете, они не только отрицали, что упустили буйного пациента, то есть не выполнили свои прямые обязанности, но и имели нахальство лгать, что их избили доктора! Совсем совесть потеряли, верно?
***
Ковалёв до тёминого кабинета не дошёл. Мы лишились его общества в районе второго этажа, после встречи со стайкой помощниц в голубом, спускающихся вниз. Они накатили, хихикая и шурша тугими форменными платьями, а когда схлынули, Ковалёв схлынул вместе с ними. Без него мне стало несколько неуютно – худо-бедно, а он был неким буфером между мной и рейфом, теперь же я окончательно осталась с господином Тимирязевым один на один.
Сам господин Тимирязев ощущал себя замечательно. Дотопав до третьего этажа и свернув направо, он остановился в дверном проёме, по-хозяйски опёрся руками о косяки и принялся созерцать свою новую вотчину. Длинный обшарпанный коридор с палатами по обеим сторонам, полный бродящих туда-сюда больных в тапках и халатах – это то, что видела я, рейф же явно видел нечто иное. И, судя по тихому возбуждённому шипению, насчёт этого иного у него имелись большие планы.
- А тут есть, кого полечить, - предвкушающее проурчал он, несколько громче, чем следовало: больные услышали.
Всё замерло, и к Тимирязеву обратились десятки внимательных глаз.
- А? Что он сказал? – возник некий голос, хриплый и старческий.
- Вроде, он нас покалечит, - сипло ответил другой голос и зашёлся в злокачественном кашле.
- Да нет же, глухари несчастные, он сказал, ПОЛЕЧИТ! – раздражённо рявкнула на них одутловатая женщина из первого ряда. – Вы ведь именно это сказали? Что нас полечите? - заискивающе спросила она, делая осторожный шажочек в нашу сторону.
- Доктор, а ты в костях что-нибудь смыслишь? - продребезжал её иссохший, согнутый дугой сосед и тоже шагнул.
- А в язвах? – влажно прошепелявило нечто круглое, неопределённого пола, и скакнуло на одной поленоподобной ножище, в то время как вторую, замотанную от щиколотки до колена, оно вскинуло повыше, воображая, что врачу так будет удобней любоваться мерзкими сочащимися бинтами.
- А что скажете про колотьё в боку? – вступил очередной пациент.
И словно плотину прорвало - весь коридор вдруг пришёл в движение. Покачивающиеся ряды больных надвигались на нас, шаркая тапками, бормоча и стеная – жутенькое зрелище.
Нас спасла санитарка. Эта славная женщина лет пятидесяти, ростом почти что с Тёму, а в плечах, пожалуй что, и пошире него, пришла, встала руки в боки и трубно осведомилась:
- Вы чего это раздухарились? Обеда не получите! Кыш!!
Больные тут же лишились зловещего ореола и послушно разбрелись, санитарка же уставилась на нас:
- Вы кто?
- Я врач и отныне тут главный, - просветил её рейф насчёт своего статуса. – А ты кто, женщина?
В качестве жеста уважения к новому начальству санитарка двумя пальчиками оттянула подол платья и обозначила реверанс – неглубокий, ровно такой, чтобы начальство увидело: почтение в ней имеется, но и себе как работнику она цену знает. И церемонно представилась:
- Сарах. Но все меня зовут Мама Сара. И вы так зовите.
У меня возникло мгновенное предчувствие, что мой рейф сейчас что-нибудь ляпнет, и Тёма не подкачал.
- Ты не моя мать, - отрезал он и фыркнул в качестве довеска.
Санитарка прищурилась, опять же не сильно, а так, чтоб стало ясно: есть вещи, которые она терпеть не намерена, и фырканье - одна из них.
- Я говорю образно, - холодно промолвила она. – Образно я всем тут мать, в том числе и докторам, что со мной работают.
- Но не мне, - бросил рейф.
Прежде чем он успел сказать ещё что-нибудь этакое и обзавестись тайным недругом, я поднырнула под его руку и, подхватив санитарку под локоток, заворковала:
- Мама Сара, вы не обижайтесь, но с образностью у доктора Тимирязева не очень хорошо, - тут я припомнила Ковалёва и вдохновилась добавить: - Понимаете, его религия отрицает образы.
- Ах, религия, – понятливо закивала Мама Сара, сразу оттаивая, - ну, тогда пусть зовёт меня просто Сарой.
- Да будет так, Простосара, - согласился рейф и распорядился: - Идите, подготовьте для меня записи по моим больным, я же пока уединюсь в кабинете для приведения себя в порядок.
- А я, - начала я.
- А ты добудь мне запасную одежду, - приказал Тимирязев, - часа тебе хватит?
Хватило. Я купила несколько рубашек, таких же как та, что приглянулась Тёме, запасную шляпу, несколько пар перчаток и прочей ерунды, заскочила в типографию за пачкой линованной бумаги, и успела вернуться, имея в запасе ещё пять минут, что посчитала удачей, поскольку, не зная точно, ценят ли рейфы пунктуальность, на всякий случай предположила, что ценят.
И ошиблась: пунктуальность рейфов не волновала. Иначе господин Тимирязев помнил бы, когда я должна прийти, и позаботился бы одеться.
В кабинете вовсю полыхал газовый камин, перед ним, аккуратно развешанные на спинках двух стульев, сохли тёмины шмотки. Сам Тёма сидел на кушетке и расчёсывал волосы. Голый.
Ну ладно, не совсем голый. Спасибо Предкам, бёдра он небрежно обернул простыней. На секунду я застыла, тупо пялясь на обнажённый торс рейфа - сплошь чеканный рельеф сухих мускулов, окутанный блестящей паутиной волос, - потом отмерла и хотела выскочить вон, но Тимирязев уже обратил на меня пронзительный взор и поманил к себе пальцем.
Заманчивую мысль проигнорировать этот сгибающийся когтистый палец и всё-таки убраться из кабинета я отвергла - это бы уже выглядело откровенным бегством, а убегать было нельзя. Убегает пища, я же вроде как считалась деловым партнёром на договорной основе и не собиралась менять статус, поддавшись глупым порывам. Я неохотно подошла к кушетке, сопровождаемая немигающим взглядом жёлтых глаз.
- Ближе, - повелел рейф.
Куда ближе-то, злобно подумала я, но добавила крошечный шажок, коснувшись юбкой простыни, прикрывающей колени рейфа. Тимирязев поднял вверх лицо – что за морда, Предки, ну что за морда, а? – и испытующе уставился на меня.
- Моя нагота тебя смущает. - Это был не вопрос, а констатация факта, очевидного нам обоим, мне не осталось ничего иного, как согласиться:
- Смущает, - до этого момента я глядела рейфу не в глаза, а чуть вбок, чтобы случайно не спровоцировать агрессию, но теперь посмотрела прямо в жёлтые кружочки, пересечённые вертикальными щелями зрачков, – но я справлюсь.
- Хорошо, - господин Тимирязев довольно оскалился, и я невольно пожалела, что не удрала, пока могла, теперь-то, ясное дело, было поздно... Рейф похлопал ладонью по кушетке: - Сядь. Почеши мне спинку.
- Спинку? – я боялась поверить своей удаче, потому что ожидала чего-то куда более унизительного. – Просто почесать?
- Да. И я хочу посмотреть, что ты принесла, - он с нетерпением вырвал у меня пакеты и начал в них рыться, урча и топыря выглядывающие из-под края простыни пальцы ног. На чёрном когте мизинца засверкала, привлекая моё внимание, какая-то капля.
- Чего ты ждёшь? - Тёма с недовольством оторвался от покупок, но увидел, куда я смотрю, и снизошёл до объяснения: - Это страз, - он вытянул ногу к огню и пошевелил пальцами, чтобы свет камина заиграл на гранях камешка. – Красиво?
- Ага, - пробормотала я, - но почему на ноге? Его же никому не видно!
- Ну и что? Я знаю, что он там, этого достаточно. А теперь приступай!
Спина рейфа казалась выточенной из тёплого мрамора - того самого, дорогого, пресловутого гиленского сорта. Осторожно отодвинув пряди волос, я дотронулась до твёрдых узлов мышц и, слегка надавливая ногтями, повела руку вниз вдоль позвоночника. Позвонки вздымались небольшими зубцами, точно из спины начал было проклёвываться гребень, да передумал.
- Интенсивней! – скомандовал Тёма.
Я нажала сильней, едва не царапая, и где-то глубоко под мраморными пластами мышц возник тихий низкий рокот, не столько слышимый, сколько ощущаемый через кончики пальцев. Рейф мурчал, как кот, если, конечно, допустить существование котов двух метров длиной, способных выдрать из вас жизнь одним прикосновением. Параллельно он потрошил пакеты. Каждая вещь вытаскивалась, тщательно изучалась и либо клалась на кушетку, либо швырялась на пол. Дело дошло до небольшого свёртка. Тёма сноровисто разодрал упаковку, перестал рокотать и спросил:
– Что это?
Я чуть мозги не вывихнула, раздумывая, носят рейфы такие вещи, или же нет; покупать ЭТО, или не покупать. Всё-таки купила, и вот, настал час расплаты.
- Что? – повторил рейф, поднимая вещь на уровень глаз и растягивая.
- Трусы, - прошептала я, чувствуя, что неудержимо краснею.
Рейф взглянул через плечо:
- И куда их одевать?
- На ноги, - ещё тише ответила я.
- О, - рейф развернулся ко мне всем корпусом, - но они короткие и будут мешать при ходьбе.
Тряхнув головой, чтобы избавиться от видения рейфа, семенящего по коридору с болтающимися на щиколотках трусами, я объяснила:
- Их сначала одевают на ноги, а потом тянут выше, – и уже сказав, сообразила: зря.
Тимирязев кинул трусы мне на колени:
- Сейчас ты мне их оденешь так, как должно.
Он встал и начал неторопливо разматывать простыню. Проклятье! Не помня себя, я вцепилась в полотнище и дёрнула его в обратную сторону, стараясь наоборот потуже затянуть простыню вокруг талии рейфа. При этом я проникновенно приговаривала:
- Господин Тимирязев, а может, ну их? Может, они тебе не нужны?
Всю жизнь без трусов ходил, и ещё походишь - вот на что я намекала со всей возможной тактичностью. Намёк по большой-пребольшой параболе обогнул бледные рейфячьи ушки, вылетел в окно и сгинул в канаве.
- Почему не нужны? – поинтересовался тупой Тёмочка.
Он возвышался надо мной, склонив голову на бок в ожидании объяснения, а я понятия не имела, что сказать. Но стоило рейфу опять взяться за простыню, как ответ нашёлся сам собой:
- Трусы низменны, - многозначительно прошептала я, будто делясь страшнейшей тайной, - рейфы выше них!
Сгоряча я ещё собиралась добавить, что рейфы так же выше маек, носков и домашних тапочек, но тут Тимирязев засмеялся. Небеса обитаемые, как же он ржал! Голова запрокинулась, зубастая пасть распахнулась, расколов ужасную харю от уха до уха. Он взрыкивал, фыркал и повизгивал, и я вдруг поняла, что это шутка, что он меня разыграл. Нет, вы только вдумайтесь: МЕНЯ РАЗЫГРАЛ РЕЙФ! И тогда я тоже начала смеяться – от облегчения. А если к облегчению и примешивалась струйка истерики, то совсем-совсем тоненькая, почти незаметная.
Мы смеялись и никак не могли остановиться. Нет, определённо такое веселье на двоих должно было закончиться чем-то серьёзным. Должно было, и закончилось: распахнулась дверь.
Конечно, её же никто не запер: я от нервов упустила это из виду, а рейфу даже в голову не пришло мне напомнить, что надо бы запереться от каких-то там людей. Дверь распахнулась, и в кабинет вдвинулся могучий круп - если бы не облекающая его голубая юбка, вполне можно было бы решить, что из коридора на нас пятится ломовая лошадь. Мама Сара пыталась затащить внутрь каталку для больных, нагруженную высокими стопками папок.
- А я слышу – разговаривают, – оправдывала она своё вторжение, яростно дёргая каталку, никак не желающую вписаться в дверной проём. – Значит, думаю, доктор уже посетителей принимает. Значит, думаю, можно истории болезней, которые он просил, привезти.
Тимирязев одним движением натянул простыню на голову, но из этого не вышло ничего хорошего: простыня была коротковата, не доставала даже до колен, и бледные, игриво подмигивающие стразом на мизинце ноги рейфа остались выставленными на всеобщее обозрение. Тимирязев посмотрел, вздохнул и, сев на кушетку, подобрал ноги под себя. Теперь он оказался прикрыт целиком и явно был доволен своей находчивостью. Но я довольна не была. Я видела, что мы спалились. Почти.
- Нет, не так! – Что меня услышит Мама Сара, я не боялась: за грохотом каталки и собственным бесконечным монологом та не расслышала бы и городского оркестра. - Ты же изображаешь легендца, а ни один легендец не допустит присутствия чужого человека в комнате, не будучи одетым по всей форме!
- Значит, мне придётся её убить, - спокойно констатировал рейф.
- Не вздумай! Начнут расследование, ещё больницу прикроют. Лучше мы её обманем!
- Как? – голос Тимирязева был полон скептицизма. Его идея ему явно нравилась больше.
- Изобразим, что у нас интимное свидание - это объяснит твоё неглиже!
- Что у нас?
- Ну, что мы детей делаем. Она поверит: секс, это то, чем любой нормальный мужчина занимается при всяком удобном случае. - Я сбросила юбки и шлёпнулась спиной на кушетку: – Давай, она уже почти справилась!
Действительно, каталка уже вошла в кабинет до половины, к счастью передние колёсики зацепились за порог, давая минуту на обустройство мизансцены. Но Тимирязев не торопился.
- Неприемлемо заводить детей с иной расой! – заявил он, неодобрительно глядя из-под простыни. – Тем более, это всё равно невозможно на генетическом уровне.
На секунду меня посетило жуткое видение, что я родила от Тёмы тройню: Болека с Лёлеком и Каса в качестве апофеоза кошмара.
- Эй, никто не собирается делать детей взаправду! – вскрикнула я. – Мы только ПРИКИНЕМСЯ, что делаем это. Залезай сверху!
Тимирязев неохотно оседлал мою талию.
- Ниже, - прошипела я и уперевшись ладонью в его плоский и твёрдый, как стальная пластина живот, заставила рейфа сдвинуться на бёдра. – Да не сиди, как засватанный! Наклонись ко мне.
- Зачем? – удивился мой Тёма.
- Всё должно выглядеть правдиво! Вы как обычно ведёте себя в процессе?
- Для процесса существуют специальные офицеры, - уклончиво сообщил Тёма, продолжая сидеть, точно лом проглотил.
Я потрясённо воззрилась на него. Специальные офицеры - это ведь значит другие, то есть не сам Тёма. Мне что же, достался НЕВИННЫЙ рейф? Чтобы не захихикать, пришлось сильно укусить себя за щёку изнутри. Предки, а я ещё удивлялась, когда он просто спинку потребовал почесать – ха, да он даже не знал, что можно хотеть чего-то ещё! Столько нервов потрачено зря...
Мама Сара с торжествующим уханьем продёрнула лязгнувшую каталку аж до середины кабинета. Тимирязев опёрся руками о кушетку и с кислой миной стал медленно нагибаться ко мне, но на полпути завис.
- Может, всё-таки убить? – тихо шепнул он.
Я молча сгребла непорочного Тёму за края распахнувшейся простыни и что было силы дёрнула вниз. От неожиданности он поддался, с размаха уткнулся лицом мне в грудь, да так и замер. Отлично, Бан, просто отлично! За какие-то неполные два дня пройти путь от «не притронусь к рейфу даже палкой» до вот такого – на это способен далеко не всякий.
Я обняла Тимирязева за шею и быстро глянула на Маму Сару – она с кряхтением разминала поясницу. Зараза, поворачивайся уже, говори «Извините!», и убирайся! Становилось жарко. Волосы Тимирязева опутывали меня, словно водоросли, а сам он горячо сопел мне в вырез блузки. Поддавшись внезапному соблазну, я сунула руку под простыню, протянула вдоль согнутого тела рейфа и осторожно потрогала закругление ягодицы – фуф, с утра хотела это сделать, но не было повода! Тимирязев заморгал – жёсткие щёточки ресниц защекотали мою кожу как порхающие крылышки бабочки. Но я его недооценила: отсутствие практического опыта не помешало Тёме придумать, чем отплатить. Он лизнул меня в зону декольте, и настала моя очередь моргать. Язык рейфа оказался длиннее человеческого, и намного сильней. А интересно было бы… Но нет-нет-нет, стоп! О чём это ты, Бан, думаешь, а? Тимирязев довольно хмыкнул и лизнул ещё разок, слегка куснув, я ойкнула, и тут, наконец, Мама Сара повернулась. Я криво улыбнулась и отсалютовала ей голой ногой.
- О, - сказала мама Сара. - Ого-го, - добавила она, подходя к кушетке. – Доктор, а доктор, вы уверены, что ваша религия это разрешает?
Тимирязев глухо заворчал.
- Он потом оплатит индульгенцию, - перевела я.
Санитарка цокнула языком.
- Вот всегда они так! – Она цинично ухмыльнулась и подмигнула мне: - И как наш легендский скромник, хорош?
- О-очень, - выдохнула я, закатывая глаза и тыкая Тёму пальцем в бок, чтобы он хоть как-то пошевелился, оправдывая похвалы.
Рейф завозился и отклячил зад, чем привёл Маму Сару в неописуемый восторг. Поощрительно загоготав, она вскричала:
- Давай, жеребец! – и вдруг с размаху шлёпнула Тимирязева по приподнятой корме.
Дааа, это был всем шлепкам шлепок! Рейфа бросило вперёд, он проехался физиономией по моей груди и шее и боднул лбом кушетку.
- Уважаю! – громыхнула Мама Сара и вышла вон, всё ещё гогоча.
Дверь захлопнулась. Тёма медленно сел. Он весь был облеплен влажными волосами, и вид в целом имел поруганный. Он выплюнул попавшую в рот прядь волос.
- В следующий раз никаких твоих способов, – в его свистящем шёпоте слышалось обещание убийства, – в следующий раз мы воспользуемся МОИМ способом!
Кажется, настало время утешать чьё-то нашлёпанное самолюбие…
- Тёмочка, - окликнула я, прежде удостоверившись, что если открою рот, то не начну хохотать: учитывая, что он всё еще сидел на мне верхом, хохот бы был большой ошибкой, - а хочешь, я ещё тебе спинку почешу?
- Не хочу! - Он запахнулся в простыню и слез с кушетки: – Если бы не моя опрометчивая клятва… - остаток фразы потонул в шипении, и Тимирязев замолчал, обиженно надувшись.
- Тём, не сердись, - примирительно сказала я. – Это не было оскорбление, это был комплимент, да такой, что не каждому мужчине достаётся… Ты же любишь комплименты, а?
- Кажется, больше нет, - проворчал рейф и потёр зад.
А потом искоса посмотрел на меня и вытянул губы трубочкой:
- Впрочем, если разобраться, твой способ тоже может оказаться не таким уж плохим, после должной тренировки, конечно. – Он вдумчиво посопел и кивнул каким-то своим мыслям: - Да, мы с тобой определённо ещё потренируемся. Как следует и наедине.
Вот, блин!
Злостное рейфоманище: рейфы понад усё! (а Путина - в президенты Пегаса!!!)
|
|
|
|
|
лапочка))) 
плюсик заждался)))
