По ту сторону врат
Группа:
Свои
Сообщений: 526
Статус: где-то там
|
Угу. Примем к сведению)
Добавлено (18 Сентября 2012, 15:29)
---------------------------------------------
Разбежались… Ха! Нет, не спорю, ребята работали, что надо, вот только очередной промах: правильно, концентрация на направлении. Нас блокировали в здании, сконцентрировавшись на главном входе: задний проход, равно как и остальные стороны строения, оставили без усиленного внимания, посчитав, видимо, что восемь–десять часовых должны остановить нас, даже не засучивая рукавов. Святая детская наивность…
Здание, откуда мы так благополучно смылись, разделившись после начала штурма (уж извините: тут каждое тело было само за себя, но с той стороны, куда смылся Клин и его «группа», ещё долгое время слышались дикие крики и проклятья – ни одному из нас голоса не принадлежали, что, согласитесь, обнадёживало), располагалось практически в центре деревушки, имевшей не больше двух километров в диаметре. Средний такой хуторок, даже без какой–то определённой системы построений: дома стояли, как попало, да и сами участки не сильно–то ровнялись по общей схеме.
Миновать посты было тяжело: по нам сразу же открыли огонь (сужу по себе), благо, у ПП-2000 прицельная дальность не ахти. Я тоже пытался отстреливаться в ответ трофейными пистолетами–пулемётами, получалось не очень: сзади наседали спецназ и иже с ним, а спереди блокировали вооружённые посты – слава Богу, пешие. Зато красочности и эпичности побега добавил гранатомётный обстрел: по мне начали работать АГСы, чему лично я был несказанно рад – ещё бы, против меня такие системы подняли, аж автоматические гранатомёты! – впрочем, радость была недолгой. Восторг от собственной важности прошёл, как только взрывы стали раздаваться совсем уж рядом: пришлось нырнуть в канаву. Впереди виднелся холм: да, собственно, деревня и находилась под ним, у подножия. Точнее, то был не холм: скорее, утёс на холме. Но не скалистый, а песчаный, как будто. Хотя, какая мне, нах, разница, взобраться по почти что отвесной стене наверх, да ещё и под обстрелом снизу – задачка та ещё себе по типу.
Но везение вскоре закончилось: спину прошила огненная игла, вонзившись куда–то чуть левее позвоночника и чуть выше поясницы. «Отбегался кролик–энерджайзер», – была моя первая мысль, чуть не ставая последней, но нет: острейшая горячая боль поразила тело выше пояса, но смертельным попадание не было. По ощущениям, раневой канал ровный – неужто «гуманный» 5,56х45? Неужели у пиндосов стырили? Уроды… Только 7,62, только хардкор! Впрочем, чего сейчас демагогию разводить… ВЫБИРАТЬСЯ НАДО!
Но у меня только ПП–2000 с последним магазином, патронов в нём – что кот наплакал, прицельной дальностью ПП не блещет, а с ранением, пусть даже таким, далеко не убегу. Почему? Да, хотя бы, потому, что от кровопотери загнусь. Куртка «Бекаса» из полиэфира жидкость почти не пропускала, кровь начала стекать по коже вниз: ремень почти мгновенно намок и стал скрипеть, а кровавые ручейки продолжили сливаться в брюки – скоро уж и на ноге чувствовалось щекотное тёплое движение. Твою мать… Даже перевязать себя нечем. Но почему я всё ещё на ногах и почти не чувствую боли? Ведь при попадании пули, цели отдаётся кинетическая энергия – это и есть причина «останавливающего действия». У меня же сквозное ранение брюшной полости, но раневой канал ровный. Явно же ведь не российский 5,45, и уж тем паче не 7,62! Но я всё ещё бегу, хоть и больно даже дышать.
Этот кросс надолго не затянется, – это я понимал. А что я мог сделать? Только отвлечь внимание военных на себя: это я и сделал, расстреляв почти что десять полных магазинов из ПП. Не то, чтобы огонь был очень плотным: но через кольцо оцепления я прорвался без потерь – только сейчас глупо подставил спину под удар, за что, видимо, и поплатился. В последний раз я обернулся и выпустил наугад очередь: затрепыхавшийся в руках пистолет–пулемёт спустя пару секунд заглох, и мне пришлось выбросить ставший ныне бесполезным кусок металла.
На холм я взобрался за десять минут: но при этом больше не услышал в спину ни одного выстрела. Впрочем, не слышал я и того, что ранил меня – как будто работали через глушитель. Но использовали ли ПББС или нет – дело десятое, сейчас было приоритетным – скрыться с обстреливаемого участка, и пофиг, что мне вдогонку не сыпались десятки мелкокалиберных пуль. Ф–ух… Взобрался, нах… уже на вершине утёса я без сил рухнул на бок, придерживая руками хотя бы выходное отверстие раневого канала. Боль потихоньку отходила, но кровопотеря от этого не уменьшалась. Я понимал, что мои «меры» не приведут ни к чему хорошему, и, всего скорей, особой пользы не принесут, но лежать и просто помирать я не собирался. А, впрочем, уже один хрен слишком поздно… Раневой канал небольшой, но, видимо, перебило вену: тягучая тёмно–красная жидкость уже начала растекаться по траве, обагряя зелёные стебельки – собственно, медленно краснеющая зелень и была моим последним видением…
А, нет. Показалось.
Очнулся я в абсолютной темноте и полностью безоружный. Даже ремень – и того не ощущалось. Был всего один вопрос: где я. По ощущениям мог сказать я только одно: лежу в горизонтальном положении, руки – «по швам». Первая мысль – «я же помер!» – была тут же затоптана другой – «И какого хера»?
Впрочем, товарищ с благозвучным японским именем Икако Гохера (イカゴ ゴヘラ) был вскоре удовлетворён ответом, в виде оного произошло нижеследующее. Третья мысль – осмотреться. Но темнота была абсолютной – не видно ни зги, хоть глаз себе коли. Четвёртая мысль – «ощупаться», «осмотреться на ощупь», но тут же вспомнил: если сейчас начать дёргаться – хрен его знает – можно схлопотать хороший болевой шок. Поэтому сначала – прислушаться к своим ощущениям, понять, что происходит.
Ну, первое и самое очевидное: я дышу. Значит, я жив? Возможно.
Второе, пусть и не самое очевидное. Я вижу? Нет. Я ослеп? Возможно.
Третье. Я что–то слышу? Только звенящую тишину. «Звенело» бы в ушах, оглохни я совсем? Вряд ли.
Четвёртое. Я чувствую запах? Только острый запах крови: мне это знакомо. Мёртвые могут слышать запахи? Сомневаюсь.
Пятое. Я чувствую вкус? Вкусов не ощущаю, но зверски хочу жрать. Мертвецы бывают голодными? Бывают, если это зомби. Я стал зомби О_о?
Шестое. Я ощущаю себя. Полностью и весь. Слышу отчёт каждого своего нерва: уши, глаза, нос, губы, язык, руки, ноги, пальцы, и… нувыпонели. С рефлексами всё в поряде, однако.
Седьмое… А, шхер с ним! Если «диагностика» не показала отклонений, то всё считать нормальным. Поехали…
О–оу… Только я поднял руки, чтобы ощупать пространство вокруг себя, как они упёрлись во что–то твёрдое и холодное. Впрочем, в ту же секунду холод пробил и меня, ибо текстура и ощущения были мне чрезмерно знакомы. Я лежал в саркофаге. А вот саркофаге восстановительном, или саркофаге погребальном – ещё вопрос. Дабы развенчать этот вопрос, я положил руку на то место, где, как я помню, у меня была огнестрельная рана брюшной полости. Чисто! Костюм порван выходным отверстием спереди, но раны нет – даже шрам отсутствует. Забавно? Не то слово, нах!
Впрочем, пробивший меня холодный пот вскоре отошёл: створки крышки «гроба» начали разъезжаться в стороны. Сразу стало светло: беглым взором окинул себя – костюм весь в пыли и крови, зато относительно целый, а вот разгрузки как не было, так и нет.
Саркофаг раскрылся полностью: я подтянулся на его стенках и присел – надо же, даже болью нигде не отозвалось! Забавно, хе–хе. Кстати, а где я? На корабль гоа`улдов не похоже.
Саркофаг стоял «ногами» к выходу возле стены какой–то пещеры: последняя имела в высоту где–то метров десять и в диаметре – пятнадцать. Не много, но и не мало. Острый нюх сразу впился в атмосферу, ища знакомые запахи: тщетно? О, не–ет… О, нет, други моя!
М–да. Идеалистическая картина. Прямо посреди обставленной для жилого быта пещеры стоял стол, а за ним восседала вся троица: не Святая, но и далеко не рядовая – Клин, «во главе стола», поглощённый трапезой, Ленок, занятая оным же, и Анька, не оставшаяся в стороне от пиршества.
«Троица» обернулась на звук раздвигаемых автоматическим протоколом жизнеобеспечения створок саркофага и воззрилась на меня, аки на ожившего мертвеца. Собственно, почему же «аки»? Так оно, почти, и было.
– こんいちわ? – спросил я.
– Ага, – сглотнула с перепугу Ленка. – Какбэ, おはよ。
– Ну вот и познакомились! – выдохнул я, подтягиваясь на саркофаге, как на брусьях, и вылезая из устройства.
М–да. Гоа`улды – как китайцы, только лучше. Технологии хоть и тырили, зато делали это качественно – саркофаг почти ничем не уступал исходной установке Древних, предназначенной для тех же целей.
Пещера не была сильно заставленной, но удобств хватало. Стеллажи, трёхъярусная кровать, кресла, диван, собственно – саркофаг, а одна стена была завешана каким–то полотнищем.
– Эт чо? – кивнул я вглубь пещеры. – Щито за нах ещё такой?
– Понятия не имею, – честно признался Клин, не отрываясь от еды.
Правильно, война войной, а обед по расписанию.
Я осмотрелся ещё раз, заостряя внимание на мелочах вроде нижеследующей: на стеллаже были аккуратно уложены экземпляры вооружения, не узнать оные было невозможно. Боевые энергетические посохи джаффа, несколько земных пулемётов весьма посредственного состояния, явно откопанные где–то в песках Даккары, зет–ен–келы, нижние полки занимали какие–то ящики весьма грозного вида… А хозяин этого добра обстоятельный, однако!
Но любоваться красотами убранства не хотелось: на голодный желудок хочется послать всё искусство по всем известным адресам, ещё и упомянуть, каким именно способом следует ему туда удаляться.
Я подполз к столу. Me gustо, егда на столе не пусто, – подумал я. Стол и впрямь бедным не был. Преимущественно – зелень, но посерёдке высилась качественно прожаренная тушка какой–то твари. Сказать, какой именно, было невозможно: визуальному анализу жаренное мясо, как правило, не подлежит.
Тот неловкий момент, когда ты подползаешь к столу, а на тебя все смотрят, как на готовящегося стащить целую курицу лиса. Лис он и в Африке лис, а я это я, или, как говорили Древние, ego sum ego, デス！
Нет, на меня и впрямь стали как–то коситься, но мне–то пофиг: если я хочу жрать, то сожру что угодно, что может быть хоть сколько бы то ни было съедобным. А если оно съедобно, то оно должно быть съедено. «У нас в армии всё полезно, что в рот полезло». Если только оно, конечно, не полезло туда а) само по себе и б) против вашей на то собственной воли… есливыпонимаетеочёмя.
На поверку и согласно вкусовым качествам, мясо оказалось птичьим. По вкусу дюже курицу напоминало, однако, по габаритам тушки, даже страус был карликом по сравнению с этим «телом». Тут я и услышал знакомую с детства фразу:
– С хлебом!
Вам же тоже мама говорила мясо есть с хлебом? Вот и мне то же самое… Только, вместо матушки, рядом раздался голос Аньки.
– Ага, учту, – подленько хихикнул я, прицеливаясь к новому кусочку.
Ага, щас прям. Анька ж зверь, когда я голоден. И так всегда: вот и сейчас, стоило было только потянуться за едой, как руку чуть не пронзил острейший клинок моего же (!) штык–ножа. Хех… Помню, что забирал его у Аньки: каким местом он у неё оказался, если у меня его отобрали при аресте?
– Угу, спасибо, – не растерялся я, перехватывая вонзившийся в древесину стола клинок. – А то без вилки непривычно…
После «заправки» было бы неплохо отоспаться, ибо опосля трапезы зело опочивать охота. Однако…
– Да, кстати, – прожевав, спросил я. – Никто не хочет мне пояснить, какого хера происходит? Я ж велел вам убираться.
– Мы и убрались, – бросила Анька, принципиально не смотря в мою сторону. Дуется, что ли? За что?
– Мы сейчас даже не на той планете, – напомнила Ленок. – Или не помнишь уже?
– Не помню что? – уточнил я.
– Он к тому моменту мёртв уже был. – произнёс Клин, складывая кости в тарелку и вытирая об крупный лист какой–то зелени свой нож.
Эм… «Мёртв»?
– Тебя кое–кто на себе пёр, пока без сил не выбилась, – доложил он, осматривая лезвие на изгиб. – Даже не…
– Я наелась! – перебила парня Анька, хватая свой ножичег, и направилась к выходу, оставив посуду на столе.
Мило…
– А теперь я просто требую объяснений! – заявил я.
Ну, а что объяснять? Ладно бы, Рыкова–старшая – эта–то хоть объясниться может грамотно. А эти… Ещё и приврут чего–нибудь. С неба град пойдёт, а скажут – метеоритный дождь Армагеддон учинил. Но, в общем, если верить словам этих двоих лоботрясов, произошло примерно следующее. Когда мы разделились, в здание ворвался спецназ. Чтобы вы думали? Львиную долю работы опять выполнила Ленок: одного спеца вырубила, просто двинув в тыч – его автоматом тут же завладел Клин, а дальше пошли работать в полтора ствола. Пробиться без потерь получилось только чудом. Как получилось так, что двое молодых людей вынесли три взвода хорошо подготовленного и отменно вооружённого спецназа, никто из «молодых людей» пояснить внятно не смог: зато факт оставался фактом – оба выжили, и не получили ранений. Что, собственно, не могло не радовать. Анька–то в бою почти не участвовала. Била редко, но метко. А потом просто шагала по трупам в сторону относительно безопасной зоны, покуда со спины её и дочь прикрывал Клин. Такой походкой танка и дошли до лесного массива, где укрылись. Потом, если верить сбивчивым россказням этих двух, начавших завираться уже после пятого предложения, они напоролись на меня, когда решили отходить к вратам. Клин решил было носилки соорудить из подручных средств, да только Анька моё мёртвое к тому времени тело сама схватила, ни слова не говоря, и потащила на себе. Я этот момент слушал с недоверием: ибо мои восемь десятков кило против Анькиных полусотни смотрелись не слишком соотнесённо, если честно. Но… Оба в один голос твердили, что так оно и было: оба пытались отобрать мой труп и помочь хотя бы часть пути, но Анька упорно никого не слушала: к вратам она вышла, уже обливаясь кровью и потом, но меня не отпустила. По крайней мере, таковыми были слова Клина. Набрали спонтанный адрес, прошли через врата, укрылись, где смогли (то есть тут), и напоролись на чьё–то жилище: судя по всему, джаффа–отступник или оперативник. А у кого ещё мог оказался набор из оружия Земли и гоа`улдов, ихний же саркофаг и иже с этим?
В общем, если всё высказанное этими двумя правда, то мой труп, провалявшись без дыхания около суток, был оживлён технологией Древних, оную благородно скоммуниздили гоа`улды. Не то, чтобы я не был рад, но… Нет, не спорю, вернуться к жизни всегда приятно, особенно, если что–то не успел в ней сделать до этого, но… Просто после применения подобной технологии остаётся характерный «сдвиг по фазе»: на мозг сказывается некоторое осложнение – извините, я не медик, хоть и прошёл медподготовку. То есть, опуская всю льющуюся воду, очень интересно мне было узнать: тронулся ли я умом.
– Лад но! – выдохнул я. – Пойду, прогуляюсь…
Не успел я подняться из–за стола, как на руку лёг тяжёлый кулак Клина.
– Настоятельно рекомендую подняться выше, – произнёс он, глядя мне прямо в глаза.
Выше? В каком смысле? А… допёр.
Аньку найти и впрямь было большой задачей. Особенно, в этих местах. Почему? Да, потому, что она их наверняка знала куда лучше меня: я-то ведь только недавно «ожил».
Пещера располагалась в здоровой кальдере: в принципе, не очень-то и странно, но размер пещеры заставлял задуматься – какая-то она уж слишком маленькая, для такого-то места. До противоположной стенки кальдеры я едва-едва мог видеть сквозь полуденную дымку. Да, солнце стояло в зените, и, судя по всему, было не очень жёстким – всего скорее, жёлтый карлик. По крайней мере, растительность в поле зрения была зелёной.
Чтобы подняться выше, не пришлось сильно потеть: к вершине кальдеры вела ухоженная тропа, разве что страховочных поручней на этом серпантине не было. Впрочем, путь был довольно удобный: несмотря на постоянный подъём, идти не было утомительно.
Рыкову я нашёл не сразу. Она и впрямь была хорошо знакомлена с этим местом: кроме того, отыскать биолога среди только одной её известных растений и зарослей смогла бы разве что ищейка. Наверное, что-то от этих собак у меня есть: на поиски я затратил гораздо меньше времени, чем на то боялся. Обнаружилась биолог почти на самом краю какого-то обрыва, сидя, ноги свесив, и устремив взгляд куда-то вникуда.
– Не помешаю? – откашлялся я.
– Заходи, раз пришёл. – раздалось в ответ.
Я присел рядом. Высота небольшая, метров двести от силы: но падать всё равно будет долго. Хотя, не очень…
– Как жизнь молодая?
– Если ты обо всём этом, то хреново.
М-да. Доходчивый ответ. Дошло быстро и без тормозов.
– На ответную любезность не рассчитывай.
– Ты мне жизнь опять спасла, – заметил я. – Куда уж тут любезнее…
Но в ответ – лишь грустное молчание. Поди, разбери их. Этих биологов…
– Я всего одного никак не могу в толк взять, – нахмурился я. – Мы с тобой в последний раз виделись три года назад. Дети от тебя, Клин мой. Как они выросли до двадцати лет за три года, а ты абсолютно не изменилась?
Стоило было бы раньше задать этот вопрос, но… Всегда же ведь находится какое-нибудь «Но»!
Я минуты три ждал ответа. Нет, гробовой тишины не висело: ею тут даже и не пахло. Напротив: в кальдере шумел ветер, колыхалась вся растительность, где-то слышался вой какой-то там твари, чуть дальше шум водопада или похожей на него хрени разрывал тишь гор… Кстати, а где врата? Я надеюсь, не в самом низу? И не наверху на самом?
– Тебе так только кажется.
Это ответ на мой вопрос? Дождался, нах.
– Мы не виделись с тобой уже пятнадцать лет, прежде, чем опять встретились в КЗВ. Ты думаешь, как я в таком молодом возрасте доктора наук получила?
А ты неплохо сохранилась… Нет, серьёзно. Я бы ей ни за что не дал бы больше двадцати-двадцати пяти. А тебе, оказывается, уже почти тридцать пять.
– Дети росли нормально. Если можно назвать нормальным жизнь без отца.
Тогда в каком месте пошла катавасия?
– Я не знаю, как объяснить это… Скорее всего, это не мы потеряли связь с ПВК, а ты выпал из временной ленты где-то на полтора десятилетия. Я едва сумела убедить себя, что вижу именно тебя: когда мы встретились в КЗВ, я не поверила своим глазам – ты был точно таким же, как в ту ночь.
М-да. Самое-то очевидное я и упустил. Это не Клин с Ленкой пропали на двадцать лет, это меня не было в этом измерении где-то столько же.
– Девятнадцать лет уже Климу… А Лене уже целых семнадцать… Последние три года я работала на Союз, а они об этом даже не подозревали…
Та-а-ак! Не вздумай, твою мать! А то сейчас развезёшь ещё сопли, что ты такая вся из себя плохая, ещё и с обрыва сиганёшь! Я на всякий противопожарный крепко взял её за руку: если задумает выкинуть фортель – успею хоть что-то предпринять. Наверное.
Интересно, где это я «накатал» пятнадцать лет забвения, и почему мне никто ничего не говорил до сих пор, будто так оно и должно быть. И на Земле, и на работе, и… о, нет.
В мозгу мелькнула адская догадка. Тогда, в армии. Нам привезли какую-то вундервафлю на товарняке: моя рота его разгружала. Тогда я ещё не понимал значения тех индексов и расшифровок, но теперь, вспомнив те дни, я с уверенностью могу сказать: в тех контейнерах были артефакты Древних. Уж не знаю, что и как там взаимодействовать начало, но, как следствие, полтора десятилетия насмарку. Интересно, я сейчас хоть вообще жив? Или я умер ещё тогда, пятнадцать лет назад, и мне это всё кажется? Но, увы и ах: проверить догадку было невозможно.
– Так, ладно! – выдохнул я. – С одной проблемой разобрались. Осталась ещё одна.
Ноль эмоций.
– Ты знаешь, где мы?
Молчание.
– Мне-то, конечно, оно всё пофигу, мы везде прорвёмся… Ну, почти. Я это к тому, что если мы не ушли достаточно далеко, с Новы нас могут достать. А это уже, сама понимаешь, нам не по зубам…
Никакой реакции.
Нет, я, конечно, оставил несколько подсказок кораблю во время первого «знакомства»: если мозг мутировавшего улья узнает меня, то стрелять не будет. Ключевое слово – «если». Узнать ему меня будет довольно трудно: средств опознавания у него нет, только радары и ближние сканеры. Оно, конечно, тоже неплохи, но реагируют исключительно на подпространственный маяк. Твою ж-то мать… Вот и замкнулся круг. Если вырубить передатчик, на наши поиски уйдут гораздо большие сроки, а, найдя нас, воякам не составит труда нас уничтожить. Если оставить включённым, нас найдут в ближайшие сроки: причём не только Нова, но и любой другой корабль, не обязательно, земной. Твою ж-то мать… Вот же ж влипли, нах, а! И ведь не вырубишь его так просто: ППМ прикреплён к шейному позвонку, вырезать его вне условий стационара – означает, как минимум занести инфекцию, а как максимум – убить пациента, ибо столько нервных узлов и нитей там проходит, шо звездец. Неопытный хирург не сможет извлечь прибор, а попытки привлекут к тотальному писцу.
– Хреновая ситуация, не правда ли? – горько усмехнулся я.
И только спустя секунд десять раздаётся ответ:
– А ты что думал, в сказку попал, что ли?
– Хотя бы, в присказку, – буркнул я.
М-да. Забавно вышло. Но, только, боюсь, что не будет нам долго спокойного отдыха: весьма и весьма скоро нам наступить закономерный писец, о чём свидетельствует специфика жанра.
– Ладно! – выдохнул я, поднимаясь с края утёса и втаскивая за собой Аньку. – Пошли!
– Куда? – вытаращилась она.
О. Уже нормальная реакция. Нет больше этой маски абсолютного пофигизма и покер-фейса.
– Дрочить в каптёрке! – хохотнул я. – Пошли, там разберёмся. Нехрен тут без оружия сидеть, мы понятия не имеем, в какой мы заднице…
И то правильно. Пока спускались к пещере, я подумал: мы не знаем ни адреса ближайшей планеты, ни направления, в каком сейчас Земля, ни точки отсчёта для врат этой планеты. Точнее, его МЫ не знаем. А та Рыкова, что порой просыпается в теле этой хилой на первый взгляд женщины, знает. Твою мать… Да она разобралась с теми защитными функциями корабля, с какими даже я не был знаком! И с «Колыбелью зла» она разобралась, и с прыгунами… Я даже боялся представить себе, что будет, пусти её за пульт «Судьбы». К сожалению, корабль с одноимённым именем погиб. Вряд ли мы когда бы то ни было увидем его опять, хотя, больше, чем уверен, что ещё много мы о нём услышим.
Спустившись вниз, я был несколько удивлён. Меня не было всего лишь навсего каких-то пару минут, а убежище кардинально изменилось. Убрана посуда со стола, ножи вытерты насухо и аккуратно висят на полке; стол убран в дальний угол, пол тщательно подметён; казалось, что пещера превратилась в абсолютно стерильную операционную: хоть я и понимал, что такое невозможно в принципе.
– Ну что, трудодеятели наши? – громко спросил я, не обнаружив ни Клина, ни Ленки. – Где вы там?
В ответ тишина. Впрочем, в пещере было только одно место, где могли укрыться сразу двое: в другом конце, за завесой. Слишком поздно я услышал:
– Не входи!
Вашу мать…
На соломенной подстилке лежала Ленка с приспущенными брюками: над сестрой нависал Клин. И всё бы, вроде бы как даже, ничего, если бы ни причина: бедро Ленки было хорошо и качественно искромсано в мясо. Нога на месте, даже стопа шевелится, но бедро просто в мясо.
Клин посмотрел на меня, стоя над сестрой со старыми бинтами, снятыми с её ноги.
– Говорили же, не входить…
– Раньше думать надо было. – я подошёл к Ленке. – Брысь отсюда.
Я присел к ноге и всмотрелся в рану: в полумраке пещеры видно было мало, но мне хватило опыта понять – рана нанесена оружием гоа`улдов, ток-таком. Причём нанесена не просто в бою, но с особой на то жестокостью: была разорвана тазобедренная артерия, большинство мышц на внешней стороне бедра так же порваны, как и сухожилие. Как она могла ходить – я не понимал. Впрочем, кто сказал, что она МОГЛА ходить? С тех пор, как мы разделились, я ещё не видел её ходячей самостоятельно: я ж буквально только что очнулся.
– Почему саркофаг не заюзали? – мрачно спросил я.
Кровопотеря была колоссальной, ещё бы чуть-чуть, и девушка бы погибла. Видимо, рана была вовремя пережата жгутом и перетянута бинтом: чуть выше места ранения виднелась гематома округлой формы, как ошейник – след от чрезмерно сильно затянутой «резинки». Вовремя сработал, кто бы это ни был, вовремя…
– Ты же знаешь о побочных эффектах, – не менее мрачно рёк Клин. – По возможности, старались избежать этого.
– Зря. – я поднялся на ноги. – С одного раза ничего не будет, а такая рана будет заживать по меньшей мере полгода, если не больше, и ещё не факт, что Ленок потом сможет ходить.
– Утешил, блин! – хмыкнул он. – Но…
– Но я сама не захотела саркофаг использовать, – прошептала Ленок. – Я хочу оставаться собой… до самого конца…
Параноик… Что от одного раза-то будет? Я-то ведь ещё в своём уме, пусть и помер с последующим воскрешением.
Наши споры прервал голос Аньки.
– Эй, народ. – нахмурилась она. – Никто ничего не слышит?
В самом деле, откуда-то снаружи начал раздаваться нарастающий гул и грохот, как будто одновременно начали рассыпать на мостовой листовой металл и кирпичный бой. Только одно могло генерировать такой звук, перепутать его с чем бы то ни было очень и очень тяжело… Я бросился к выходу из пещеры. Вашу мать….
Сверху, в восьми километрах впереди, за противоположную вершину кальдеры, опускался исполинский корпус корабля проекта «304». Меня мгновенно бросило в холодный пот: «Да они совсем из ума выжили! Двигатели «триста четвёртых» не предназначены для работы в атмосфере, они же сейчас сожгут всё к ядрёной фене, нах!». кто бы ни командовал «триста четвёртым», он был полным кретином ну, или не знал спецификаций корабля, что означало примерно одно и то же.
– Уходим отсюда! – Анька бросилась к стеллажу, хватая первое попавшееся под руку оружие: пулемёт FN – с моделью позже разберёмся.
Я тоже понимал, что нас обнаружили: сейчас тут будет десант (минут двадцать, не больше: скорее всего, атакуют «триста вторыми», а людей доставят прыгунами), и надо сваливать, но оружие схватил более подходящее для засад и длительных затяжных боёв, а именно оружие джаффа. Мне оно катастрофически не нравилось: большие размеры, тяжкий вес, низкие огневые характеристики, плохая баллистика при стрельбе, неудовлетворительная точность и кучность боя, минимальная скорострельность… Зато запас выстрелов превосходил все носимые боезапасы. Поэтому пришлось отдать предпочтение посоху и зету.
Я уже собрался было рвануть на улицу и приняться искать пути отхода, как вдруг до меня со страшной силой допёрло: Ленка демобилизована. Самостоятельно ходить не может, будет нас сильно тормозить. Выбора немного: оставить или взять с собой. Ежу понятно, бросать её я не собирался (да и кто бы бросил?), но огневая мощь от этого тоже пострадает: даже, если тащить её будет один только Клин (что уже мало вероятно), то отстреливаться сможем только я и Анька. Ну, может, ещё и сама Ленок: если ей зет дать. Ладно, пофиг. Разберёмся. Сейчас главное – свалить нахрен, по сигналу наших передатчиков нас засекут в любой части галактики, придётся использовать тактику муравьёв: заныкался и спишь.
Против прыгунов и «триста вторых» БЭП неэффективен как таковой и в принципе: начнём с того, что пробивного действия нет никакого, а снаряды оружия джаффа не работают против брони наших истребителей. Придётся задействовать куда более высокую огневую мощь: мы таковой, понятное дело, не располагали.
Отступать на дно кальдеры – идиотизм по всем статьям канона. С воздуха нас задавят истребителями, а с земли возьмёт в кольцо пехота. Тогда уж точно не уберёмся отсюда. «Триста четвёртый» снизился и скрылся за вершинами противоположного конца кальдеры, уже был слышен рёв турбированных движков «триста вторых»: ещё несколько минут, и повалит пяхота. Вот же ж вашу мать…
Каюк? Не, показалось. Хотя нет, не показалось… Анька схватила пулемёт и ринулась вприпрыжку по узкой тропе вниз, на дно кальдеры. С ума сбрендила?! Я на секунду застыл в недоумении. Группа разом разделилась: Анька рванула с места в карьер, причём в буквальном смысле; Ленок нетранспортабельна, Клин ждёт ЦУ; да и мне последние, если честно, не помешали бы. Звездец, нах…
– Хватай, что можешь, и пошли! – бросил я, и ринулся догонять Аньку.
Вот же ж…
Всё. Приплыли. Сверху посыпались трассера предупредительных залпов: даже отсюда был хорошо слышен характерный треск ГШ-30 – против крупнокалиберных тридцатимиллиметровых скорострельных авиационных пушек особо не поспоришь. Хотя… Это шанс, знаете ли. Отдача у них соответствующая, пилотам приходится одновременно следить, чтобы их не свалило в штопор: значит, шансы несколько уравниваются. Несильно, но всё же…
Снизу, метрах в сорока, уже слышались беглые очереди: не уж-то Рыкова разошлась? У неё же боезапаса, что кот наплакал! К тому же, если я правильно понял, пулемёт она схватила первый попавшийся под руку, а патрон он использовал не ахти какой мощный: 5,56х45. Значит, нам хана. Почему? Да потому, что наши штурмовые группы кроме старого доброго 7,62х39 практически ничего не используют. «Только 7,62, только хардкор!».
И, знаете ли, оправдывало. Против брони гоа`улдов работало просто превосходно: в составе последней хоть и был наиплотнейший наквадах, но даже его полуоболоченные пули от 7,62 прошивали навылет вместе с личным составом – в лучших традициях российского военного искусства, «Кровь, кишки, распидарасило!».
Сверху послышался громкий рёв турбинного движка: неужто, кроме «триста вторых», они ещё и «тушки» прислали? Как они в ангарах «триста четвёртого» поместились-то? Но нет, показалось: в горячке боя несколько ступил, вот и мерещится всякое…
Интересно, какова численность групп… Если человек двадцать суммарно – то втроём-вчетвером как-нибудь справимся. Если же сорок рыл на одну харю – то можем уже и не прорваться.
На бегу я пытался сопоставить картину с тем, что имеем в наличии. А что мы имеем? А ничего, ровным счётом. Даже, если мы спустимся на дно кальдеры: что потом? Нас наверняка задавят числом и огневой мощью. И зачем только Рыкова бросилась туда? Жить надоело? От кальдеры надо было уходить, и, по возможности, на запад, там сейчас садилось местное солнце: звезда, если правильно понял, класса G2M2, жёлтый карлик… Это нам сейчас не сильно бы помогло, но против авиации хороший приём: встречное солнце слепит глаз пилота, прицелиться будет труднее… Впрочем, уже не важно.
– Эй! – раздалось сверху. – Подождать не хотите?!
Голос принадлежал Клину: парень нёсся, сломя шею, на груди держал автомат на ремне, а на спине ещё и Ленку волок. В самом деле, я малость увлёкся. Ладно, нехай. Пусть вперёд идёт, я сверху прикрою… Хотя, вскоре прикрывать будет некого. Такими-то темпами…
– Быро вниз, ищи Аньку! – бросил я, заряжая конденсатор БЭП.
– Уверен? – переспросил он, сглатывая набежавшую слюну, и глядя на хищно блеснувший в лучах заката боевой излучатель оружия. – Всё-таки, автомат получше будет… в ближнем-то бою…
– Брысь! – рявкнул я.
Некогда было объяснять, что у автомата боезапас ограничен только носимым с собой боекомплектом: в БЭПе же питание осуществлялось от капсулы с жидким наквадахом – это тебе и источник энергии, это тебе и «магазин». Правда, был один нюанс, на него матерились все наши оперативники: конденсатор БЭП перезаряжался до неприличия долго, отсюда и боевая скорострельность орудия выстрелов тридцать в минуту, а то и того меньше.
Ну, всё. Насели на хвост… Прямо передо мной появился прыгун, сняв маскировку. Приехали… Пилоны выдвинуты, орудийные платформы готовы открыть огонь. Против десятитонной махины я ничего сделать не смогу.
Но не это было самым забавным. Сильнее всего меня заинтересовал пилот машины. Кто бы вы думали? Лично я охренел, когда увидел: старший лейтенант Рыков Сергей Николаевич – знаете такого? Погоны старлея отчётливо виднелись сквозь бликовавшее в лучах заходящего солнца стекло. Вся его морда как бы говорила: «Не ждали? А мы припёрлись.». Впрочем, тому я был несказанно рад. Выжил-таки? Вот и славно…
Впрочем, встрече со мной Рыков явно рад не был. Во мне созревало дичайшее подозрение, что лейтенант не выстрелил по одной причине: нас приказано взять живьём. Уж слишком удачная для удара позиция была у кораблика оперативника, а он висит напротив и носом не ведёт. Хотя нет: как раз носом-таки и ведёт, но это, всего скорее, от состояния пилота – всё-таки, такие раны получил старолей... Как он вообще-то уцелел?
Ну, таперича можно разойтись на полную катушку. Анька давно уже на дне ошивается, Клин Ленку тащит, но и он скрылся уже где-то под сенью растительности. Я остался один на один с прыгуном. Я понимал, что не имею ни малейшего шанса против этой машины, пусть даже пилотируемой раненным офицером ВКО. Просто… Не собирался я подыхать без боя. Ведь, согласитесь: если есть развилка, когда на обеих ветках тебе грозит смерть, лучше выбрать смерть достойную – из двух зол выбирают меньшее, так почему бы не забрать с собой и этих цуциков тоже?
Извини, брат, но нет: тебе придётся за мной погоняться. Я перехватил БЭП и ринулся вниз по узкому карнизу, что вёл на дно кальдеры. Ух, что сейчас будет… А? Что? Нет, показалось. Прыгун так и остался висеть на месте, лишь слегка покачиваясь на ветру. А я-то, придурок, думал, что погонится за мной. Но… Так даже лучше. Наверное…
Клина с Ленкой я догнал быстро: всё-таки, с такой ношей парень не успел очень уж далеко уйти.
– Сам дотащишь? – бросил я на бегу, только потом поняв, что сморозил: «дотащишь» куда?
– Как-нибудь, – прохрипел Клин.
Спираль карниза всё-таки привела нас на дно: бежать далеко не пришлось, спуск был довольно-таки крутым, и местами почти отвесным. М-да… Теперь-то я понял, куда ломанулась Анька. Признаться, такого идиотизма я не ожидал даже от Древних: на дне кальдеры стояли звёздные врата. Спрашивается: нахера их было ставить на дне супервулкана? Неужели они не могли догадаться по геологической структуре коры, что в этом месте будет скапливаться магма? Хотя… Учесть, что врата ставили не сами Древние, а посланные ими установщики врат, и особыми разведывательными технологиями корабли оборудованы не были…
Но, это уже другая история. Просто к тому моменту, когда мы добрались до врат, те были активированы, а Анька сидела за наборным устройством с пулемётом, нацеленным куда-то в сторону приземлившегося «триста четвёртого». Идиоты… это я про экипаж корабля.
Хех! Напугали котов сосисками! Это я про то, что ровно в этот же момент из-под маскировки, сняв поле, появились штук десять прыгунов: считать я не стал, не было времени их рассматривать. Но в этот раз я был спокоен: стрелять они уж точно не будут: вблизи врат-то. Любая достаточно весомая ударная волна способна вызвать детонацию наквадаха, и в ВКО об этом знали. Жертвовать целой планетой и собою в том числе, ради четырёх придурков? Увольте… В ВКО не такие идиоты сидят.
За спиной послышались торопливые шаги и характерное хлюпанье: через горизонт событий прошли две цели. Одна – понятное дело, Анька, вторая – Клин с раненной Ленкой. Извините, ребята. Теперь и мне пора когти рвать.
Честь имеем, господа офицеры!
Я развернулся и с максимальным рывком бросился к вратам.
Сообщение отредактировал Комкор - Четверг, 27 Сентября 2012, 19:52
Леший 19.08.95-24.09.14
Kitten 17.10.70-24.05.19
Попов Александр Николаевич 01.01.49-22.08.23
|
Намечается приближающийся конец и мясо 
