Название: Ангелы или демоны? Автор: Lady_Di Бета: Gloria-san и Kitten Дисклеймер: что не мое, то не моё и принадлежит реальным правообладателям в лице создателей сериала, а также MGM. Рейтинг: первые главы я оценила как PG-13, но затем идут части, где смело просматривается R/M. Пейринг: Джон/Элизабет - главная пара; + Все остальные герои Атлантиды и ЗВ-1. Жанр: Драма/Point of view/Romance/ Hurt/Comfort/ AU/OOC. Размер: макси, 30 глав. Предупреждение: отхождение от канонов, смешение жанровых Вселенных.
Глава 1. Одиночество.(Оригинал изменен 1. 11. 2013)
Личная привязанность – роскошь, которую человек может себе позволить, лишь когда его враги уничтожены. До тех пор все, кого он любит, - потенциальные заложники. Они лишают мужества и не дают здраво мыслить. О. С. Кард «Империя»
В тот день у меня не было времени анализировать происходящее. Я ощущал себя машиной, отлаженным механизмом, методично выполняющим кем-то заложенную программу. Даже на долю секунды я не мог себе позволить поддаться чувствам и отвлечься на них. Любая попытка сделать это сказалась бы на без того критическом состоянии города, которым я управлял через Кресло, с которым мой мозг был тесно связан, вынужденный максимально соответствовать машине, не испытывающей эмоций. От меня одного зависело, насколько удачным будет этот, незапланировано долгий перелет, насколько осторожным в виду множества структурных повреждений станет вход в атмосферу новой, чужой для нас планеты, и насколько мягкой будет посадка на ее поверхность. В этот раз, как никогда прежде мне было сложно управлять городом, а посему приводнение Атлантиды не вполне соответствовало представлениям МакКея о том, как садится перышко на поверхность воды. Ответ на подсознательный вопрос: «Почему это так?» - меня волновал мало. Едва город коснулся воды, а необходимость ежесекундно и непрерывно связывать свой разум с Атлантидой себя исчерпала, все события ужасного, длившегося без малого целую вечность дня взорвались в моей голове миллионами хаотичных воспоминаний: образами, голосами, отдельными звуками взрывов, выстрелов, сигналов от искрящейся аппаратуры. Мой разум, очевидно, решивший в конец меня добить, воскрешал в памяти самые четкие из пережитых событий: укоризненно-гневный и одновременно сдающийся под напором ответных аргументов взгляд Элизабет, когда ее поставили перед фактом необходимости бомбить Асурас; немой, надежно скрытый от других и предназначенный мне упрек в родных глазах. Немногим позже в них же я увидел непонимание и восторг в пополам с инстинктивным страхом от того, что она смогла заглянуть в коллективное сознание репликаторов. Еще чуть позже непонимание переросло в напряженность, восторг – в предел концентрации, а подспудный страх – в откровенный ужас от того, что она не смогла удержать их замороженными достаточно долго… «Как ты вообще сумела их подчинить до состояния инертных статуй?» - хотелось мне задать вопрос в то время как мы с Рононом бежали, лавируя между застывшими фигурами репликаторов, минуя коридор за коридором в поисках Элизабет, самовольно и совершенно необдуманно пожертвовавшей собственной безопасностью ради нашей. Уже тогда, видя обездвиженных асуран, я понял, что это не значит ничего хорошего. Не для Элизабет. Подтверждением этому пару минут спустя стал ее отчаянный крик: «Уходи!»
Теперь он прозвучал в моей голове также громко, и даже громче, чем в тот роковой день, изменивший мою жизнь так, как, наверное, изменил бы ее внезапно случившийся Апокалипсис. Даже открыв глаза и всеми правдами и неправдами блокируя свежие воспоминания об очередном, неизвестном по счету кошмаре, я не в силах был заставить свое тело не слушать эхо того самого крика, врезавшегося в мою память подобно шрапнели, которую невозможно извлечь. Чувство вины, нисколько не утихшее во мне за полтора года, причиняло боль, реальную, почти физическую, которая достигала максимума именно под покровом ночи, когда я вынужден был оставаться один в своей комнате, спать и давать личным воспоминаниям ход, вместо того, чтобы искать спасительное избавление от них в своей работе, в попытках защитить, помочь, оправдать некогда выказанное Элизабет доверие ко мне. Она в меня верила! Она верила, что я смогу защитить, смогу спасти и не оставить в плену врага, даже если это значило бы нарушить все мыслимые правила Устава. Она доверила мне город и свою жизнь, она доверилась мне не только как офицеру, ведь между нами происходило намного большее, чем рабочие отношения. В итоге же я предал ее, оставил, бросил умирать и даже не попытался спасти. Я и только я был виноват, что город лишился своего лидера, а сам я потерял единственную женщину, которую любил не только и даже не столько за секс, сколько за сам факт ее существования, за улыбку, за запах духов, за строгий и ласковый взгляд, за сведенные к переносице брови, когда кто-то, нередко я сам, выводил ее из себя… Резко перекатившись на живот, я сжал зубами подушку, чтобы заглушить крик отчаяния. Время шло, а я всё еще слишком хорошо ее помнил. Я хотел, а потому старался забыть, но из ночи в ночь, в любой момент, когда по какой-либо причине я отключался дольше, чем на минуту, я видел ее в своих снах. Они лишали меня возможности забыть причиняющие наиболее острую боль детали наших отношений. У меня не было ни единого шанса избавиться от назойливой мысли, что я всегда оставался единственным, кто был посвящен в подробности того, что сотворили наниты с сознанием Элизабет всего за пять часов ее комы. Я знал то, чего больше никто даже не представлял, я должен был остановить Родни, не дать безумному гению претворить в жизнь очередную свою идею-фикс, но я оказался слишком эгоистичным и циничным, стоило мне столкнуться нос к носу с тем фактом, что Элизабет умирает, а медики не в силах этому помешать. Пусть не прямо, но косвенно я одобрил план МакКея заново активировать в теле любимой мелких тварей. Я позволил этому случиться, и только потому, что боялся потерять ее, мою Элизабет. «Лиз, Лиззи, Лизбет…» - я шептал в темноту комнаты, лаская на языке варианты ее имени, в то время как сердце горело в грудной клетке раскаленным докрасна куском железа, угрожая сжечь меня изнутри. Если бы это было возможно, я бы принял это как избавление, вот только… боль мучила, но не убивала. И не проходила, опровергая бредовое чужое мнение о том, что время лечит. - Ни черта оно не лечит! – зло ругнувшись, я поднял сброшенное на пол одеяло и поплелся в душ, все еще не до конца пришедший в себя после «сладких снов». Помня, что городская система отзывчива к моим желаниям, я мысленно попросил включить горячую воду. Физическая, обжигающая боль, которую я почувствовал на коже одновременно с прозрачными струями, мгновенно наполняющими ограниченное пространство клубами пара, помогла мне хоть как-то собрать воедино те осколки, в которых стандартно пребывал мой разум каждое утро, с того самого дня, как я впервые проснулся, обескураженный воспоминаниями, прямо говорящими мне, что никогда больше я не увижу ее лица, перевернувшись с утра в постели, не почувствую аромат ее шампуня, зайдя в душ, и даже никогда не застану ее ни свет не заря в кабинете с кружкой давно остывшего кофе и планшетом, на котором одна вкладка будет отчетом, другая – карточным пасьянсом. С самого их начала наши отношения с Элизабет были тайной для других. Где-то вынужденной, где-то интригующей, где-то забавной, но все же тайной, которая не должна была раскрыться, если мы оба хотели сохранить свои должности. А мы этого хотели, и потому, едва Элизабет не стало, все долго недоумевали в попытках понять, что в действительности со мной происходит. Наиболее близка к истине оказалась Тейла, что меня почти не удивило, Ронон, который на мою беду, оказался слишком наблюдательным и слишком хорошо успевшим меня узнать, и Саманта, у которой были свои, личные причины для верного толкования моего состояния. Едва мы более-менее обжились на новой планете, полковник любезно настояла на моей увольнительной. Я отправился на Землю, на планету, казалось бы далекую от всех призраков моего прошлого, но, несмотря на это, я так и не смог избавиться от странных, начинающих здорово бесить своей излишней реалистичностью кошмаров. В отчаянных попытках сделать хоть что-то, чтобы не видеть образ Элизабет в своих мыслях, я взялся за осушение запасов алкоголя в барах по всему Колорадо. Но это не принесло желаемого облегчения, лишь усугубило, и месяц спустя я окончательно смирился с единственно-приемлемым для себя выходом. Либо бутылка, психушка и недалекий от нее ящик из шести досок, либо возвращение в Пегас, где я смогу продолжить делать то единственное, что хорошо умел – служить и защищать, пытаясь тем самым искупить хотя бы часть вины перед Элизабет. Я просто буду делать свою работу, поменьше отвлекаясь на второстепенные вещи, закономерно потерявшие для меня всякую значимость. Ежедневная опасность, риск, цена которому всего лишь моя жизнь, передряги, коими неизменно, с каждым новым годом все больше и больше, радовал всех нас Пегас, подарили мне ту заветную возможность отвлечься от воспоминаний. Адреналин, играющий в крови каждое мгновение, когда в спину летели выстрелы, глушил во мне любые другие эмоции, кроме ненависти к врагу и желания уберечь жизни тех, кого мне вверено защищать любой мыслимой ценой.
Иногда мне казалось, и в эти моменты я был почти стопроцентно уверен в справедливости своих догадок, что другие, друзья и не только, упрямо пытаются влезть ко мне в душу, бессмысленно надеясь, что, если им удастся там поковыряться и подергать нужные рычажки, я снова стану прежним. Нет, не стану! Я не машина, нуждающаяся в починке, как считает МакКей, я не болен, чтобы меня лечить, как, наверняка думают в унисон Келлер и Бекетт, наконец, я не настолько лишен внимательности к окружающему миру, чтобы не замечать, как сам город химичит с моими, вроде как безальтернативными приказами, пытаясь сделать так, как, по его мнению, лучше для меня. Вот и сейчас… Сперва горячая вода сама по себе разбавилась холодной, а потом, стоило мне уйти в размышления достаточно глубоко, чтобы временно забыть о том, где нахожусь, и вовсе перестала литься, послужив мне импульсом к возврату в настоящее. - Черт, ты же всего лишь компьютер! – зло заметил я, глядя на потолок, откуда уже давно ничего не лилось. – Тебе-то откуда знать, как для меня лучше? Впрочем, я понимал, что мне никто не ответит, стало быть, есть ли смысл дальше стоять и тупо, бесцельно пялиться на себя в зеркало. Побриться я мог и вслепую, а разглядывать шрамы не было никакого смысла – о сохранности и красоте собственного тела я давно перестал заботиться по причине того, что делать это было не для кого. Одним шрамом меньше, или больше, не имело значения, ибо не было никого, кто стал бы переживать об очередной отметине на моей груди или спине. Когда я вернулся в комнату, лежащие на тумбочке часы показывали 6:30. Рабочий день должен был начаться через полчаса. Целых полчаса ничего неделанья наедине с собственными, непредсказуемыми и малоприятными мыслями. Хотя… над одним вопросом подумать все же стоило. Вернее, я просто не мог не подумать, после того, что видел во сне сегодня. Нет, для моих кошмаров не существовало выходных и отпусков даже на время моего пребывания на попечении Келлер после неудачной миссии, они снились каждую ночь, однако за последний месяц или два они изменились, стали другими. В них присутствовали не только мои воспоминания, но и нечто иное, чего я никак не мог понять и объяснить… Сегодня я, как обычно, слышал крик, но он сильно отличался от того, который я слышал все предыдущие разы своих ночных изысканий. Помимо того, я еще почувствовал… что-то. Что именно, я не знал, как и не знал, чем это что-то было. Казалось, будто в моем сне присутствовал кто-то помимо меня, кто-то еще залез в мою голову и вольготно расположился там на всю ночь. «Браво, Джон! Предположение, достойное законченного психа!» - одернул я самого себя, а мое больное воображение, меж тем, совершенно беспочвенно воскресило в глубине души надежду, что это могла быть Элизабет, что она еще жива, что она где-то там, ей нужна помощь, и проникновение в мои сны – единственная для нее возможность каким-то образом заявить о себе. В противовес сей воодушевляющей идее где-то на периферии разума подала голос толика сохранившегося за полтора года здравого смысла, который твердил с колокольни чертовой логики, что Лиз мертва, или же стала репликатором. В человеческой форме они бы ее не оставили, такой она была им бесполезна. Человеком она бы просто не выжила в их обществе. - Неужели, Шеппард еще спит? – полный скепсиса голос Родни раздался из лежащего на столе рядом с ноутбуком наушника. Я понял, что снова слишком глубоко ушел в размышления, не заметив, как пролетели те самые полчаса, которые, кажется, еще секунд тридцать назад оставались до начала рабочего дня. Подойдя к столу, я взял наушник и привычно вставил его в ухо: - Смелое предположение из цикла невероятного, МакКей, - сострил я, попутно застегивая на себе куртку. – Уже иду. И, как друга прошу, оставь мне что-нибудь путное из оставшейся еды. Все дальнейшее время, потраченное мной на путь до столовой, я потратил на размышления о том, в каком скудном положении по части еды мы оказались, учитывая, что «Дедал» задерживается с поставкой продовольствия по причине ремонта, «Аполлон» позарез нужен Командованию в другой, сильно отличной от координат Атлантиды точке пространства, а все торговые связи с другими мирами, расположенными в пределах Пегаса у нас полетели к чертям как кости домино с того самого момента, как репликаторы взялись изничтожать людей вместо рейфов. В итоге мы напоролись на то, за что боролись: пока не голодаем и ограничений на дневную норму пойка пока никто не вводил, но мы к этому близки, а оставшаяся еда разнообразием не радует. «МакКей, если ты еще раз выскажешь инициативу засунуть свой любопытный нос в программный код репликаторов, ей Богу, мне легче будет тебя застрелить! Причем, легче от этого станет не только мне, но и всей галактике». - Полковник… - раздался голос издалека, и я моргнул несколько раз, фокусируя взгляд на лице Келлер. Судя по выражению лица, она уже давно пыталась добиться от меня внимания. – Доброе утро, Джон, - доктор участливо улыбнулась. Даже слишком участливо. – Снова не выспались? – предположила она, пока мы вместе шли в направлении столовой. – У вас уставший вид. Опять кошмары? - Нет! – автоматически заверил я, боясь того, как бы она снова не настояла на приеме снотворных. – Их давно не было, - убедительно солгал я, мысленно благодаря свое умение врать в сочетании с не до конца исчезнувшим мужским обаянием, нередко помогающим мне изменить мнение женщин относительно меня в нужную мне сторону. В конце концов, Келлер пожала плечами, дав этим жестом понять, что мой ответ не убедил её на сто процентов. Ну и пусть, главное, что она больше ничего выспрашивать не стала и, что более важно, не начала давать полезные, по ее мнению, советы. На входе в столовую наши с ней пути разминулись, и я вздохнул с облегчением. Дальше, как я и предполагал, мне предстояло столкнуться с однообразным, порядочно набившим оскомину меню. Один из подносов был уже кем-то укомплектован и одиноко стоял на стойке. Добавить что-то сверх того, что уже было на нем решительно не представлялось возможным, поэтому я взял его и неспешно направился к столику, за которым собралась моя вся команда, а еще Бекетт и Картер. - Полковник, - изрек я привычное субординации приветствие и кивнул остальным сидящим за столиком, после чего опустился на один из свободных стульев. - Джон, – просто ответила Саманта из вежливой необходимости сказать хоть что-то, раз подходящая случаю, ставшая дежурной фраза «доброе утро» в моем случае могла бы звучать только как издевательство. – Подполковник, я назначила брифинг на восемь, после чего вы отправитесь на очередную миссию. - Прекрасно! – я оживился. - Рад, что не придется сидеть без дела. - Без фанатизма, Джон, вы всего лишь сопроводите ученых, - отчего-то Картер посмотрела на меня строго. – Заодно вежливо спросите местных: вдруг они способны помочь нам с продовольствием.
Сообщение отредактировал Lady_Di - Среда, 14 Октября 2015, 22:07
Kitten, спс за подробный комент! Недачеты исправлю!
Завсегда пожалуйста
Quote (Samantha-1995)
"Когда позволял? Помнится, это была идея Дженнифер и Родни. Джон изначально был против." Он слишком сильно орал на Родни, когда узнал, что они это сделали! Так что можно сделать вывод - Шеп всеже был против))
Как любит говаривать старина Т'илк - именно! И Джон, и сама Лиз были против.
С другой стороны, может это было не так уж и страшно, после искоренения главного источника опасности в лице Оберота и Ко? Ведь по сути Лиз осталась прежней Лиз (только наниты подарили ей новые возможности, которые можно использовать нитолько во зло, но и во благо)
Quote (Stavrus)
Просто ты далеко не первый кто пишет про его страдания!
Я тоже заметила, что Джон в последнее время чаще прочих выбирается в качестве "подопытного кролика" Даже становится жаль его чисто по-человечески.
Было ли это извращенным планом от кого-то свыше, простым совпадением или же моей собственной неудачей, я понятия не имел, вот только моя жизнь продолжала неумолимо катиться под откос. Возможно, я был единственным, кто так считал, возможно, другие были схожего мнения о происходящем, но предпочитали не высказываться вслух, только с уходом от нас Элизабет все пошло наперекосяк. Всё, что произошло за эти два года – принятые нами решения, действия или, вернее сказать, смехотворные попытки создать иллюзию действия – от начала до конца было ошибочным. Раз за разом мы ошибались то там, то здесь, все чаще и чаще влипая в передряги, из-за которых часы «икс» с угрозой неминуемой смерти возникали едва ли не каждый день. Два года назад я бы ни за что не поверил, а то и с удовольствием посчитал бы зубы тому умнику, который сказал бы, что рейфы перестанут быть для нас угрозой, превратившись в посредственных парней, лишь время от времени хулиганивших где-то на заднем дворе. Первостепенной, теперь я бы даже сказал, не решаемой проблемой для нас стали репликаторы. Благодаря долговременным манипуляциям МакКея с их базовым кодом, они до сих пор методично уничтожали кормовые угодья рейфов: целые планеты и даже солнечные системы продолжали оборачиваться в звездную пыль, развеянную взрывами среди ледяного вакуума. Мелкие робо-твари стали настоящей чумой, держащей в страхе всё людское население галактики, в то время как мы, земляне, медленно но верно сдавали свои позиции в Пегасе. После стольких неудачных сражений, вполне ожидаемо, но все же не в своё оправдание, земное руководство отказалось отправлять лучшие корабли и их экипажи на неизбежную гибель ради чужих миров. Как это уже случалось в истории десяти тысячелетней давности: Атлантида осталась фактически одна, лицом к лицу с необходимостью сопротивляться новому могучему врагу, который, вдобавок ко всему остальному, имел сильное технологическое и численное превосходство. Даже после тех редких сражений, которые решались в нашу пользу, репликаторы восстанавливали свою численность слишком быстро: пока мы хоронили погибших, зализывали раны и латали корабли, они воссоздавались сотнями, если не тысячами, а в их боевой флот на место четырех уничтоженных нами возвращались восемь, усовершенствованных, со щитами и орудиями, запитанными МНТ. Вполне логично, что такие их ходы нам крыть было нечем. Все козыри были сданы намного раньше, а с другими упрямо не везло… Естественно, никто не планировал сдаваться и смиренно дожидаться, пока они разнесут все, что есть в Пегасе, чтобы затем двинуться к Атлантиде и осаждать ее щиты также, как это делали когда-то рейфы. Бьюсь об заклад, что повторись история снова, Атлантида не уцелеет. Первопричина: мы все-таки не Древние, а вот репликаторы, наоборот, слишком уж к ним близки и слишком умны, чтобы так глупо повторять ошибки рейфов. Ввиду происходящего дурдома, в тщетных попытках абстрагироваться от него и чувства вины за происходящее, Родни с головой погрузился в работу. Он сутками не вылезал из Древней базы данных, лихорадочно исследуя ее на предмет всего, что могло бы нам помочь. В перерывах между изысканиями физик совмещал результаты поиска с собственными внезапными догадками и идеями, направленными на малейшую возможность обретения нами превосходства в этой, уже очевидной и пока проигрываемой войне. Да, мы воевали, правда, теперь все больше из подполья, нежели на передовой. С восходом солнца над океаном, Атлантида превращалась в кишащий муравейник со снующим по коридорам, большей частью военным персоналом. Это было единственным, в чем нам пока еще не отказывала Земля, исправно присылая в город военных. Поскольку не все из них блистали опытом, а те, кто блистал, то не всегда тем самым, который был нам нужен, днем, даже без внепланетных миссий, работы хватало, включая необходимость обучать совсем еще «зеленых» недавних выпускников моркорпуса. Днем у меня почти получалось быть прежним, бравым и оптимистичным подполковником. Я был сосредоточен на работе и почти не думал ни о чем, кроме нее и связанного с ней. Просто не было времени ни на что другое, поэтому я был свободен от личных мыслей, почти мог наслаждаться жизнью… Правда, лишь до тех пор, пока в очередной раз не наступала ночь, как в фильме ужасов, неотвратимо и зловеще вторгаясь в каждую щель, забивая своим тяжелым мраком каждый угол и, в конце концов, снова загоняя меня в мою комнату, в ловушку моего разума. За полгода ничего не изменилось. Определенно не в лучшую сторону. Мои кошмары никуда не делись. Хуже, за это время они стали еще правдоподобнее, реалистичнее и красочнее. Они сильно преобразились: из образов, основанных на моих воспоминаниях, эволюционировали до похожих на бесконечный поток чужих чувств и эмоций, причиняющих мне еще больше боли, чем простые картинки-напоминалки. Парой эту боль я ощущал физически даже после пробуждения. Плевал бы я на собственные ощущения, которым давно перестал доверять, плевал бы и на сами кошмары, не дающие спать, если бы только смог, наконец, разобраться, в чем всему этому причина, или смог бы с кем-то поговорить об этом без опасения в тот же день оказаться в отставке с рекомендацией регулярного посещения психотерапевта. Непонимание, полное неведенье и невладение ситуацией было для меня самым ужасным. Я пытался строить догадки и даже сумел прийти к подсознательному выводу, что кто-то мне неизвестный упрямо пытается достучаться до меня, в то время как я упрямо не понимаю, чего именно от меня хотят.
В сочетании с поистине отвратительным сегодняшним днем мысль об этом нещадно ударяла в виски моей раскалывающейся головы. «Сегодня было очень, ОЧЕНЬ хреновым днем! - в попытках связно думать сквозь головную боль, я дошел до своих апартаментов в жилом секторе и, едва оказался внутри, замертво свалился на кровать. «Сегодня новенькие лажанули по полной. Сделают это снова, перестреляю по одиночке, а Картер скажу, что мера была вынужденной… Господи, даруй мне хоть одну спокойную ночь, чтобы я смог выспаться. О большем не прошу, всего несколько часов без чертовых кошмаров…» Как это часто бывает, сон пришел безо всякого предупреждения. Я даже не заметил, когда именно закрыл глаза, чтобы в следующую же секунду вырубится и… привычно переместится в иную реальность. Мир, для других не существующий, но, меж тем мучительно-настоящий для меня. Сегодня я обнаружил себя в абсолютной темноте. Будучи не в состоянии видеть и двигаться, я чувствовал себя слепым и парализованным. По совместительству – чересчур уязвимым для всего того, что мог бы породить окружающий меня мрак, в котором, казалось, не существовало ни пространства, ни времени. Я не знал, сколько длилась эта прострация, не было никаких возможных ориентиров вплоть до того момента, пока все не преобразилось. Внезапно, словно кто-то переключил рубильник, разверзлась тьма, а пустота обрела очертания и пространственные границы. К своему немалому удивлению, балансирующему на тончайшей грани с офигением и шоком я нашел себя в просторной, практически пустой комнате, по чертам интерьера сильно напоминающей одну из сотни принципиально одинаковых лабораторий Атлантиды. Пустой комната оставалась до определенного момента: из ее противоположного моему местонахождению конца стали доноситься странные, настораживающие звуки. Реагируя на них, я резко обернулся… При условии, если в этой реальности работают известные мне законы физики, то в метрах семи от меня стояли двое в светлых одеждах строгого кроя. Их облик вытянул из моего подсознания несколько образов, тем самым расставив всё на свои места. Это были они,.. репликаторы. Гневный возглас сорвался с моих губ, но это не привлекло их внимания. Они продолжали стоять неподвижно, как будто меня вовсе не было рядом. Пространство казалось застывшим, пока я продолжал растерянно стоять и наблюдать, ничего в нем существенно не менялось, кроме, пожалуй, тех странных звуков, с которых все началось. Теперь это были явные стоны и сбивчивые тихие рыдания. У меня была догадка, кому именно они принадлежали, но я боялся ее подтвердить, тем более что способность к движению мне никто не вернул. Здесь я был лишь сторонним наблюдателем, которому позволено лишь созерцать происходящее, но не вмешиваться и, тем более, не пытаться изменить. Не будучи уверенным, что смогу, я все же был готов кричать от собственного бессилия, когда в лаборатории появился еще кто-то, кого я не смог опознать. Ни по одежде, ни по движениям, ни по облику в целом. Таких, как он, я прежде никогда не встречал, тем не менее, уже с первых секунд люто возненавидел. ЕМУ репликаторы повиновались с полувзгляда, расступились, как гонимые мановением руки мухи… То, что открылось моим глазам в следующие несколько мгновений, метким выстрелом в сердце убило во мне все-то, что я с таким трудом пытался сохранить вот уже два года. Обездвиженное тело Элизабет лежало на столе, прикованное к его плоскости за руки и ноги чем-то мало опознаваемым, слабо мерцающим в искусственном свете. Истощенное до неузнаваемости, исполосованное странной формы шрамами тело, куда больше похожее на туго обтянутые кожей кости – это то, что осталось от Элизабет, то… что от нее оставили. Если б мог, я бы уже выл от этого зрелища, наверняка бы упал, не в силах стоять, но что-то держало мой рот на замке, а тело – в вертикальном положении. Мне не было позволено даже взгляда отвести, или моргнуть, дабы избежать необходимости смотреть на то, какие еще ужасы сверх уже сотворенных собирались делать с ней. Не успел вошедший таинственный незнакомец склониться над Элизабет, как ее тело подпрыгнуло вверх и изогнулось, словно от удара электрошоком. Я приготовился услышать крик боли, но его не последовало, только мой взгляд задержался на прежде незамеченной детали: от руки Элизабет отходила трубка, теперь такая же мерцающая, как и то, что сковывало ее запястья, и почему-то красная. Кроваво-красная…
- НЕ ТРОНЬ ЕЕ! – открыв глаза, я все еще кричал. Ушло время, минуты, возможно больше, прежде чем я сообразил, что ЭТО – сон, очередная издевка моего сознания, что не был я ни в какой лаборатории, что все время находился в отключке, в собственной комнате, в Атлантиде, лежал на кровати лицом в подушку. Где-то на заднем плане ледяные океанские волны с грохотом разбивались о непреступные пирсы Древнего города. И мне вдруг сильно захотелось оказаться там, на краю, заглянуть с надеждой на забвение в черную неистовую бездну океана, а после нырнуть в ледяную глубину, которая сотрет из моей памяти увиденное во сне. «Господи, что это могло быть!?» - спрашивал я сам себя, безо всякой надежды на ответ. Мой измученный мозг неизвестно зачем продолжал прокручивать увиденные события, каждый раз с головой окуная меня в ледяной ужас, от которого мое сердце стучало, как отбойный молот, ударяясь о грудную клетку. Теперь я и вовсе боялся думать, боялся делать выводы, боялся предполагать, насколько они могут быть правдивы. Кусочки головоломки, которую из ночи в ночь меня заставляли собирать на протяжении двух лет, cтали единым целым за одну ночь. Так Элизабет просила помощи. Каждую ночь она каким-то образом забиралась ко мне во сны, надеясь, что я пойму, услышу, смогу ей помочь. Каждую ночь, на протяжении двух чертовых лет, пока я считал, что схожу с ума, пока я пытался смириться с ее потерей и пытаться жить дальше. Все это лишь частичное объяснение, легкий такой пинок мне под дых, который, впрочем, ни чуть не поясняет того, чему я стал свидетелем. «Если не репликаторы, тогда кто эти твари? И что они делают с ней? Почему именно с ней? Зачем так жестоко?» Больно было думать над ответами, но еще больнее было лежать здесь, вцепившись руками в матрац, чтобы только сию секунду не сорваться и не перебудить дикими криками весь город. Кто станет меня слушать? Кто поверит? А даже если забить на их мнение, то из города меня просто так никто не выпустит. Никто не позволит средь ночи идти искать неизвестно где, неизвестно кого. В лучшем случае, Келлер усыпит снотворным, в худшем – парни скрутят и посадят в карцер до утра. А там уж можно забыть о любой возможности покинуть город. Нет, тут нужно трезво рассуждать, все продумать, быть осторожным… Впрочем, сейчас самое главное: во избежание плачевных последствий до утра больше глаз не закрывать, подумать, как бы лучше все Картер изложить. И завтра же первым делом к ней на ковер!
«Только бы она не рубила с плеча…»
Сообщение отредактировал Lady_Di - Четверг, 07 Ноября 2013, 21:36
Это только начало. История еще не закончена. Давай подождем. Может твой любимый жанр ожидает нас впереди.
А я разве с топором стою? Если бы... Подождем и даже почитаем...
Quote (Samantha-1995)
суицидальными миссиями.
Quote (Samantha-1995)
Но ночью все было по-прежнему!
А! зачем! здесь! восклицательный! знак?!
Quote (Samantha-1995)
Ну знаете - это все таки фик, и небольшое отхождение от канонов вечно бравого Шеппарда никто не отменял!
Знаете... даже в фик можно добавить немного логики и психологической достоверности. Джон может страдать. Может сходить с ума и убивать своих друзей. Как заядлый ангстовик, я только за психологические изощрения, обнажающие эмоции персонажей и их страхи, причиняющие боль. ООС присутствует в фиках так же часто, как и АУ. И иногда он может быть восхитителен. Но Джон не должен напоминать тринадцатилетнюю экспрессивную девочку, которая переживает подростковый кризис, гиперболизируя свои проблемы.
Даже становится жаль его чисто по-человечески.
